Изъятие денег из сейфов должно было случиться буквально на днях, но теперь откладывалось до лучших времен, сминая и путая всю, далеко распланированную игру.
Начинать подбираться к банковским сейфам до выяснения, кто есть кто и кто из этих кого стоит за спиной Иванова, было нельзя. Потому что опасно. Лучшие времена откладывались на неопределенный срок.
Из-за какого-то никому не известного гражданина Иванова.
Следователь городского отдела Управления внутренних дел Старков Геннадий Федорович сидел на очередном торжественном собрании, посвященном вхождению в должность нового начальника уголовного розыска.
— ...Наконец, хочу со всей ответственностью заявить, что с преступностью в нашем, отдельно взятом городе будет покончено! Пусть преступный элемент зарубит себе это на носу. Пощады не будет никому. Мы должны наконец очистить наши улицы от насильников, убийц, грабителей, наркоманов и проституток. И мы очистим их в самые короткие сроки...
— Откуда его к нам? — спросил Старков сидящего рядом следователя.
— Не знаю. Вроде как переброшен из какой-то администрации как не справившийся с работой. И еще говорят, что он зять... — Следователь наклонился к уху Старкова и что-то прошептал.
— Да ты что?!
— Говорят, он там все, что можно, развалил и теперь переброшен на укрепление к нам.
— Да, такие, да с таким спасательным кругом, не тонут...
— ...Рад сообщить присутствующим, что уже сегодня наметилась устойчивая тенденция к снижению числа нераскрытых особо тяжких преступлений. Заметно пошли вниз кривые таких видов преступлений, как мелкие хищения на промышленных предприятиях...
— Ну конечно, какие могут быть несуны, когда заводы стоят.
— Спекуляция товарами повседневного спроса...
— Ну дает!
— Воровство в коммунальных квартирах. Практически искоренены такие виды преступлений, как...
— ...конокрадство и воровство карет и экипажей, — тихо продолжил сидящий рядом со Старковым опер.
— А с чем он в администрации не справился? — поинтересовался Старков у всезнающего следователя.
— Болтают, что авансом взял крупную взятку за одно, которое обещал протолкнуть, дело. А дело протолкнуть не смог. Короче, не справился. Ну его и заменили.
— Тогда понятно.
— ...Мы будем всячески крепить дисциплину труда среди милиционеров, повышать их профессиональный уровень и увеличивать производительность труда не менее чем на десять-пятнадцать процентов в квартал...
— Интересно, как это он собирается повышать нашу производительность? — удивился кто-то сзади.
— Многостаночным методом. Даст тебе вместо одной ручки — две и вместо одного пистолета — гранатомет...
Следователь Старков встал с места и, извиняясь и стукаясь ногами о чужие колени, пошел вдоль ряда к проходу и по нему к выходу.
В вестибюле курили и трепались следователи, оперы, криминалисты и прочий милицейский люд.
— Что, надоело?
— Так ведь уже третий за полгода. И все говорят одно и то же. «...Мы будем повышать производительность труда путем выдавливания из следователей дополнительных соков с мякотью, будем расширять штат за счет выбивания новых ставок Для близких родственников нового начальника и будем повышать материально-техническую базу, создавая предпосылки Для более качественной работы следователей...»
Дверь, ведущая в зал, приоткрылась, выпуская очередного «бегуна».
— ...для более качественной работы следственного аппарата... — завершил фразу докладчик.
Все стоящие в вестибюле милиционеры дружно грохнули.
— Ну ты даешь!
— А вы что хотите — опыт. Который сын ошибок трудных.
Старков, как и все, вытащил сигареты и закурил.
— Слушай, Генка, тут дело одно есть интересное... — протиснулся к нему один из «важных» следователей.
— У меня своих интересных — ложкой не расхлебать.
— Да я не в этом смысле. Я в смысле, что, может быть, для тебя интересное.
Старков насторожился. И сигарета в его руках стала слегка подрагивать.
— Полтора десяка трупов с огнестрельными ранениями область головы и сердца? — спросил он.
— Да нет. С чего ты взял? Всего лишь четыре. И без огнестрельных.
Следователь Старков с видимым облегчением перевел дух.
— От чего они погибли?
— От ударов тупыми предметами в область головы, шеи туловища. Похоже, здорово их помолотили, прежде чем кончить.
— Кто такие?
— В том-то все и дело. Не уголовники они. И не граждане. Я их как только первый раз увидел, сразу понял, что здесь дело нечисто. Все как на подбор, крепкие, накачанные. Видел бы ты их бицепсы...
— Спортсмены, что ли? Качки?
— Да нет, не качки. Военные. По виду — спецназ. Ну я тебе точно говорю — спецназ. Одного взгляда достаточно, чтобы понять.
— По бицепсам понять.
— Не только. Мы еще документы при них нашли. Пропуска какие-то мудреные. С красными армейскими звездами, как в военном билете. Ну я сразу по изъятым на месте преступления документам запрос в Министерство обороны послал. И знаешь, что они мне ответили?
— Что?
— Что данная категория военнослужащих проходит в архивах под грифом «совершенно секретно» и для получения информации по ним надо иметь особый допуск. Или надо обращаться в Министерство обороны специальным письмом от Министерства внутренних дел на уровне первых заместителей! А на меньшее они не согласны! Чуешь?
— Круто задирают.
— Вот и я говорю. Обычно письма туда-сюда неделями гуляют, а тут ответ пришел чуть не через день. Причем не по почте. Они к нему ноги приделали. Майорские.
— Какие ноги?
— Специального курьера прислали. Майора. С планшетом и пистолетом на боку!
— Ну, значит, ты их крепко зацепил.
— Крепче, чем ты думаешь! Я еще прочитать письмо как следует не успел, как прибыла специальная военная команда с приказом, подписанным замминистра обороны и нашим генералом, и изъяла своих покойников из морга. Там их еще даже распотрошить не успели.
— Да-а!
— Это еще не конец. Сегодня прихожу, а дела нет!
— Ты что? Украли, что ли?
— Изъяли! Но считай, как украли! Даже меня в известность не поставили. Согласно предписанию Министерства внутренних дел и распоряжению моего непосредственного начальства. Короче, дело передано в ведение военной прокуратуры для производства дальнейшего расследования и последующей передачи в военный трибунал.
— Сурово.
— А где их убили, знаешь?
— Где?
— На персональной даче генерала. Тоже совершенно секретного. К которому на кривой козе не подъедешь.
— А если через министерство?
— Я тоже подумал, что через министерство. Только поздно уже через министерство.
— Почему?
— Потому поздно! Потому что того генерала уже нет. Умер он. Причем в тот же самый день, что и прочие секретные военные.
— Отчего умер? Убили?
— Нет. Сам умер. По собственной инициативе. Застрелился в собственном кабинете.
— Откуда ты знаешь?
— У меня свояк в их системе работает. Ему приглашение пришло. На похороны. Того самого генерала. Он мне все подробности и сказал.
— Так получается, ты сейчас не у дел?
— Вообще дел хватает. Но без этого — точно. Забрали и даже ничего не объяснили.
— Не повезло.
— Не повезло... А может, наоборот. Ты знаешь, я иногда думаю — ну и черт с ним. Может, и хорошо, что забрали. А те там такие трупы, что греха не оберешься. Ну их, военных.
— Тоже верно. Только скажи, ты меня зачем искал? Я здесь при чем? Мне-то вся эта история чем должна быть интересна?
— Ах, ну да! Я же тебе самого главного не сказал. Для тебя главного. Дело у меня, как я тебе уже сказал, изъяли. Но не все. Я много куда успел разных бумажек поразослать. И ответы стекаются, естественно, на мой адрес. Ну ты сам понимаешь — маховик следствия я в первые дни подраскрутить успел, и сразу его не остановишь. Так вот, приходит мне ответ из дактилоскопической лаборатории, куда я все «пальчики», обнаруженные на месте преступления, в свое время отсылал.
Следователь Старков почувствовал, как от дурного предчувствия у него выступил и противными холодными каплями пополз по спине пот.
— "Пальчиков" там немного было. Почти и не было совсем. Гражданских бабы с мужиком, которые там были, и еще одни...
— А погибших? — спросил Старков, оттягивая приближающийся страшный момент.
— Военных, как ни странно, не было. Словно они в перчатках там были или протерли все. Или кто другой протер. В общем, их отпечатков не было. Только бабы, мужика и еще одни...
— Чьи?
— В том-то и дело. Понимаешь, их сверили с картотекой... и они... они совпали... с «пальчиками», которые проходили по твоему делу... Вернее, по нескольким делам... Что с тобой, Гена? Что случилось?
