И с этими словами Незабудка юркнул в подворотню и бесследно растворился в ранних петербургских сумерках.
– Вот ведь скотина! – горестно проговорила Варвара Никитична, разглядывая зажигалку.
Впрочем, все обстояло не так уж плохо.
Неподалеку в хозяйственном магазине работал старый гравер Николай Иванович. Он делал дарственные надписи на часах и кружках, на авторучках и фарфоровых вазах. Наверняка сможет переделать надпись на зажигалке.
Хозяина зажигалки звали Василий Куликов, а крутого Варвариного зятя – Василий Поляков. Всего-то три буквы. С днем рождения вообще все в порядке. С сослуживцами, конечно, потруднее, но Николай Иванович справится и возьмет недорого…
И довольная Варвара Никитична отправилась к граверу.
Алла Светлова, будучи замужем, проживала тоже на Васильевском острове (суд-то у нас тот же самый, районный), только не в старой его части, а в относительно новой, ближе к Финскому заливу.
Я подходила к подъезду, и лицо у меня вытягивалось.
Собственно, этого и следовало ожидать: как в любом приличном доме, дверь была оснащена домофоном. Так что мне с самого начала нужно решать задачу – как преодолеть эту первую линию обороны. Конечно, существуют всякие профессиональные приемы и маленькие хитрости, которым меня безуспешно учил дядя Вася. Можно позвонить в какую-нибудь квартиру и назваться почтальоном, можно…
Я не додумала эту мысль до конца, потому что как раз в эту секунду дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина средних лет, обвешанный пакетами. По два пакета у него было в каждой руке, один он прижимал локтем к боку и еще один – подбородком к животу.
– Оэие оауа ей! – проговорил он что-то совершенно нечленораздельное. Однако я напряглась и поняла, что это значило: «Подержите, пожалуйста, дверь».
– Секундочку! – Я подскочила к нему и ухватилась за дверную ручку, не давая двери захлопнуться. Мужчина попытался благодарно кивнуть мне, при этом выронил прижатый подбородком пакет. Я подхватила этот пакет свободной рукой и держала, пока он переводил дыхание.
– Спасибо! – На этот раз он говорил вполне понятно. – Вы не подержите еще секундочку?
– Да ради бога, хоть две!
Он снова кивнул, подбежал к небольшой черной машине, открыл багажник (как ему это удалось, не представляю – свободных рук у него не было) и загрузил туда свои пакеты. Затем вернулся к двери и снова вошел внутрь. Оказывается, внутри подъезда прямо на полу лежало еще несколько кульков. Наконец он их все собрал, погрузил в машину и удостоил меня еще одной порцией прочувствованных благодарностей. Не дожидаясь конца этого представления, я вошла внутрь и наконец закрыла за собой дверь.
Первая линия обороны была благополучно преодолена.
Но дальше меня ждало самое трудное.
Я поднялась на седьмой этаж, подошла к нужной двери и надавила на кнопку звонка.
Не секрет, что один и тот же дверной звонок может звучать по-разному, в зависимости от характера и настроения звонящего, – он может быть нахальным и стеснительным, печальным и жизнерадостным, строго официальным и даже слегка нетрезвым… Согласитесь, что участковый милиционер звонит совсем не так, как загулявший муж!
Так вот, своему звонку я постаралась придать нужную интонацию – не слишком наглую, но уверенную и слегка утомленную.
За дверью послышались шаги, и простуженный женский голос осведомился:
– Кто здесь?
– Гражданка Светлова здесь живет? – спросила я самым официальным тоном.
– Ну, я Светлова! – отозвались из-за двери. – А вы кто?
В первый момент я жутко перепугалась. Как это Светлова? Ведь я своими глазами видела ее труп! Потом, голос совсем не похож… хотя голос – это неважно, она явно простужена, так что голос мог измениться… но труп…
И тут до меня дошла совершенно очевидная вещь. С чего я, собственно, взяла, что в этой квартире живет только одна Светлова? У Аллы вполне могли быть родственники… Хотя… что-то мне подсказывает, что вряд ли она согласилась бы жить в одной квартире со свекровью или сестрой мужа.
– Алла Светлова? – на всякий случай уточнила я.
– Она здесь не живет! – ответил простуженный голос из-за двери, и на этот раз в нем явственно прозвучал металл.
Да не простой металл, а здорово задубевший на сорокаградусном морозе.
Все ясно, простуженная особа не питает к покойной Алле теплых чувств. Но меня, курьера, тоже так просто не возьмешь, не на такую напала.
– А где она живет? – не сдавалась я. – Мне нужен ее адрес.
Замки заскрежетали, дверь открылась. На пороге возникло обмотанное шарфом существо женского пола неопределенного возраста. Впрочем, мелькнула у меня мысль, хоть возраст этой женщины и можно назвать неопределенным, но она явно немолода и куда больше подходит на роль жены того мужика, с которым разводилась Алла…
Впрочем, мысль была случайная и бесполезная.
– Заходите!.. – проворчала Светлова номер два. – Не обязательно кричать на всю лестницу. Соседи у нас очень любопытные… Так кто вы такая?
– Курьер я. – Я постаралась изобразить максимум скромности и минимум амбиций. – Курьер из райсуда. У меня для гражданки Светловой документы… – И я потрясла перед ней тем самым конвертом, в который предусмотрительно засунула бланк, утащенный из суда. – Передать ей нужно…
– Давайте! – Светлова выпростала из-под шарфа руку и протянула за конвертом.
– Э, нет! – Я убрала конверт за спину. – Я могу отдать только лично в руки гражданке Светловой! Если вы даже родственница, все равно не положено!
– Положено, не положено! – забубнила хозяйка. – Давай мне, я ей сама передам…
– А паспортные данные? – строго сказала я. – А подпись?
– Да изображу я тебе подпись! – Тетка протянула руку.
Я не шелохнулась, и тогда она понимающе взглянула, и в ее руке откуда-то появилась мятая купюра:
– Возьми… я же понимаю, курьерам платят мало!
– Да вы что! – Я попятилась и изобразила возмущение. – Меня за такие вещи вышвырнут с работы!
– Да кто узнает-то? – Светлова понизила голос. – Нечего тут разыгрывать невинность! Зачем тогда пришла?
– Мне лично в руки передать надо… скажите, где я могу найти Аллу Светлову…
Я чувствовала, что разговор забуксовал, мы пошли по кругу. Вдруг откуда-то из глубины квартиры донесся мужской голос:
– Люся, кто там?
Я невольно вытянула шею, заглядывая за спину Светловой и прислушиваясь. Кажется, это был голос того самого мужика, с кем Алла была в суде, впрочем, я ни в чем не была уверена…
И тут простуженную особу словно подменили. Она надвинулась на меня, схватила за плечи, встряхнула, как куклу, и закричала яростным шепотом – если, конечно, можно кричать шепотом:
– Курьер, значит?! Знаю я, какой ты курьер! Вынюхиваешь? Высматриваешь? Кто тебя послал?!
– Никто… – пискнула я, отступая к дверям. – То есть судья Вострикова, Галина Михайловна…
– Знаю я, какая судья! – шипела она, вцепившись в мои плечи, как ястреб в курицу, или, скорее, как гарпии, ужасные птицы с женскими лицами из греческих мифов, вцеплялись в несчастных путников. – Знаю я, кто тебя послал! Так вот, передай своим хозяевам, что ничего у них не выйдет!
– Люся, кто там у тебя?! – снова раздался в глубине квартиры тот же мужской голос.
– Да это соседка за солью зашла! – ненатуральным голосом крикнула Светлова. – Не беспокойся, она уже уходит!
Одной рукой она продолжала сжимать мое плечо, а другой открыла дверь, вытолкнула меня на площадку, придала начальное ускорение и прошипела в спину:
– Проваливай откуда пришла, и чтобы я тебя больше никогда не видела!
Я от толчка пролетела целый лестничный марш, едва успевая перебирать ногами, и затормозила только ниже этажом.
Здесь я перевела дыхание, присела на подоконник и попыталась подвести итоги своего сегодняшнего похода.
Минусы его были очевидны: плечи саднило, там явно остались глубокие следы от когтей простуженной мегеры. Кроме того, она меня запомнила, и больше мне в этот дом не попасть.
Насчет плюсов было хуже.
Я толком ничего не узнала, даже не выяснила, кто была женщина с бурным темпераментом. Впрочем, я слышала в квартире мужской голос, скорее всего, голос того самого мужика, из-за которого так убивалась Алла…
Вдруг на площадке выше этажом открылась дверь. Я насторожилась, но по звуку поняла, что это была не та дверь, из-за которой меня только что выставили, а вторая, расположенная напротив.
Вслед за звуком открывшейся двери раздался громкий топот и грохот, как будто по лестнице спускался отряд кавалерии или скатывалась горная лавина, и из-за поворота лестницы показалось огромное светло-золотистое существо с разинутой пастью…
– Дуся! – вопил сверху женский голос. – Дуська, зараза, немедленно вернись! Кому сказали! Тварь непослушная, сколько можно повторять! Ну, я тебе устрою! Вернись сейчас же!
Эта интонация, одновременно рассерженная и умоляющая, была мне знакома. Точно так же я сама кричала на Бонни по три раза на дню, когда он вырывал у меня поводок и бросался в погоню за какой-нибудь драной кошкой или за приглянувшейся ему дворовой собачонкой. Поэтому я нисколько не испугалась, когда огромная золотистая зверюга с разбега налетела на меня и ткнулась в колени лобастой головой.
