На третьем этаже раздался шорох, я вздрогнула от неожиданности, потом что-то упало и покатилось по полу, я замерла, прислушиваясь… Шаги, скрип, шаги… Нет, хватит с меня историй с привидениями! Бесшумно поднявшись с дивана, на цыпочках я медленно пошла к своей комнате, плотно закрыла дверь, щелкнула замком и, дрожа от страха, залезла под одеяло. Это мне наказание за то, что я напугала Лизку.
– Я правильно поняла, у Ильи что-то пропало? – важно спросила Светлана Аркадьевна, аккуратно отрезая засохшие листья фиалок.
– Правильно, – кивнула я.
– До чего же странный этот Казаков, – продолжила она, – бегает, суетится, что-то выспрашивает.
– Работа у него такая.
– Мне не нравится это, такое чувство, что Илья нам не доверяет.
Светлана Аркадьевна многозначительно посмотрела на меня, а затем вернулась к своим фиалкам.
– Почему же сразу не доверяет, просто надо собрать информацию, возможно, кто-то что-то видел… – заступилась я за брата.
– Если бы он сказал, что украдено, нам бы было легче, – пробубнил Глеб, приглаживая волосы. – Что украли?
– Откуда я знаю, если ты ничего чужого не брал, то и волноваться тебе незачем. Я вообще в дела Ильи не лезу.
Утром приехал Петр Яковлевич, он был решительно настроен поговорить с каждым и попросил меня представить его Лужиным, что я и сделала. Теперь же, пока он допрашивал Вику в ее комнате, мы сидели в гостиной и обсуждали ситуацию.
– Все ты врешь, – огрызнулся Глеб, – вы наняли этого сыщика, чтобы он нашел для вас сокровища, но я до них доберусь первым.
– Какая глупость, – вздохнула я, – разве он тебя спрашивал о каких-нибудь драгоценностях?
– Откуда ты знаешь, что клад состоит из драгоценностей? – насторожился Глеб.
– Ты дурак, что ли, – разозлилась я, забыв, что рядом стоит Светлана Аркадьевна, – а что еще можно было спрятать – нижнее белье, расшитое золотом?
– Глеб, какие еще сокровища, чем забита твоя голова?.. Я надеюсь, ты не веришь в подобную ерунду? – спросила Светлана Аркадьевна.
– Это мое дело, – огрызнулся Глеб.
Николай Леонидович принес с кухни поднос с чаем, подошел к своей возлюбленной и, целуя ее руку, спросил:
– Дорогая, тебе сколько ложечек сахара положить?
– Три.
Проходя мимо, он ущипнул меня за локоть. Никогда не понимала, зачем он это делает, является ли это выражением страсти или агрессии? Вообще, Николай Леонидович бывает настолько забавен, что наблюдать за ним одно удовольствие, одна только любовь к Светлане Аркадьевне чего стоит, можно учебник написать «Как себя вести, чтобы женщина вам верила».
Когда Николай Леонидович появился в нашей семье, мы первое время пребывали в шоке. Ровно в половине девятого он появлялся на кухне и готовил своей возлюбленной завтрак, каждое утро поднос с яичницей, булочкой и крепким кофе плыл на волнах любви к кровати Светланы Аркадьевны, разнося по дому волнительные ароматы. Николай Леонидович осуждал любого, кто мешал его дорогой душечке смотреть бесконечные сериалы, совершенно не употреблял спиртных напитков и даже учил стихи. Не веря, что на свете бывают такие мужчины, мы уже делали ставки, через какое время он иссякнет, натянет тренировочные штаны с вытянутыми коленками и позабудет обо всех своих любовных подвигах. Победила Лизка: через один месяц и три дня на кухне поутру не раздалось привычного звука шипящего масла и аромат кофе так и не завис в воздухе. Но надо отдать должное Николаю Леонидовичу, свои отношения со Светланой Аркадьевной он поддерживал в тонусе, время от времени преподнося ей цветы и осыпая ее любезностями. Я так до сих пор и не поняла, что это – чувства или расчет.
– Да уж, – сказал Казаков, выходя из Викиной комнаты, – весьма загадочная особа.
Светлана Аркадьевна бросила на него недовольный взгляд, видно, это замечание по поводу ее дочери не пришлось ей по вкусу.
– Очень рекомендую рюмочку коньячка, – сказал сыщик.
– Что? – не поняла я.
– Этой девушке, – он махнул в сторону Викиной комнаты, – нужна рюмочка коньячка, весьма бодрит, скажу я вам.
– Вика очень чуткая и ранимая девушка, – сказал Николай Леонидович, чем заслужил благодарный взгляд Светланы Аркадьевны.
– Не спорю, не спорю… Ну что же, – потер ручки Петр Яковлевич, – можно подвести итоги: никто ничего не знает.
Глеб довольно громко засмеялся.
– Пожалуй, нам уже пора, – сказал Казаков, кивая мне.
– Заходите еще, – продолжая смеяться, ответил Глеб.
Интересно, замечает ли этот оригинальный частный детектив, что окружающие настроены по отношению к нему весьма иронично?
Когда мы перешли на нашу половину, Петр Яковлевич меня остановил и сказал:
– Твой брат поведал мне историю этого дома, предполагается, что здесь зарыт клад, это очень увлекательно.
– Не знаю, – улыбнулась я, – пока он мне не попадался.
– А проводи-ка меня на чердак, – поднимая указательный палец вверх, попросил Петр Яковлевич, – хочу посмотреть, как там все устроено.
– Это не совсем чердак, – пропуская его к лестнице, сказала я, – это скорее заброшенный этаж, наверное, там раньше жила прислуга.
Я включила свет и продолжила:
– Вот – бардак, паутина и куча ненужной мебели, хотя в этом есть своя прелесть.
– Не возражаешь, если я загляну в комнаты?
– Чувствуйте себя как дома, – улыбнулась я.
Хорошо, что Глеб нас сейчас не видит, наверняка распсиховался бы, он и так считает, что Казаков здесь ищет клад.
Петр Яковлевич подошел к комнате, противоположной той, где я пробила молотком стену, и потянулся к ручке.
– Закрыто, – предупредила я.
Мои слова чуть запоздали, Казаков уже дернул дверь на себя, она же, в свою очередь, не сопротивляясь, открылась.
– Странно, – пробормотала я, подходя ближе.
Небольшая комната была практически пуста, около окна стояла табуретка, а на одной из стен на гвозде висел заляпанный рабочий комбинезон.
– Почему ты сказала, что дверь закрыта? – спросил Казаков.
– Я как-то хотела сюда попасть, но не смогла.
Петр Яковлевич осмотрел замок и сказал:
– Сломан.
Мне вспомнился вчерашний шум и шаги.
– Почему-то я не удивлена, – тихо сказала я.
Дима сидел на скамейке и ждал нашего появления. Ровненькие дорожки сквера, деревья, на которых появилась первая зелень, асфальт, разрисованный цветными мелками – все это радовало глаз и заметно повышало настроение.
– Он же не подумает, что я какая-нибудь… – замялась Лиза.
– Доверчивая юная особа? – спросила я. – Нет, не подумает, ты не производишь такого впечатления.
– Я серьезно, – взмолилась Лиза.
– Он подумает, что ты известная порнозвезда, и наверняка попросит у тебя автограф.
Лиза издала стон жертвы обстоятельств и с надеждой спросила:
– А может, не говорить Диме, что на кассетах?
– Ты что! Я не могу лишить себя такого удовольствия.
Лиза загрустила, а я прибавила шаг.
Увидев нас, Дима привстал и, улыбаясь, сказал:
– Чувствую, вы по мне соскучились.
– Не так чтобы очень, – ответила я, – просто дело есть.
– Что-то маловато нежности в твоем голосе, дорогая, – усмехнулся Дима, – а ведь ты разговариваешь со своим женихом.
– Не помню, чтобы кто-нибудь мне делал предложение и обещал любить и хранить верность до конца жизни, – поддержала я игру.
– Так вот, я его делаю.
Дима рухнул на одно колено и торжественно произнес:
– Катя, всю жизнь я искал такую женщину, как ты, да я просто жить без тебя не могу, мое сердце исполнено любви, а в душе живет робкая надежда, что ты согласишься сделать меня самым счастливым человеком на земле… Катя, будь моей женой.
Сказать, что я была в шоке от услышанного и увиденного, это ничего не сказать.
– Ой, как романтично, – воскликнула Лиза, нелепо размахивая руками.
– Как-то очень коряво, – критично сказала я.
– Будь снисходительна, – развел руками Дима, – я же первый раз делаю предложение.
– Встань, тут же люди кругом, – засмеялась я.
– Нет, пока ты не ответишь согласием, я буду вот такой… коленопреклоненный.
– Ты что, – толкнула меня Лиза, – соглашайся, когда тебе еще предложат такое.
По всей видимости, Лиза хоть и считала меня где-то в глубине души хорошей девчонкой, но особо в меня не верила.
– Согласна, – сказала я, чтобы, наконец, покончить с этой сценой.
Дима встал и поцеловал мне руку.
– Веришь ли, я так волновался, так волновался…
