— С бабой справиться не мог? — подзудила я.
— Попробуй с ней справиться, когда там еще теща! — надулся мой собеседник. — Это никаких нервов не хватит. Утром встаешь — она скрипит, вечером с работы приходишь — она скрипит. В выходной пива выпьешь — она скрипит, собаку завел — они ее выгнали!
— Собаку жалко, — посочувствовала я.
— Да! Ну я тогда рассердился, конечно, поскандалил, тещу побил маленько. Она к участковому Василию Степанычу, тот, конечно, дело заводить не стал, но застращал меня, что посадить эти заразы запросто могут. Тогда я как рассудил? Раз они меня посадить хотят, стало быть, без меня настроились жить. С другой стороны, мне на зоне делать нечего, лучше голым — босым, да на воле. Собрал я документы, белья смену у тещи выпросил, сказал, что в баню иду. Тут как раз получка, я первый взнос за квартиру и отдал.
— Так ты эту квартиру снимаешь? — осенило меня. — Сразу, что ли, не мог сказать?
— А куда спешить? — искренне удивился мужик. — У меня сегодня выходной.
— А с какого времени? — не унималась я. — Когда въехал-то?
— Сейчас скажу… — задумался мужик, — сегодня у нас что — вроде пятница? Вот в понедельник как раз вечером и въехал. Эти, в агентстве, сказали, что квартира вдруг освободилась, я и согласился без ремонта. Они с меня взяли подешевле, раз такое дело.
Я прикинула в уме: авария случилась в ночь с пятницы на субботу, очевидно, в субботу утром загадочная Лариса решила исчезнуть из квартиры и сообщила об этом в агентство. Те поскорее сдали пустующую квартиру, чтобы не пропадала зря.
— Говоришь, через агентство? — медленно проговорила я. — А можно у них узнать, кто здесь до тебя жил?
— Это вряд ли, — решительно произнес мужичок, — я там у них бумагу подписал, что претензий к прежним жильцам не имею. Они меня как раз обнадежили, что адреса моего никому не дадут. Мне это на руку — не хочу, чтобы те две гадюки меня разыскали.
— Да куда ты денешься? — вздохнула я. — Оголодаешь и сам к ним моментально прибежишь.
— Вот уж нет! — очень серьезно ответил мужик. — Только здесь, на покое, понял, как же они меня достали! Нет уж, теперь это дело решенное.
— Ну ладно, пойду я…
Я поднялась с места и тут заметила на полу какую-то яркую картонку. Это был такой картонный кружок, который в кабаках ставят под пиво.
— Что это? — в глазах у меня потемнело.
— Ну, мусор тут, конечно, не убрано, — смутился мужичок, — не успел я прибраться…
Но мне было не до соблюдения чистоты.
В руках я держала картонный круг, на котором было написано: «Бар „Джон Сильвер“, дальше шел адрес, а внизу на свободном месте было написано рукой Романа: „Экстаз монахини“ с кусочком лайма».
Вот на эти несколько слов я и уставилась, потому что почерк Романа узнала сразу же. Это, безусловно, было написано его почерком и его роскошной паркеровской ручкой, которую ему подарили в фирме на день рождения. Так что ошибиться я никак не могла. Ведь я прожила с Романом почти год и прекрасно знала все его привычки и вкусы, каждую родинку на его теле, то, как он хмурит брови, когда ему что-то не нравится, и с какой ноги встает с постели. Почерк его я тоже знала отлично — такой характерный, четкий, с заметным нажимом. Говорят, что люди, много работающие на компьютере, буквально разучиваются писать ручкой. Еще говорят, что теперь учителя в начальных школах и в мыслях не держат, чтобы поставить ребенку приличный почерк — дай бог хотя бы грамоте обучить!
Глядя на четкие буквы, я думала, что Роман учился в школе, где главным предметом было чистописание.
Еще говорят, что почерк определяет характер человека. Не знаю, что наговорил бы графолог, увидев эти строчки, но я потеряла дар речи. То есть это сначала, а потом я постаралась взять себя в руки. Это было просто необходимо сделать, потому что мужичок, хозяин квартиры, смотрел на меня с большим подозрением.
— Счастливо тебе, — я улыбнулась как можно приветливее, — желаю, чтобы все у тебя было хорошо. Главное — характер выдержать, не сдаться…
— За это не беспокойся, — заверил меня мужичок, и мы вполне душевно расстались.
Картонку я незаметно сунула в карман джинсов. Ноги донесли меня только до ближайшего скверика. Там я плюхнулась на скамейку и тупо уставилась на картонный круг.
Вот, значит, как. Картонка неопровержимо доказывала, что Роман связан с Ларисой, с той самой Ларисой, которая и сбросила машину Романа под откос. Картонку я нашла в квартире, которую раньше снимала Лариса, это факт. Пора признать, что у Андрея нет никакой амнезии и соображает он получше меня, хотя меня никто не бросал с обрыва и не лупил по голове…
Ой! Я вспомнила бешеные, совершенно белые глаза Романа там, на даче у Федора, когда он грозно велел мне садиться в машину. Если бы не Димка Куликов, который не отказался отвезти меня домой, я бы никуда не делась, села бы в эту проклятую машину к Роману как миленькая. И что тогда было бы? Они пересадили туда Андрея, а меня и пересаживать не нужно, вот она я… Еще одно доказательство, что в машине находился Роман Лазарев. И его девушка. И теперь вот что от них осталось.
Но девушка в последний момент повела себя непредсказуемо и отказалась ехать в машине Романа. Что ж, пришлось на ходу менять планы. Но мало того, Андрей Удальцов сумел каким-то образом выбраться из машины уже там, внизу, да тут еще лужа, и ему удалось сбить огонь. А они могут быть спокойны, только пока он в коме, то есть не может никому сказать, что он не Роман, а сам Роман, следовательно, исчез в непонятной голубой дали.
Но зачем, зачем они все это сделали? Как мог Роман, осторожный, здравомыслящий Роман, пойти на такое?
Деньги, вспомнила я. Его, с позволения сказать, коллеги, Вахтанг и чокнутый Макс говорили, что у них пропали большие деньги. Очень большие деньги, причем не их личные, а чужие. И хозяева денег очень скоро могут их потребовать обратно. И когда выяснится, что денег нет, всем придет карачун. Этого Вахтанг и Макс боятся больше всего, поэтому, если найдут Романа, они просто разорвут его на куски, но деньги из него выбьют.
Я сама удивилась тому, какое кровожадное направление приняли мои мысли. Еще вчера я и думать ничего плохого не хотела о Романе. Ну что ж, все меняется. Меня втянули в эту историю без моего желания и уготовили весьма незавидную роль.
Почти год мы жили с Романом, как говорили соседи, душа в душу. То есть мы с ним почти не ссорились, я угождала ему во всем, как могла. Не потому что так уж страстно хотела выйти за него замуж, а просто характер у меня миролюбивый, никогда не спорю, предпочитаю уступить. И за это Ромочка меня отблагодарил…
Я вспомнила, как ужасно он себя вел там, на даче, в последний вечер. И если бы он говорил со мной ласково, держался рядом, то я бы, конечно, все сделала, как он велел, и уехала бы с ним. Но, видно, не так-то просто послать на смерть женщину, с которой почти год прожил в одной квартире и спал в одной постели, женщину, которая ни о чем не подозревает и ни в чем перед тобой не виновата… Вот Роман и сорвался, потерял голову, наговорил резкостей. А когда почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, и вовсе от бессилия меня ударил. А я ведь говорила ему, что терпеть не могу физического насилия и не смогла бы жить с человеком, который распускает руки. Я говорила, но он не слышал. Он вообще меня не очень-то слушал, он просто пользовался мной, когда ему было нужно.
Я скрипнула зубами и поднялась со скамейки. Не очень-то приятно осознать, что почти год из тебя делали дуру и собирались сделать покойницу!
На обратном пути я решила заглянуть на Загородный проспект.
Не то чтобы я не доверяла своему неразговорчивому собеседнику, который назвался Андреем Удальцовым, но мне хотелось воочию убедиться в том, что этот человек действительно реально существовал до аварии, что он не возник ниоткуда…
Дом номер четырнадцать по Загородному проспекту оказался типичным петербургским домом с узким двором-колодцем, глухой стеной-брандмауэром и крутой грязной лестницей, на которой явственно пахло кошками и кислыми щами.
Восемнадцатая квартира располагалась на шестом этаже, восхождение на который здорово смахивало на покорение Эвереста. Чувствуя глубокое сострадание к тем старикам, которым каждый день карабкаться на эту верхотуру, я добралась наконец до цели своего нелегкого пути.
Я нажала на кнопку звонка и довольно долго ее не отпускала.
Громкая трель отчетливо доносилась до меня сквозь обитую вагонкой металлическую дверь, но никто на звонок не реагировал.
Впрочем, это еще ничего не значило. Если здесь действительно жил Андрей Удальцов, то сам он не мог открыть дверь по вполне понятной причине — поскольку находился в данный момент в палате реанимации Пятой городской больницы. Правда, я не знала, один ли он живет в этой квартире, и втайне рассчитывала встретить здесь кого-то, кто расскажет мне хоть что-нибудь об этом человеке… Хотя, если он действительно живет не один, его давно уже должны разыскивать, должны сходить с ума от беспокойства…
