Однако Роман забыл сообщить наказываемым барыгам, за что именно они получают гранаты в окна и пластид под днища машин, и те ничего не поняли. А лишь испугались и на месяц удрали из города, в полной уверенности, что их гасят по совершенно иному вопросу, связанному со старыми долгами.
Лысый осознал свою ошибку только через сутки, когда Дудо с Говженкиным были вне пределов быстрой досягаемости.
И очень огорчился, решив устроить жуликоватым бизнесменам «ночь длинных паяльников» сразу по их возвращению.
* * *
– Такого общеуспокаивающего ответа и следовало ожидать, – Александр Николаевич Рыбаков, отец Денис и в прошлом – один из ведущих советских химиков, работавший на военно-промышленный комплекс великой державы, выбрал себе яблоко посочнее из лежавшей в хрустальной вазе горки. – То, что случилось с «Мценском», симптоматично... Бардак на всех уровнях, чего не коснись. От разработки субмарины, как таковой, до расследования уже произошедшей аварии.
По пути к папаше Денис купил газету с изрядно приглаженным выступлением Генерального прокурора, откуда были вымараны все произнесенные тучным чиновником глупости, и всучил ее отцу, на денек вырвавшемуся с дачи. За городом Рыбаков-старший занимался поливкой грядок с клубникой, окучиванием кустов крыжовника и смородины, и очередными экспериментами с содержащими фруктозу органическими соединениями, столь ценными в деле приготовления домашних вин и настоек.
– Но вот взрыв торпеды... – пожал плечами Денис.
– Чушь собачья! – Александр Николаевич поморщился. – Бредни сивого прокурора! Просто так никогда ничего не взрывается. Особенно двигатели торпед. Их конструкция специально разработана с учетом того, чтобы избежать даже малейшей возможности взрыва... Пожар – да, может быть, но не взрыв. Но пожар к пробою прочного корпуса лодки не приводит.
– А боеголовки?
– Что боеголовки?
– Ну, разогрелись от пожара... – неуверенно сказал Рыбаков-младший.
– И что с того? – хмыкнул Александр Николаевич. – Потечёт тол – и всё тут. Если в боевую часть не вставлены взрыватели, которые, кстати, тоже имеют несколько степеней защиты, боеголовка не сдетонирует. А взрывателей там не было.
– Почему ты так уверен?
– Объясняю, – доктор химических наук плеснул себе полстакана молодого красного вина из смеси ранних сортов слив и яблок, и посмотрел напиток на свет. – Взрыватели хранятся отдельно от боеголовок. И даже не в торпедном отсеке, а в сейфе капитанской каюты, которая находится на рассматриваемом нами проекте «Антей» в четвертом отсеке... Боевая часть торпеды снаряжается взрывателем непосредственно перед боевым пуском. Которые, кстати, разрешены в весьма ограниченной акватории моря, на спецполигоне. Для Баренцева моря – это место в двухстах милях от точки, где потонул «Мценск».
– А на всякий случай парочку снаряженных торпед не держат?
– Зачем?
– Например, для защиты от внезапного нападения, – предположил Денис. – Лодка ж боевая...
– Какое к черту «внезапное нападение» на учениях, где в квадрате сто на сто миль крутится весь Северный флот? – нахмурился Рыбаков-старший. – Там одних противолодочников штук десять было. Плюс три крейсера, авиация, миноносцы, ударные лодки. Заколбасили бы любую западную субмарину, буде она только вознамерилась напасть на «Мценск»... Да и в боевом походе взрыватели всё равно в сейфе лежат. В крайнем случае – в специальной выгородке, типа порохового погреба. Подводный бой – это не мгновенное столкновение, а многочасовая взаимная охота. Времени, чтобы снарядить торпеды детонаторами – хоть отбавляй. Весовой же заменитель и аппаратура, которыми снабжены боеголовки практических торпед, не взрываются, хоть ты тресни.
– Остаются двигатели...
– Двигатели тоже не взрываются, они горят, – надулся Александр Николаевич. – Конечно, взрыв – это просто быстрое горение, ежели рассуждать с научной точки зрения, но разработчики изделий – не идиоты. Техника безопасности ими предусмотрена. Причем для любой нештатной ситуации.
– Так уж и для любой...
– Именно, что для любой. Перед тем, как изделие идет в серию, проводятся очень жесткие испытания. По торпеде палят бронебойно-зажигательными из крупнокалиберного пулемета, бросают с высоты десяти метров на бетон и на стальной штырь, разогревают градусов до семисот... И еще ни разу движки не взрывались, только горели, – Рыбаков-старший отхлебнул из стакана. – Но пожар в одном из отсеков не может быть причиной гибели лодки, даже если в этом отсеке все погибли...
– Грешат на перекись водорода, – напомнил Денис. – Типа, она рванула.
– Ерунда! – отмахнулся Александр Николаевич. – При разложении маловодной перекиси водорода выделяется атомарный кислород, могущий привести только к кратковременному объемному пожару без больших температур. Ну, на несколько секунд будет в отсеке градусов двести-триста... Люди, разумеется, погибнут. Ну, загорится керосин, который тоже имеется в перекисноводородной торпеде. И что? Стандартный пожар, который должны потушить штатными средствами... Но это всё может случиться только в том случае, если пожар возникнет. Одного выделения атомарного кислорода и смешения окислителя с керосином мало.
– Почему?
– Да потому что при смешивании эм-пэ-вэ и керосина образуется эмульсия. Она нестабильна, но сама по себе не загорается. Необходима искра, огонь или некий катализатор.
– То есть, – задумался Денис, – нужно поднести к дефектной торпеде зажигалку?
– Примерно так, – глава семейства допил вино и вгрызся в яблоко. – Сия картина совершенно фантастична... Сложно себе представить, чтобы матросы и офицеры в первом отсеке «Мценска» лезли к протекающему изделию с факелами и спичками. Они ж прекрасно знали, что в торпеде, чего нужно опасаться и как предотватить возгорание. К тому же, это не гидразиновое [106] изделие, высокой температуры и массового отравления по всей лодке не было бы.
– Гидразин – это что такое? – заинтересовался Рыбаков-младший.
– Азотистый аналог этана, – разъяснил Александр Николаевич. – В молекуле два атома азота, связанных между собой. В общем, это химреактив, в частности использующийся как горючее для реактивных двигателей. Сейчас, в основном, применяют даже не чистый гидразин, а его метильные гомологи – метилгидразин и диметилгидразин в смеси с тетраоксидом азота. Вот они могут самопроизвольно вспыхнуть. Сам же гидразин разлагается только при контакте с нагретым металлическим катализатором.
– Погоди, это для меня сложновато, – засмеялся Денис.
– Ничего сложного, – доктор химических наук поправил очки. – Соединение давно известно, его свойства неплохо изучены... У нас есть торпеды и ракеты на гидразине, но на «Мценске» таковых не было. Если бы речь шла о «Шквалах» [107], я бы еще с известной натяжкой согласился с выводами экспертизы. Но только в части внезапного пожара, а не взрыва... Сейчас же всё это выглядит безумным лепетом кучки дилетантов. Непонятные взрывы, самопроизвольные пожары, взявшееся неизвестно откуда дикое давление, детонации одних боеголовок и сохранность других, расположенных совсем рядом с гипотетическим «эпицентром» взрыва, продолжающееся активное горение после заполнения отсека водой и прочая лабуда. Так не бывает. Объяснение процесса «сложными физико-химическими реакциями», – Рыбаков-старший ткнул пальцем в отмеченный им абзац статьи, – это попытка ввести всех в заблуждение, уйти от прямого ответа по существу. Ибо по существу сказать нечего. Да и характер разрушений во втором отсеке не похож на взрывное воздействие. Можешь мне поверить.
– Тогда на что он похож?
– Вероятнее всего, все эти разрушения произошли от удара лодки об дно. Сорвало кое-какие механизмы, где-то могли возникнуть локальные пожары... Приплюсуй к этому повреждения при распиле корпуса, когда отделяли первый отсек, и неизбежные мелочи, пока «Мценск» полтора года лежал под водой. Рыбки, крабы...
– Рыбки и крабы вряд ли чему-то там навредили, – не согласился Денис.
– Вот это ты зря, – усмехнулся Александр Николаевич. – Всё дело в количестве и продолжительности времени воздействия. Рыбки объедали трупы, крабы тоже копошились в поисках разной органики, которой там было немало. За год много чего можно разворошить...
– Тогда что на самом деле случилось, если не взрывы торпед?
– Скорее всего, нечто комплексное. Пожар, срочное всплытие, удар об свой же тяжелый корабль или уход от столкновения, и носом в дно... Хотя, может, и без пожара. Пошли на поверхность, чтобы продуть отсек, в котором стала травить торпеда, и влетели под флагман того самого ОБК [108], по которому должны были через час или два пулять практической. Флагманом там был «Адмирал Молотобойцев», авианесущий крейсер. Шестьдесят пять тысяч тонн водоизмещением, боковые стабилизирующие кили по метру, да в толщину сантиметров по тридцать. Он такую лодку, как «Мценск», переедет и не заметит, особливо при волнении. А волнение на Баренцевом море всегда...
