— Да, конечно, — рассеянно кивнул тот.
В прокуратуре, миновав свой кабинет, Казанцев зашел сначала к помощникам. В группе, кроме него, работало еще двое следователей — Олег Антипов, с которым они дружили почти двадцать лет, со студенческой скамьи, и Костя Зубахин, лишь недавно перешедший в прокуратуру из милиции. И хотя спецом он был вроде толковым, но его какая-то излишне доброжелательная, излишне многословная готовность к общению почему-то раздражала Казанцева. На месте оказался Зубахин.
— Что-то случилось, Васильич? — спросил он, едва Казанцев переступил порог. — Уж больно у тебя вид взволнованный.
— Случилось! Помнишь рамки в подвале?
— Как не помнить, я же лично отрабатывал их. Художников, фотографов, коллекционеров — проверяли всех, кому в нашем городе могли понадобиться деревянные рамки…
— Не всех! — перебил его Каменцев. — Вышивку выпустили из виду.
— Вышивку?
— Да, вышивку! Тем, кто вышивает картины, тоже нужны рамки.
— Кто же их теперь вышивает? Мода на них прошла еще лет тридцать назад, если не больше. У моей тещи полкомода такого барахла хранится еще с послевоенных лет.
— Да подожди ты со своей тещей! Не прошла, мода, оказывается. Я сегодня был на выставке вышивки в Доме архитекторов. Такое ощущение, что полгорода только тем и занимается, что вышивает картины. Вышивает и вставляет в деревянные рамки.
— Вот это номер! Как же мы прошляпили?! Теперь я понял… — Зубахин против обыкновения не договорил, что же именно он понял.
— А раз понял, займись. Сходи в Дом архитекторов, найди организаторов выставки, узнай все, что с этим связано. И не тяни, уложись в минимальное время. Если надо, подключи оперативников.
— Шеф, я буду быстр, как ветер, ураган, тайфун, цунами!
Пока Зубахин занимался вышивальщицами, Антипов установил, название какой станции мог слышать Астанин на железнодорожном переезде. Из десятка похожих названий потерпевший выбрал одно — «Илларионово». Если следовать из города, то перед этой станцией находилась платформа «Четыреста двенадцатый километр», где и в самом деле останавливаются далеко не все электрички, а перед ней — станция Борзенка.
И тут-то два конца сошлись, будто их никто и не разъединял. Как удалось узнать Зубахину, у одной из вышивальщиц, Галины Усошиной, в поселке Борзенка жила когда-то мать. Несколько лет назад она умерла, и дом стал принадлежать двум наследникам — самой вышивальщице и ее племяннику Валентину, по сути единолично хозяйничающему сейчас в доме, так как тетка побаивалась и его, и, особенно, его дружков, чуть ли не постоянно обретающихся в Борзенке. Из-за них она и перестала ездить в поселок. Женщина подтвердила, что еще при жизни матери она хранила в подвале деревянные рамки, а вот забрала ли их оттуда или нет, она не помнила.
Версия оказалась продуктивной.
Проследив связи Валентина Усошина, оказавшегося в банде «ассенизаторов» не последним человеком, удалось установить не только весь ее костяк, но и человека, непосредственно в банду не входившего, но тем не менее выполнявшего в ней важную роль.
То, что несговорчивых квартировладельцев убивали, в следственной группе знали и раньше. Трупы одних бесследно исчезали, других находили за городом, на свалках, в карьерах. То, что они побывали в руках «ассенизаторов», становилось понятным при первых же осмотрах.
Но найдены были не все пропавшие без вести жертвы. Возникла версия, что банда имеет своего человека в одном из крематориев города. Версия прорабатывалась, но работники крематориев, хотя и были людьми специфическими — работа накладывала на них свой отпечаток, — подозрений не вызывали. Как ни странно, большинство из них оказались женщинами, немолодыми, семейными, уставшими от жизни и, мягко говоря, не очень приятного дела, которым приходилось заниматься. Тем не менее они держались, не уходили, так как, кроме официальной зарплаты, работникам крематория немало перепадало и от родственников очередного клиента.
Однако именно через крематорий следствию удалось выйти на морг городской судмедэкспертизы, откуда на сожжение поступало немалое количество трупов, в том числе и криминальных.
Казанцев хорошо знал многих экспертов, были это люди, по большей части, немного выпивающие, но когда к ним обращались из прокуратуры или из милиции по конкретному трупу, срабатывали, что называется, на двести процентов. Благодаря их дотошности и высокой квалификации удалось раскрыть немало преступлений. Поэтому новость о том, что фельдшер морга Пыхов связан с «ассенизаторами», была для следователя крайне неприятным сюрпризом. Если криминальными трупами экспертиза занималась, то тех, кто умер ненасильственной смертью в результате сердечной недостаточности, оставляли Пыхову — старому, опытному фельдшеру. Работа его не перепроверялась — экспертов и так не хватало. Как выяснилось, Пыхов и покрывал убийства некоторых несговорчивых владельцев квартир, выписывая свидетельства о ненасильственной смерти.
Стала известна и фамилия щуплого, на которого потерпевшие указывали как на главаря банды. Его звали Георгий Долгушин.
— Да это ж наш старый знакомец Жоржик! — воскликнул Олег Антипов, когда в деле впервые возникла фамилия Долгушина. — Ген, помнишь его? Семь лет назад проходил по делу, связанному с убийством кооператора, отказавшегося платить дань. Но он вроде должен еще сидеть. Сбежал?
— Чистенький, — объяснил Зубахин, занимавшийся Долгушиным. — Вышел по амнистии.
— Не может Жоржик быть главарем, — засомневался Казанцев, хорошо помнивший маленького, похожего на мокрого зверька Долгушина. — Не его это масштаб, мозгов маловато. Есть еще кто-то…
Алексеев и Щеглов — фээсбэшники, входившие в следственную группу, к сомнению Казанцева отнеслись серьезно. Они и раньше считали, что банду «ассенизаторов» надо еще попасти, чтобы не осталось ни единого неотработанного момента, ни единой неотработанной связи, тогда как прокурор торопил с окончанием операции — от того, что сообщали информаторы, волосы вставали дыбом: пытки, убийства, исчезновение людей.
— Работаем дальше, — на правах руководителя группы подвел итог спору Казанцев и снова повторил неотвязно крутившуюся в голове мысль: — Не может Жоржик быть главарем банды…
* * *
Зоя Иннокентьевна рассыпала по полу коробок спичек и стала поднимать по одной, стараясь наклоняться так, чтобы ноги в коленях оставались прямыми. Считалось, что таким образом можно укрепить мышцы брюшного пресса. Это и еще несколько других упражнений входили в зарядку, которую Зоя Иннокентьевна начала делать с понедельника. Обычно запала хватало на неделю, не больше, но поскольку сегодня была среда, то утреннюю зарядку она еще делала. Упражнения, правда, получались автоматическими, без всякого чувства — голова была забита другим.
Ее все
