Да он и не пытался сопротивляться этому. Увидев салями, которую он считал королевой всех колбас, инспектор даже не вспомнил о своем карманном ноже. Для чего человеку зубы, спросил он самого себя, и начал действовать в соответствии с этим умозаключением.
Услышав глубокий вздох, Бейли резко повернулся. На пороге кухни стояла Патриция.
Она всегда говорила, что мир ужасен, несправедлив и отвратителен. Но что он столь отвратителен, она и представить себе не могла. Перед ней стоял высокопоставленный блюститель закона со ртом, полным салями ее собственного изготовления, — это было почти богохульство! Если он так поступал с колбасой, то он мог бы выкрасть в церкви кружку с пожертвованиями!
Бейли попытался проглотить огромный кусок, но подавился.
— Господин инспектор! Господин инспектор! — Голос Патриции дрожал сочувственно и в то же время обвиняюще. — Боже мой, выплюньте колбасу! Иначе… Вы задохнетесь, и тогда на моей совести будет еще одна жертва. — Доброта Патриции взяла верх. — Может быть, принести вам бутылочку портера?
— Две! — выкрикнул инспектор, придя в себя. — Я направляюсь к леди Торп.
Леди Торп сидела в японском кимоно на своем сюрреалистическом диване, потягивая через декадентский мундштук сигарету, и обдумывала очередной ход ладьи.
Она играла в шахматы с Эрвином. Его голова была забинтована. Это была пятая партия, проигранная Торп в рекордно короткое время.
Оба взглянули на вошедшего инспектора, но были так погружены в игру, что, ничего не спросив, лишь кивком ответили на его приветствие. Он подошел к столу и сказал Дороти:
— Послушайте, потешная заклинательница духов, вы проиграли.
— Почему потешная? Это звучит как потешная старуха, — возмутилась она. — Разве я потешная старуха, Эрвин?
— Почти, — ответил ей партнер, не меняя выражения лица. Затем он обратился к Бейли:
— Декстер во всем признался? Инспектор утвердительно кивнул.
— Как вы догадались, что он подсыпал яд в чай?
— Декстер от рождения осел, — равнодушным тоном сказал Эрвин. — Он бросил пустую пробирку из-под яда в кусты за террасой. Поскольку я облазил всю территорию, то обнаружил ее там. Кроме того, после смерти Грэди он был настолько удручен, что вызывал сострадание. Но он таким бы не был, если бы ему удалось убрать с дороги Дороти.
— Благодарю. Ты поистине великодушен!
— Вас вытащила леди Торп, когда вы лежали с пробитым черепом в зале? — спросил инспектор.
— Да, это была я, к сожалению, — отплатила Дороти своему юному другу той же монетой. — Я хотела вызвать врача, но он уговорил меня, что никто не должен знать, где он находится. Он хотел на свой страх и риск стать детективом. Бедную Грэди чуть не хватил сердечный удар при этом.
— Как вы думаете, кто мог ударить вас по голове? — продолжал расспрашивать инспектор Эрвина.
— Ясно кто. Это мог быть только Фишер или она. — Эрвин показал на Дороти. — Или они оба. Но кто бы это ни был, он не подозревал, что мой череп имеет особую прочность, он как из железа. Когда я был еще мальчишкой, то нагонял страх на всех, с кем дрался. При этом я редко прибегал к помощи кулаков. Как бык, я мчался головой вперед на своего противника, трещали головы, но не моя, — сообщил с гордостью Эрвин.
— В этих случаях мне приходилось ему помогать, обвязывая голову вязаной кофтой, — вставила Дороти, — кровь из раны хлестала на землю.
— Тогда мне ясно происхождение и этого таинственного преступления, — сказал Бейли. — Теперь осталось лишь уличить преступника.
— Есть лишь один путь это сделать, — Эрвин перемешал шахматные фигуры и показал на Дороти, — но она должна согласиться с этим.
— На что я должна согласиться?
— Дать ему прикончить тебя, больше ничего.
— Ну, это уж слишком. Этого ты не можешь требовать от меня! — запротестовала Дороти, Бейли посерьезнел.
— Меня волнует прежде всего вопрос: что заставляет Фишера идти на такое преступление? Каковы мотивы? Сегодня мне стало известно, что Фишер не тот, за кого он себя выдает. Фишер, который одиннадцать лет плавал стюардом по морям, умер в Мельбурне. Это по-новому освещает дело, но я по-прежнему блуждаю в потемках. Кто же наш Фишер в действительности? Международной полиции «Интерпол» он неизвестен. Каковы мотивы его поступков? Либо он из рода Торпов, либо…
— …он действует по заданию моей любимой тетушки Дороти, тут все ясно, — дополнил инспектора Эрвин с таким равнодушием, словно речь шла о том, что его любимая тетушка постепенно полнеет и поэтому должна есть меньше мяса и больше овощей. — Кроме того, есть еще два варианта, — сказал Эрвин. — Во-первых, преступник не Фишер, а я. Возможно, вместе с любимой тетушкой. Второй вариант следующий: преступник Фишер, а его напарницей является Патриция, эта бедная вдова.
Бейли становился все серьезнее Он спросил Дороти:
— Не намекал ли когда-либо ваш муж, что в семье Торпов не без урода, я имею в виду «урода» в переносном смысле?
— На это и не надо было намекать. Самым большим уродом среди уродов был он сам, — отрезала Дороти.
В этот момент она вдруг стукнула себя по лбу.
— Как же я могла забыть!
— Что забыть? — Эрвин пристально посмотрел на Дороти.
— Кажется, это было утром после нашей свадьбы! Тридцать лет назад! Мой муженек что-то рассказывал мне о сводном брате, который совершил какие-то страшные преступления, — начала Дороти, — но, слава богу, этот братец погиб где-то в Африке или в Австралии, и я буду единственной наследницей. Ведь мы с мужем так любили друг друга, — вздохнула Дороти.
Эрвин собрался было шокировать свою тетушку дерзкой репликой. Но дело до этого не дошло. Неожиданно он вскочил и воскликнул:
— Комод! Я обшарил в этом старом комоде все ящики и обнаружил на дне одну старую вещь! Уж если мы где и найдем разгадку, то в ней!
Дороти и инспектор смотрели на него с таким удивлением, будто он утверждал, что земной шар вовсе не круглый, а похож на большой кусок рафинада.
— Какой комод? — поинтересовался Бейли. — Что вы обнаружили?
— Покрытые пылью бумаги. Старые акты, счета, связки писем.
— И какое это имеет отношение к Фишеру? — спросила Дороти.
— Может быть, мы найдем какую-нибудь запись, из которой узнаем больше, чем тебе рассказал твой усопший благоверный, или восстановим забытые тобой сведения. Ведь это было как раз после первой брачной ночи, — язвительно добавил Эрвин.
— О погибшем сводном брате Саймоне Чаке я уже говорил с Локриджем, — сказал Бейли, — и едва ли нам удастся узнать что-либо новое. Он действительно погиб на строительстве моста. Локридж показал мне даже копию свидетельства о смерти. А впрочем, давайте попробуем, может быть, нам удастся найти другие доказательства, — решил Бейли.
Старый, источенный червями комод стоял на чердаке в дальнем захламленном углу.
Бейли открыл один из ящиков и достал связку писем.
— Вы уже успели просмотреть эти бумаги?
— Нет. Мне лишь сейчас пришло в голову, что они могут иметь значение, — ответил Эрвин.
— Значит, кто-то опередил нас. — Бейли зло бросил письма обратно в ящик, из которого не поднялось ни пылинки.
— Почему вы так думаете? — удивленно спросила Дороти.
— Кто-то просмотрел листок за листком, иначе сейчас поднялось бы настоящее облако пыли. — Инспектор был явно разочарован. — Завтра я пришлю эксперта. Правда, он напрасно будет стараться обнаружить какие-либо данные о прошлом Фишера.
Инспектор, Эрвин и Дороти вернулись в комнаты. Бейли уселся в кресло, положив на грудь свой двойной подбородок, на котором появилась уже третья складка, и закрыл отрешенно глаза. Это был верный признак того, что он напряженно думает.
— Я мог бы сейчас же арестовать Фишера за подлог, а затем, как говорят в Америке, расколоть его на допросе. Но, как чиновник ее величества королевы, который живет за счет грошей налогоплательщиков, я не могу себе позволить этого. Кроме того, Фишер хитер, как полдюжины опытных адвокатов, вместе взятых, и, судя по всему, мне едва ли удалось бы что-то вытянуть из него. А если бы и удалось ему что-то инкриминировать, то через несколько месяцев, максимум через год, он был бы на свободе. А мы остались бы в дураках.
— Итак, остается лишь моя гениальная идея. Тебе, любимая тетушка, придется стать его жертвой. Вот уж тогда-то мы его прихватим.
— Ну да, я, которая собиралась начать веселую вдовью жизнь, вновь окажусь на целую вечность вместе со старым, противным мужем в семейном склепе, ты тем временем станешь единственным наследником всего. Нет уж, этого ты от меня не Дождешься. У меня есть другое предложение.
— Я с нетерпением жду, — сказал Эрвин. На подбородке у Бейли, погруженного в свои мысли, вновь проступили три складки.
— Я беру на себя роль земной справедливости. Поменявшись с Фишером местами, я буду поступать с ним так, как он собирался это сделать со мной. Я его потихоньку пристукну и поеду с тобой в Месопотамию собирать черепки. Я всегда мечтала об этом. А Энн может остаться здесь и создать детский интернат. Что ты на это скажешь?
