Девушка была красавица. С тонким, породистым, до боли знакомым лицом. И это зеленое платье…
Не его ли подол торчал из багажника?!
– Мама! – Дина зажала себе рот рукой. – Мамочки…
– Говорю же тебе, не ори!
– Да ты знаешь, что это за девица?!
– Конечно! Я знаю в лицо всех девиц Москвы и Московской области!
– Идиот! Это Инна Покровская! Звезда! Светская львица! Известный продюсер! Это она раскрутила Игоря Грига, новую поп-звезду! У нее муж – владелец гостиничной сети «Ренессанс», они живут на Рублевке! Без упоминания об Инне Покровской ни одна светская хроника не обходится, весь глянец в ее фотографиях, весь город в щитах с ее изображением!
– Я не в курсе попсовых российских радостей, – пробормотал Левин и уточнил осторожно: – А ты уверена, что это она?!
– Уверена! Нужно звонить в милицию! Немедленно! Сейчас же! Быстрее!
– Стой! – Левин схватил ее за руку. – Я хотел тебя попросить…
– Ой, да не расскажу я про твои ирисы! – отмахнулась от него Дина. – Тем более что на них действительно не написано, что они твои!
– Спасибо, – проникновенно сказал Левин и даже поклонился Дине легонько. – Большое тебе человеческое спасибо. Я не хотел бы давать интервью многочисленным журналистам…
– Скорее! Милиция! – Дина бросилась к двери, но она оказалась закрыта.
Левин проделал все возможные манипуляции с замком, но дверь не поддавалась.
– Нас заперли снаружи, – растерянно сообщил Лев.
– Не может быть! – Дина бросилась на дверь, поколотила в нее кулаками, ногами, побилась о нее всем телом.
– Нас кто-то запер снаружи! – схватил ее за плечо Левин.
– Кто?!
– Откуда я знаю?! Чертова Россия… Долбаная страна! Тут криминала больше, чем звезд на небе!
– Помогите! – в замочную скважину крикнула Дина. – Эй, кто-нибудь…
– Не ори! – Левин быстро прошел по квартире, осматривая комнаты.
Квартирка была так себе – неухоженная и как будто бы нежилая. Везде пыль, запустение, минимум мебели. У продавленного дивана сиротливо притулились женские тапки, которые кто-то использовал вместо пепельницы. На кухонном столе, стояли две грязные чашки из-под чая, валялся пакет с засохшими пряниками. На полке…
– Иди сюда! – позвал Левин Дину. – Я кое-что нашел!
– Что еще?! – Она ворвалась на кухню в крайнем раздражении и возбуждении. – Что, еще один труп знаменитости?
– Смотри, – показал он на полку.
– Бли-и-ин! – Дина никогда не употребляла этого мерзкого слова и всегда жесткой редакторской рукой вычеркивала его из авторских рукописей, но сейчас не удержалась. – Откуда здесь мои вещи?!
На кухонной полке стояли пропавшие из квартиры шампуни, лежало мыло, валялись рулоны туалетной бумаги, бритвенные лезвия, скрабы, гели, лосьоны и прочая ерунда, которой обычно полно в ванной.
– Кто-то пер из нашей квартиры все эти мелочи, кто-то специально затопил нашу квартиру, закрыв сливное отверстие в ванной, кто-то закрыл нас в квартире с трупом Покровской, кто-то хочет подставить нас! – прошептала Дина. – Пошли отсюда! – схватила она Левина за руку. – Быстрее!
– Куда?! Нас заперли! Дверь железная, мне не выбить ее!
– Звони Климу! Пусть нас откроют! Звони в милицию, спасателям, пожарным!
– У тебя есть телефон?
– Нет, оставила дома.
– И я оставил. А тут стационарного аппарата нет, я проверял. Розетка есть, а телефона нет!
– Нужно что-то делать! Стучать по батареям! Орать! – Дина заметалась по комнате, подбежала к окну, рванула на себя раму, но заметила балконную дверь и выскочила на балкон.
– Помогите! – свесившись через перила, закричала она. – Помогите, пожалуйста!
– Да, в самом-то деле, сделайте что-нибудь! – пробормотал Левин, выходя на балкон и проклиная тот день, когда решил вернуться в Россию.
– Громче ори! – обернулась к нему Дина. – Нас никто не услышит! Помоги-ите! Пожа-алуйста!
– Караул! – рявкнул Левин, чувствуя себе последним идиотом. – Шухер! Атас! Спа-артак! Чемпион!
– Что ты несешь?! Повторяй за мной: «По-мо-ги-те! Пожа-алуйста!»
– Идиотизм, – буркнул Левин, чувствуя, как леденеют в снегу ноги в мокрых носках. – Идиотии-изм! – заорал он.
Внезапный порыв ветра вдруг захлопнул балконную дверь. Тихо лязгнув, шпингалет с той стороны закрылся.
– Только этого еще не хватало! – Левин пнул дверь, но она не поддалась.
– Мне страшно, – тихо сказала Дина. – Страшно и холодно.
– Помогите! – теперь уже всерьез, во всю глотку, со всей дури заорал Лев. – Помогите! Спасите!
– Да говорю же тебе, не я эту девку зарезал! – Алекс раздраженно ударил кулаком по рулю. – Мокруха не мой профиль. Если мне что-то нужно, я по-тихому заберу, без крови.
– А я думала, ты и меня зарежешь! – хихикнула Евдокия.
Она сидела на переднем сиденье, смотрела в окно на несущийся навстречу темный асфальт и тайком, время от времени, бросала взгляды на тонкий, красивый профиль Алекса.
– Дура, – захохотал Алекс. – Да как же я тебя зарежу, если ты мне еще деньги за квартиру не отдала?! Накурилась анаши, рыжая, и придумала черт знает что! Я понятия не имею, откуда у меня в багажнике взялась эта фифа Инна Покровская! Вот скандалище-то поднимется! Всю Москву переколбасит! Журналюги миллионы на этом заработают! Ты уверена, что мы правильно сделали, уложив ее в ванну и затопив соседей водой с марганцовкой?!
– Уверена, – кивнула Евдокия. – А что с этой звездой делать-то еще было? Закапывать трудно, с собой возить – опасно. А так… мне она добрую службу сослужит.
– Какую?! – удивился Алекс. – Что-то темнишь ты, Ева!
– Не твое дело.
– Да плевать мне на твои дела. Ты деньги от продажи квартиры с книжки сняла?
Евдокия молча похлопала по пухлой сумке, которую держала на коленях.
– Все, как договаривались, – сказала она.
Алекс кивнул и сосредоточенно уставился на дорогу. Евдокия поежилась, вспоминая, как он стоял возле нее с ножом, а потом, усмехнувшись, тонко-тонко нарезал сыр. Зачем, если они курили марихуану?
Зачем к траве сыр?.. Он и съел-то его только наутро, засохшим.
– Почему ты с девки бриллианты не снял? – задала она мучивший ее вопрос.
– А куда их? – равнодушно отозвался он. – Продать не продашь, у таких кралей все цацки эксклюзивные. Сразу вычислят, не отмажешься. – Алекс замолчал, нахмурился, всем видом давая понять, что болтовня ему надоела.
Неожиданно Евдокия поняла, что они несутся по Рублевскому шоссе. Она хотела спросить у Алекса, зачем они едут на Николину Гору, но не осмелилась – такое жесткое у него было лицо. Она промучилась этим вопросом еще минут двадцать, пока они не остановились у роскошного особняка.
Алекс молчал, словно воды в рот набрал.
– Это что? – растерялась Дуська. – Это где? Это… почему?
– Я же говорил тебе, рыжая, что у меня есть маленький домик за городом, в котором мы будем скрываться, – усмехнулся Алекс и пошел открывать ворота. Через минуту он припарковал «Жигули» возле высокого крыльца с колоннами.
– Пойдем, – позвал он онемевшую Дуську в дом.
Евдокия мелко-мелко посеменила за ним, прижимая сумку к груди.
– Господи! – только и смогла воскликнуть она, когда свет в гостиной вспыхнул миллионом пронзительно-ярких лампочек. – Господи, красота-то какая! – Евдокия пошла вдоль стены, задрав голову и отчего-то припадая на одну ногу. Так красиво, так богато и так роскошно все было вокруг, что у нее навернулись слезы.
– Это что? Почему? – твердила она пустые вопросы, рассматривая картины на стенах в позолоченных рамах и мебель в дворцовом стиле на гнутых золотых ножках.
– Располагайся, рыжая. – Алекс небрежно бросил барсетку на искрящийся шелк дивана, снял куртку и пристроил ее на гнутую спинку стула.
– Кто ты?! – попятилась от него Дуська. – Кто?!
– Дед Пихто, – буркнул Алекс. – Ты деньги-то мне отдашь?
– Ты обещал мне расписку, – вспомнила Дуська свое условие, хотя разум совсем отказывал ей служить. – Душу, сердце и тело…
– О господи! – Алекс открыл секретер, по-свойски порылся в нем, вытащил бумагу и ручку и наспех, размашисто написал что-то на белом листе. – Держи! – протянул он бумагу Дуське.
– «Я, Томас Ревазов, продал свои душу, сердце и тело Евдокии за восемьсот девяносто тысяч долларов», – прочитала она вслух. Почерк был небрежный, но красивый, в тексте не нашлось ни одной ошибки. – Написал бы «своей жене Евдокии», – поправила Дуська.
– Переписывать не буду! – Алекс выдернул у нее из рук сумку с деньгами и сразу повеселел. – Кстати, с праздничком тебя, рыжая! С женским международным днем! Можешь вино в баре взять, оно тут наверняка есть!
Дуська сложила заветную бумагу вчетверо и сунула ее под кофточку, в лифчик, поближе к возбужденному, горячему телу.
– Плевать на вино. Плевать на все праздники. Теперь ты мой, – сказала она, прижимаясь к Алексу. – Совсем-совсем мой…
– Да, рыжая, с сегодняшнего дня мы с тобой одним миром мазаны, – усмехнулся Алекс и похлопал ее по спине. – Ты ведь теперь тоже в розыске будешь, да еще похлеще, чем я. Ведь квартиру свою ты с трупом знаменитости продала!
