– Вот тут вам будет удобно… – суетился старичок, показывая на широкий подоконник, – я и пыль протер.
– Не задерживаю, – бросила ему женщина, – свободен.
Старичка как ветром сдуло. Из той же бездонной сумки женщина достала хороший фотоаппарат импортного производства с мощным телеобъективом, повозилась немного, устраиваясь на подоконнике, пытаясь спрятаться за пыльную занавеску.
В объективе очень хорошо были видны окна дома напротив, именно та квартира на третьем этаже, которая ее интересовала. Сквозь кружевную занавеску видна была нарядная кухня, и двое сидели друг напротив друга за чашкой кофе. Мужчина что-то говорил, а девица смотрела на него зазывно и уже кокетливо сдвинула с плеча бретельку платья, оголив и без того открытые плечи.
Женщина пару раз щелкнула фотоаппаратом, однако не удовлетворилась результатом и продолжала ждать, когда же двое голубков напьются кофе и пойдут в постельку. Ей были заказаны самые недвусмысленные фотографии.
Видно, девице тоже надоело бессмысленное времяпрепровождение, поскольку кофе она и в одиночестве попить может, так что она отставила чашку и сделала попытку подсесть к мужчине на колени. Женщина с фотоаппаратом оживилась и сделала еще пару снимков. Однако продолжения не случилось. Мужчина вежливо, но твердо отстранил девицу и заговорил о чем-то очень серьезно. Девица отскочила от него как ужаленная, выпучила глаза, на миг с лица ее исчезло ангельски-приветливое выражение, и она предстала какой и была на самом деле – жадной и лживой стервой. Но только на миг, потому что тут же взяла себя в руки, прижала эти самые руки к неплохой формы бюсту и заговорила о чем-то горячо, жалобно моргая глазами.
«Интересно, что он ей такое предложил, – подумала женщина, – заняться любовью на балконе? Или секс втроем? Вряд ли она тогда бы так взбеленилась – судя по всему, девица тертая, на все готова…»
Мужчина встал со стула, подошел к девице, обнял ее и поцеловал в ушко. Женщина деловито защелкала затвором.
Беспристрастный объектив фотоаппарата отметил явную фальшь в поведении обоих, да и так было видно, что мужчина за спиной девицы поглядел на часы и нахмурился. Девица вышла из кухни ненадолго и появилась, уже одетая в шубку и сапоги. Мужчина вытащил бумажник и отсчитал ей купюры.
«Новая мода, что ли? – подумала женщина. – Платить заранее? Что, она боится, что он ее надует? Но, учитывая теплую одежду, кажется, они куда-то собрались… Ничего не понимаю, вроде он пришел к ней с совершенно определенной целью».
У женщины тоже была совершенно определенная цель – ее наняли для того, чтобы найти безусловные доказательства супружеской неверности господина Лампасова. Однако самых явных снимков пока не удалось сделать.
Девица в окне исчезла и через некоторое время появилась во дворе. Теперь не надо было притворяться, и на лице ее было выражение презрительной скуки.
«Куда он ее послал? – недоумевала женщина в квартире напротив. – За презервативами, что ли?»
В это время во дворе появилось новое лицо – немолодая дама величественного вида. На даме было надето несколько старомодное, но, несомненно, хорошо сшитое пальто с норковым воротником и такая же шляпа. Выглядела дама весьма прилично, про таких раньше говорили – «из благородных». По некоторой неуверенности, с которой дама оглядела двор, сразу же стало ясно, что она, если можно так выразиться, не местная.
Дама пересекла двор, остановилась возле того подъезда, из которого только что вышла девица, и, откинув голову, как это делают пожилые люди, страдающие возрастной дальнозоркостью, принялась читать номера квартир.
Повинуясь охотничьему инстинкту, женщина направила объектив на список и сумела заметить, что дама нажала знакомый номер. Ей открыли без ответа.
Через некоторое время дама появилась на той самой кухне, где только что красовалась девица в вызывающе открытом туалете.
«Он отправил из дому девицу, чтобы встретиться в ее квартире с кем-то еще, – сообразила женщина, – но зачем? Интерес тут, конечно, не любовный – это уж совсем идиотом надо быть, да и тетеньке-то на первый взгляд прилично за пятьдесят… Ну так в чем же дело?»
Дело было в красном пакете из бутика под названием «Мадлен». Дама появилась в комнате и протянула его господину Лампасову. Тот жадно схватил пакет, дама неловко повернулась, и из пакета выпала обычная видеокассета.
Наверное, все же не совсем обычная, тут же сообразила наблюдающая за этим женщина, если Лампасову так хотелось ее получить. Да и не одна была кассета в том пакете, а как минимум три. Или четыре.
Рука сама нажала на нужную кнопку. Слава тебе господи, что дура – хозяйка квартиры не сообразила задернуть днем занавески! Мужчина скрылся в глубине комнаты вместе с красным пакетом и застрял там минут на десять.
«Проверяет кассеты», – сообразила женщина, заметив на занавеске соседнего окна отблески включенного телевизора.
Лампасов появился, надо полагать, удовлетворенный увиденным, потому что передал пожилой даме плотно набитый конверт.
Картина была ясная. Старуха передала Лампасову какие-то материалы, записанные на кассетах, он за это заплатил. Причем, судя по конверту, деньги немалые.
Женщина аккуратно зафиксировала момент передачи денег. Она и сама не знала, зачем это делает, – в ее задачу входило только получить компрометирующие снимки господина Лампасова с хозяйкой квартиры. Нынешняя мадам Лампасова по некоторым признакам поняла, что очень даже просто может стать бывшей, поэтому решила своевременно подстраховаться. Сама она вела себя очень осторожно, решив, что если уж дойдет дело до развода, то нужно мобилизоваться и содрать с бывшего муженька как можно больше денег.
Судя по всему, сейчас в квартире происходила совершенно другая история. Пожилая дама убрала деньги в сумку и собралась уходить. Через некоторое время она появилась во дворе. Женщина в противоположном окне к тому времени убрала в сумку всю технику, а также яркий шарф, чтобы выглядеть как можно незаметнее. Она прикинула, что вряд ли сегодня в квартире произойдут любовные игры, уж слишком серьезно был настроен Лампасов. Так и есть – вон во двор въезжает его машина, сейчас государственный человек поедет служить.
Она нагнала старуху уже на улице Некрасова, та явно торопилась, но женщине ничего не стоило держаться сзади метров на десять. Старуха была высока ростом, норковую шляпу видно издалека. Шли они недолго, свернули в переулок, потом – под арку, прошли два проходных двора и вышли на широкую оживленную улицу, где находилась телевизионная студия. Именно туда и направилась пожилая дама. Женщина-детектив проскочила за ней в холл и успела заметить, как дама показывает вахтеру постоянный пропуск, и тот приветствует ее ненатурально-радостным голосом:
– Здравствуйте, Галина Филаретовна, никак пообедали уже?
Старуха, сделавшись в холле гораздо величественней, чем на улице, бросила вахтеру нечто покровительственное и направилась наверх, высоко подняв голову и ступая твердо.
Женщина-детектив помедлила в холле, оценивая обстановку, и через некоторое время увидела в окно, что подъехал микроавтобус с логотипом телестудии. Из него высыпали парни с аппаратурой и без. Громко переговариваясь, они толпой прошли проходную, женщина проскочила с ними, прикрывшись фотоаппаратом.
Поболтавшись несколько минут по коридорам телестудии, она без труда выяснила, что Галина Филаретовна работает секретарем у главного редактора общественно-политических программ, характер имеет грозный, и чуть ли не вся телестудия боится ей поперек слово сказать.
Стас оставил машину около круглосуточного магазина и направился к теткиному дому.
Стас, племянник убитой Варвары Степановны, очень любил свою тетку. Глядя на его мощную фигуру с широченными покатыми плечами и длинными, как у гориллы, руками, едва не достающими до пола, на его небольшую, выбритую наголо голову, непосредственно прикрепленную к могучим плечам, и особенно на его маленькие, близко посаженные глазки, трудно было заподозрить в нем подобные нежные чувства, однако это было так. Кровь – не водица, говорил, бывало, Стас, навещая тетку, и родственные узы – дело святое.
Но не только родственными узами объяснялась его привязанность. С самого детства Стасик обожал теткино домашнее варенье, особенно крыжовенное, теткины замечательные пирожки с картошкой и луком, а еще – восхитительные блинчики с творогом, которые тетя Варя сворачивала по-особенному, треугольничком. Бывало, Стас навещал тетку после трудного рабочего дня, после всевозможных стрелок, терок и разборок, и отходил душой в ее маленькой уютной кухоньке, среди аппетитных запахов корицы и ванили и еще чего-то удивительно домашнего. Тетя Варя подкладывала ему еще один блинчик, и разомлевший Стас прощал ей даже то, что она называла его несерьезным, совершенно немужским именем Тася.
