Дай Бог, Оленьке преданного и надежного спутника в этой непростой жизни.
Всю свою жизнь будучи атеисткой, Инга Борисовна даже в Никольский собор сходила. Прошла туда-сюда, посмотрела в лики святых. Свечку купила, а куда ставить, не знала. Кого из святых просить, чтобы послал внучке хорошего, доброго и порядочного человека? Пусть не очень начитанного. Пусть даже не очень любящего Чехова и Толстого. Пусть бы только он полюбил Олю и Игорька… Кого можно просить о таком? И как? В конце концов, Инга Борисовна, немного подумав, поставила свечку перед иконой, изображавшей нестарого мужчину с высоким открытым лицом и с красной книгой в левой руке. Именно за книгу Инга Борисовна его и выбрала.
То, что с приходом Романа, удача пришла в их дом, Инга Борисовна особенно и не поверила. Все эти призы и долгожданное отселение «синяка» Лени, получившего вдруг где-то на окраине города квартиру. Все это было наверняка подстроено этим самым Романом. Старую учительницу не проведешь! У Инги Борисовны впервые после гибели родителей Оли немного успокоилось сердце относительно будущего любимой внучки. Только бы у них все сложилось…
В последние несколько дней, подгадав, пока Оля укладывала Игорька, Инга Борисовна на кухне за чаем как бы невзначай рассказывала Роману про Олину учебу, школу, институт, про Сережу, Чечню, рождение Игорька. Чтоб, значит, в курсе был, чтобы Олю ненароком словом не обидел.
* * *
Кабачку принадлежали не только заводы, дома, пароходы, но и магазины, различные «ООО» и «ЗАО». Еженедельная газета «Желтый век», которая не скрывала, а, точнее, гордилась своей принадлежностью к «желтой» прессе, тоже относилась к разряду собственности Кабачка. На еженедельных планерках главный редактор «Желтого века» Арнольд Вазаныч Салодуб ставил вопрос ребром: «Как у нас с „желтизной"?» И так же ребром сам и отвечал: «Звиздец конкурентам-желторотикам обеспечен!»
С «желтизной» в газете, действительно, было все в порядке. Социально-озабоченный читатель мог найти на страницах газеты: самый свежий анекдот из Интернета, переделанный в реальную историю похождений депутата местного ЗАКСа, как человека, похожего на самого себя; описание передовых методов работы, арестованного недавно маньяка-убийцы и давно не пойманного маньяка-насильника, любимого персонажа Леночки Столбовой, заведующей отделом «Секс и любовь», а также много другой полезной информации.
Рабочий день в редакции шел своим чередом. Отдел «Последняя новость» самозабвенно таскал информацию из Интернета, сортируя ее по сроку «угодности» для столь ответственного отдела.
Сонечка Мармедайлова, заведующая отделом игр и викторин, готовила материалы для викторины «Знай и люби свой город».
— Виктор Валентинович, скажи, пожалуйста, — поинтересовалась Сонечка у сидящего напротив нее студента истфака и, по-совместительству, заведующего отделом спортивных новостей «Спорт-Экс и Вице-пресс» Витю Курлова, — а наш город когда был основан? 300 лет до нашей эры или до Рождества Христова?
— Триста лет тому назад.
— Странно! А в ответе написано «НОД 300»…
— Интересно, что за идиот писал ответы? А ну-ка, Сонечка, дайте посмотреть…
Неравнодушный к Мармедайловой и потому всегда готовый прийти к ней на помощь, Витя заглянул в протянутую ему книжечку «История города, в задачах и примерах, для поступающих в ВУЗы», откуда заведующая «викторианским» отделом черпала головоломки для своих обожаемых читателей, в основном — бабушек и дедушек.
— НОД, наименьший общий делитель, Сонечка, он имеет к основанию города такое же отношение, как Китай к Мексике.
— Спасибо, Витя. Ты меня спас. Я возьму другой справочник.
— Рекомендую «Математическую смекалку»…
«Желтую» идиллию нарушил звонок в дверь.
Сидящий за компьютером верстальщик Костя
нехотя поднялся из удобного офисного кресла за сто восемьдесят долларов, потянулся и пошел открывать.
Железная дверь, открывающаяся внутрь помещения, неожиданно и очень сильно ударила Костика по лбу, и он упал на спину, схватившись за голову — источник «желтых» идей рубрики «Ё-мое!.. Зверье!»
В редакцию «Желтого века» вошел молодой человек асимметричной наружности: очень маленькой головой на неприлично толстой шее. Как написал один из постоянных авторов в своем письме в редакцию: «чье мускулистое лицо не носило следов других мыслей, кроме как о бабах и деньгах». Мускулистое лицо было у вошедшего или нет, редакция так и не узнала, потому что, несмотря на теплый день, парень натянул на голову черную маску с прорезями для глаз, носа и рта. Маска была самодельной, а парень самодоволен и нагл, как американский солдат в Ираке. Кроме вышеупомянутой маски на посетителе были обычные для лета рубашка, джинсы и квадратноносые ботинки. Если предположить, что маска скрывала какое-нибудь внешнее уродство гостя, то помповое ружье, которое он держал в руке, совершенно не скрывало открытого уродства его недобрых намерений.
Следом за человеком с ружьем в редакцию вошла пара таких же типов в черных масках.
Закрыв за собой дверь, эта пара неспешно достала из спортивной сумки пистолеты с глушителями и встала чуть сзади первого незваного гостя.
Коллектив редакции в полном составе повернулся лицом ко входу и замер. Визит был слишком неожиданным, чтобы кто-нибудь из сотрудников успел сориентироваться в происходящем. Они даже испугаться толком не успели. С другой стороны, это и были их читатели, так сказать, собственной персоной. В конечном итоге писатели — не депутаты, их не выбирают, а привлекают, в отличие от первых, которых никто и ни за что не привлекает.
— Ну, чо, журналюги позорные, пишете? — провозгласил в ротовую дырочку на маске первый из вошедших. — Ща наша контора вам все спишет!
Стоявший за ним второй масочник тут же подсказал порядок дальнейших действий:
— Кончай базарить, Буль, нам еще кое-куда успеть надо, не забыл?
— А как же! — ответил Буль и, не глядя, выстрелил из помпового ружья в цветной лазерный принтер, из которого в этот момент выползала первая страница будущего, субботнего выпуска «Желтого века», с передовицей на всю первую полосу: «Народ должен знать своих насильников в лицо!»
Витьке Курлову, лежащему у ног бандита с ружьем, почудилось, что стреляли в него, и он зажмурился, но «раскинул мозгами» не Витька, а принтер.
Второй бандюган, тот, что был с автоматом, тоже захотел пострелять и дал пару выстрелов все в тот же злосчастный принтер, попав при этом прямо в цветной картридж. Чернильное облачко «пфыкну-ло», слегка запачкав Булю штиблет.
— Начинается, — огорчился Буль. — Погром, Чита, этого сраного офиса не должен запятнать самого святого, что у нас есть, нашей одежды. Где тут сортир, «желтки»?
«Желтки», разум которых отказывался понимать суть происходящего, ошарашенно молчали.
— В молчанку будем играть? Еще раз спрашиваю, где тут тубзик? — повторил Буль, передернув помповик и наводя толстый ствол ружья на Сонечку Мармедайлову, с ужасом смотревшую на только что расстрелянный на ее глазах принтер стоимостью в двадцать пять тысяч долларов.
Сонечка лязгнула пару раз зубами и, не в силах произнести хоть что-нибудь, указала трясущимся пальцем на дверь в углу.
— Правильный ответ, — одобрительно сказал бандит с пистолетом по кличке Чита и выстрелил в Сонечкин компьютер.
Пуля пробила обшивку «компа», застряв в запутанных микросхемах макинтошевских внутренностей.
Ленка Столбова, не выдержав такого уши раздирающего и мозги добивающего зрелища, оглушительно взвизгнула. Буль, направлявшийся в сортир, чтобы помыть там штиблеты, быстро обернулся и навскидку выстрелил в Ленкин монитор, двадцати однодюймовый жидкокристаллический красавец «Sony».
— Получи интервью! — прокомментировал Чита. — Чего кричать? Ведь не радио! Следущий раз орущему будем стрелять в голову. Поняли, цыплята? — Чита обернулся к студентам журфака, Стасику и Никите.
Журфаковцы подрабатывали в редакции «Желтого века» свободными корреспондентами. Они сидели без движения и без слов. Угроза реальной смерти, ворвавшаяся в их жизнь, сковала ребят не хуже стальных цепей, совершенно лишив желания сопротивляться такому вопиющему открытому насилию. Где-то в глубине каждого из них звучали слова передовицы: «Постигайте современную жизнь изнутри, старайтесь быть в самой гуще событий…» Куда гущее, мама?!
Из сортира послышался плеск воды, звон разбиваемого унитаза и довольный голос Буля:
— Слышь, Мюллер, наведи-ка там, блин, порядочек, пока я в кабинете у Салодуба приберусь! — тут же следом раздались звуки наводимого у главреда порядка.
Мюллер, стоявший до того в сторонке, достал из сумки автомат Калашникова. Передернув затвор АКМа и, держа его перед собой, он выпустил несколько коротких очередей по находившейся в комнате многочисленной самой современной вычислительной технике. Стасик и Никита тут же, как по команде, одновременно свалились на пол, лицом вниз, и закрыли головы руками. Стасик, как самый способный на курсе журналист, отметил про себя: «Пули прошли веером…»
