Дети совсем сомлели от усталости, я растормошила их и повела прогуляться по парку. Предлагать им лечь в постели нечего было и думать. Малыши ждали фейерверк и страдали за дело стойко.
В стороне от гостей я увидела депутата Вохрина, беседующего с Флорой Анатольевной. Беседа протекала жарко. Совсем недавно, полчаса назад, Аркадий Семенович стоял недалеко от меня и важно рокотал что-то о прелестях пейзанской жизни. Теперь же, со сбившимся набок галстуком, он то и дело убирал пятерней растрепанную челку со лба и наседал на Флору довольно агрессивно.
Я прошла по дорожке рядом с ними и услышала могучий депутатский рык:
— У меня самолет через два часа! Где Дима шляется?! Такой возможности долго не будет…
Мадам отвечала очень тихо, по-моему, успокаивала его, но Вохрин не сдавался:
— Вы мне за это заплатите! Я все подготовил…
Флора развернулась, увидела детей и гувернантку и невозмутимо произнесла:
— Что-то случилось, Мария Павловна?
— Нет. Дети устали от шума, я их прогуливаю.
Мадам кивнула и обратилась к Вохрину:
— Пойдемте, Аркадий Семенович, к гостям. Выпьем водки.
Хозяйка подхватила депутата под ручку и повела к столам. Аркадий Семенович понуро плелся рядом, очень напоминая мне воздушный шарик, из которого медленно выпускали воздух.
«Занятная сцена», — подумала я. Меня не покидало ощущение, что в доме что-то происходит. Все играют расписанные роли и выполняют их с натугой.
Взять хотя бы Веру Филипповну. Она приехала на юбилей на короткое время, сухо поздравила племянника, выслушала несколько тостов, словно отбывая повинность, и уехала самой первой, часов в восемь. Я сосредоточилась и попыталась вспомнить, когда точно это было — до прохода Феликса в дом или после? По-моему, до. Да, буквально за несколько минут.
Но клиентка Феликса не она. Даже принимая во внимание, что роман дамы с Бурмистровым — вымысел, печаль изощренного Эндимиона бабуля с богатым комсомольским прошлым вызовет навряд ли.
Итак, кто?
Кроме Веры Филипповны, неадекватно ведет себя Вохрин, голландец уехал буквально тут же после объявления тревоги; остальные гости пьют, едят, вяло ищут юбиляра.
Леонида я не вижу, но он может быть в доме, куда Ольга час назад увела Тину. Девочка устала, и мама уговорила ее дождаться фейерверка у окна детской комнаты.
Мои воспитанники тоже бодро не выглядели, они все чаще зевали и спрашивали, не пора ли бабахнуть из всех стволов и на боковую.
За пять минут до начала фейерверка я вывела детей из парка на лужайку, и мы застыли лицами в небо. Но, как всегда это бывает, первый залп заставил нас вздрогнуть.
Звезды погасли, не в силах соперничать с феерическим зрелищем, огненные фонтаны поливали темную высь, слепящие букеты возникали один за другим и вяли, вяли, вяли. Сорок раз.
Сквозь грохот канонады ко мне пробились слова:
— Кричали женщины ура и в воздух чепчики бросали.
За моей спиной стоял Феликс, с платком у щеки, и зрелищем не любовался.
— Вы, Феликс, в школьной самодеятельности Чацкого играли?
Секретарь почему-то испугался и пробормотал:
— С чего вы взяли?
— Из цитат.
Феликс смутился еще больше и, ни слова не говоря, скрылся в толпе. Странный парень. Чем я его напугала? По-моему, он шел ко мне поговорить и — надо же.., исчез.
Шквал огня разбудил детей, они восторженно взвизгивали, хлопали в ладоши и скакали среди гостей. Вероятно, мальчики успели вздремнуть на ходу и теперь они будут прыгать, пока не свалятся где-нибудь под куст и не уснут, свернувшись калачиком. Придется быть бдительной и не растерять воспитанников в темном парке.
Дремлющую Тину вынесла из дома на руках Ольга. Леонид попросил охранника подогнать машину к крыльцу и торопливо прощался с гостями. За руль он не сел, или устал, или много выпил, но домой их повез тот самый черный пиджак, который не пускал нас писать.
Вместо «до свидания» Тина смогла лишь зевнуть, чем моментально напомнила братьям о постелях. Близнецы прикрыли рты ладошками и медленно, спотыкаясь, побрели в дом.
В холле, у двери в столовую, Тамара Ивановна давала распоряжения прислуге. Я задержалась рядом с ней и спросила:
— Тамара Ивановна, извините, что напоминаю, но пятно помады уже отмыли?
Мне не хотелось бы всю ночь ждать, а потом дышать химией.
Экономка недовольно посмотрела на меня.
— Не переживайте, Мария Павловна, за испорченный ковер с вас не вычтут. Завтра, все завтра.
Настаивать дальше было подозрительно и неловко, и я отправилась догонять мальчиков.
Без обычных уговоров близнецы разошлись по своим комнатам и улеглись в постели, слегка побрызгавшись в умывальниках. Заставлять малышей чистить зубы мне не позволила совесть. За одну ночь кариес их не одолеет.
Я стояла над посапывающим Филиппом, смотрела на него и думала. В свою комнату, где под кроватью лежит тело отца этого мальчика, одна я войти не смогу. Это выше моих сил. Спуститься вниз, побродить среди гостей, предложить свою помощь экономке? Что угодно я готова была сделать, но только не идти к себе. Пусть постовой у темного кабинета зафиксирует мое возвращение позже. Я найду себе компанию и отправлюсь «обнаруживать» то, что сейчас остывает под моей кроватью, прикрытое пологом шелкового покрывала.., бр-р-р…
Оказывается, присутствие воспитанников заставляло меня держаться, не поддаваться панике. Лишенная мальчиков, я стремительно приближалась к первобытному состоянию вечного ужаса. Каждая клетка моего тела вопила от желания забиться в нору, молила о снисхождении непонятно кого, но мозг удерживал мое сознание от темной норы бессознательной трусости. Игры страуса с песком закончены. В бетон голову не спрячешь.
* * *
Покидая правую половину дома, я заглянула в левую, кивнула охраннику у железной двери и еле отогнала от себя шальную мысль — а не пригласить ли черный пиджак к себе на чашечку кофе? Обнаружение трупов — его работа, вот пусть и расстарается.
«Э-э-э, Маша, да ты уже бредишь», — думала я, спускаясь по лестнице в холл. Но кого пригласить к себе, не вызывая подозрений? Мадам?!
Флора Анатольевна стояла у крыльца и провожала поцелуями Инессу Игоревну Шнок. За портнихой приехал красный «Феррари», Инесса Игоревна прекрасно смотрелась рядом с лошадкой на капоте и молодцом шофером, затянутым в черную кожу.
— Бон вояж, дорогая, — крикнула хозяйка мадам Шнок и с улыбкой посмотрела, как кусок яркого шелка, прищемленный дверью, забился на ветру. Инесса оставила снаружи половину подола. Но кого это волнует в прекрасный августовский вечер? Уж конечно, не Флору Анатольевну Бурмистрову. У нее есть дела поважней чужих подолов. — Дети уснули? — бросила мадам мне в спину.
Я проходила мимо и поворачивала к бассейну, тон вопроса мадам подразумевал ответ, и я остановилась.
— Да. Они спят, Флора Анатольевна.
— Вы устали, Мария Павловна? Идите отдыхать. Завтра вы мне понадобитесь полная сил.
— Конечно, конечно. Только найду свои очки.
И почему в последнее время дельные мысли приходят спонтанно, вот так, на ходу? Что может быть естественней поиска очков рассеянной гувернанткой, решившей почитать перед сном?
Вооруженная достойным поводом, я бродила среди столиков, выискивая сопровождающего в собственную комнату. Просить кого-либо из сбившихся с ног горничных идти оттирать ковер? Глупо. Им работы и без пятен до утра хватит.
У эстрады с псевдомексиканцами сидел Алекс. Совершенно трезвый и готовый к подвигам, он пытался соблазнить увешанную бриллиантами дамочку в изрядном подпитии. Дама уже икала. Думаю, спазм диафрагмы вызывал у нее значок с лозунгом на лацкане смокинга Алекса.
Если бы не стойкое отвращение, сегодня я была бы согласна и на Алекса. Тем более что его визит в мою спальню продлится недолго. До того, как я начну визжать, увидев под кроватью труп хозяина. Под кровать можно заглянуть, например, за эротическими тапочками, без которых я спать не ложусь. Этот болван поверит.
Но Алекса пленила икающая красотка, он похлопывал ее по спине и отвлекаться не собирался.
Сквозь нарядную толпу неверной походкой ко мне двигался Гена.
— Если замуж не хотите, предлагаю выпить на брудершафт. — Последовательный во всем, философ гнул свою линию, не забыл ни о замужестве, ни об обещании беспардонно набраться.
— Хорошо, — неожиданно для него согласилась я. — Только сначала сходим в мою комнату и проверим, не там ли я очки посеяла. Это не дает мне покоя, а переход с «вы» на «ты» потребует от меня максимальной сосредоточенности.
Я ерничала, философ воспринимал это как очередную мою уловку, но отказать не посмел.
— Вы, Мария Павловна, вещь в себе. Копилка сюрпризов. А живете в полшага. Не надоело оставлять вопросы без ответов? — Геннадий говорил медленно, почти трезво, я смотрела на него и удивлялась созвучию наших мыслей.
