И маленькая бумажонка доказывала, что у этого реального человека Сомса Унгера была кредитная карта, он покупал бензин, привез тело убитой женщины на стоянку в Зволле, где и случилась у него осечка – потерял клочок бумаги. А значит, у отеля он побывал. Хотя…
Инспектор так уверовал в способности Сомса Унгера, что засомневался, а не устраивал ли тот махинаций и с кредитными картами?
Поразмышляв, инспектор выработал дальнейший план действий. Из показаний свидетелей следовало, что покойная ван Эйк, фигурально выражаясь, поймала Сомса Унгера врасплох. Может, он и не растерялся, но наверняка понял, что времени у него в обрез. Ему следовало поторопиться. Первым дело прикончить разоблачительницу, а затем быстро избавиться от тела. От кого-то негодяй узнал о намерениях Эвы Томпкинс и воспользовался удобным случаем. А значит, следует заняться знакомыми мсье Ляпуэна и приятельницами Эвы Томпкинс.
И инспектор разослал очередные запросы. Последним он осчастливил молодого английского полисмена. Причем осчастливил в самом прямом смысле этого слова, ибо, узнав, что ему предстоит визит к прекрасной Яде Гонсовской, Джеймс Бартлетт едва не запрыгал от счастья.
***
– Уж вы извините меня, пани Иоанна, что морочу вам голову, но я просто не знаю, как быть, – жалобно говорила Эльжбета Гонсовская. – Вы единственный человек, который может мне объяснить, что происходит, и посоветовать, как нам с дочкой поступать. Понимаю, последнее нахальство с моей стороны. Пани мне позвонила из самых добрых чувств, а я вцепилась в нее как пиявка и вот надоедаю своими проблемами. Но я верю только вам, пани Иоанна! Умоляю, скажите – Ядя попала в какую-то неприятную историю?
Встревоженная мамаша явилась ко мне с визитом, не желая удовлетворяться телефонной беседой. Я понять ее могла. Сначала Ядя исчезла, потом от нее начали приходить панические письма, затем ею заинтересовалась полиция, а теперь она и вовсе ведет себя как-то странно.
Уверив женщину, что она нисколько мне не мешает, напротив, я рада лично пообщаться с ней, я спросила, в чем же проявляется странность Яда.
– Какой-то английский полицейский так и крутится вокруг нее, – всхлипнула пани Гонсовская. – Так неудобно об этом говорить, что и не знаю… Яденька его совсем не боится, кажется, наоборот…
– Он ее боится? – удавилась я.
– Нет, не то чтобы боится, напротив… А Ядя… из ее писем получается… не знаю, как и признаться… получается, что она вроде влюбилась в этого полицейского…
И женщина, сообщив наконец свою ужасную новость, замолчала, глядя на меня полными слез глазами. Я пожала плечами, заявив, что такое случается с молодыми девушками и лично я ничего ужасного в этом не вижу. Мои слова окончательно добили беднягу.
– Что пани такое говорит? Что из этого получится?
– Думаю, что лучше влюбиться в англичанина, чем, скажем, в какого-нибудь турка или араба. Эти мусульмане, знаете ли, очень плохо обращаются с женщинами. А англичане… что ж, культурная нация, цивилизованная. К тому же я знаю несколько польских девушек, полюбивших англичан.
– И что?!!
– И ничего. Вышли замуж и прекрасно живут себе в Англии.
– Разве такое возможно?
– Да почему же нет?
– Ну, я не знаю…
– Минутку. Давайте разберемся. Вижу, пани немного успокоилась, теперь обстоятельно, не торопясь, выложите мне свои проблемы. Вот, садитесь за стол, вот бутылочка отличного красного вина, очень помогает при плохом настроении. Итак, это тот самый полицейский, который тогда ее поймал?
– Ну да, тот самый. Поймал, но не арестовал. И повадился к Яде ходить каждый день. Все расспрашивал о хозяйке, правильно тогда пани сказала, их интересует не Ядя, а миссис Томпкинс. Ну раз зашел поговорить, ну два… Вроде бы Яденька сразу ему рассказала все, что знает. А ему все мало, теперь вот принялся за Эвиных подружек и знакомых. Полиция вроде бы ни Ядю, ни Эву и правда ни в чем не подозревает, ищут какого-то человека из тех, кто возле Эвы крутился. А моя дурочка… Ядя ведь совсем ребенок, такая наивная, врать не умеет, говорит все, как есть. И знаете, сначала по-английски с трудом два слова могла сказать, а теперь уже вовсю болтает. Этот полицейский каждый день с нее снимает показания – так это, кажется, называется? А мне она пишет, какой этот Джеймс замечательный, и какой симпатичный, и какой вежливый. Тут не только я, родная мать, но и пень поймет, что девчонка по уши влюбилась.
– А он?
– А он, похоже, еще больше. Ведь не только эти… показания снимает, а чуть ли не каждый день то на танцы ее водит, то на пикник, то в театр. Ну скажите мне, станет полицейский так убиваться, чтобы допросить свидетеля? На кой это ему, если свидетель и без того все выболтает. Вызвали бы в полицию, допросили – и конец. А этот и на гриль тратится, и на мороженое, и на катание на лодках. А Ядя – девушка честная, не какая-нибудь лахудра, прости господи…
Судя по тому, что я услышала от взволнованной матери, английский полицейский избрал наилучший метод общения со свидетелем. Только вот не закружит ли он и в самом деле голову глупой девчонке?
Я осторожно спросила:
– А вы не могли бы повторить хоть один из вопросов, которые этот замечательный полицейский задает Яде?
Женщина задумалась.
– В основном об Эве спрашивает. И даже не о самой Эве, а о людях, с которыми она общается. В том числе о соседях…
Гостья моя вздохнула, пригубила винца, поглядела на кошек, нежившихся в саду, еще раз вздохнула и продолжила:
– Из-за этого полицейского она так старалась, что за несколько недель научилась свободно говорить, хотя весь год толком объясняться по-английски не умела. И теперь, когда в доме собираются Эвины английские подружки, Ядя все понимает. Вот и спрашивает меня – как быть? Подслушивать нехорошо, а полиции доносить еще хуже. Я и не знаю, что ответить… Они-то думают, что Ядя ничего не понимает, и болтают открыто обо всем. И выходит, она подслушивает…
– А если даже и так, что же здесь плохого? – холодно поинтересовалась я.
– Ну что пани такое говорит! – ужаснулась пани Гонсовская. – Некрасиво…
– А бабу убивать красиво?
Вот, вырвалось слово, и гостья моя так и подскочила.
– Какую бабу? Как это убивать? Езус-Мария!
– «Как, как». Я ведь говорила об этом пани. Убили женщину в Голландии, теперь по всей Европе ищут убийцу, а у следователей получается, что убийца знаком с Эвой Томпкинс. Вот и пытаются выйти на него. Представляете, сколько у них работы! Причем дело очень тонкое, всех знакомых проверяют деликатно, а то найдется дура и ляпнет убийце, что о нем расспрашивали. И готов еще труп. У него рука не дрогнет, пани, поверьте мне. Так что Ядя правильно делает, что обо всем говорит полицейскому. И не верю я, что он охаживает девушку лишь в профессиональных целях.
– Вы так думаете? Но ведь она в него втюрилась!
– А он в нее не мог? Пани вон какая интересная женщина, дочка, должно быть, тоже не урод.
– У меня с собой фотография… Торопливо покопавшись в сумочке, женщина вытащила фото.
Прелестное личико! Если такая девушка сомневается, может ли понравиться парню, то я уж и не знаю… Надеюсь, девушка не горбатая, не колченогая, фигура в порядке?
На всякий случай уточнив про горбатость и получив заверения, что и фигура в порядке, и горбика нет, я с чистой совестью успокоила пани Гонсовскую, да и сама успокоилась. И если этот, как его, Джеймс упустит такую девушку, то будет последний дурак. Но, насколько мне известно, английская полиция не набирает кретинов в свои ряды.
Но больше всего меня заинтересовали знакомые миссис Томпкинс. Мне ведь тоже не мешает знать, какие тучи сгущаются над моей головой. Было бы очень полезно поговорить с Ядей лично. Нет, в Лондон не поеду, но для чего-то существуют же телефоны?
Мое предложение пообщаться с ее дочерью пани Гонсовская восприняла с энтузиазмом.
– Конечно, конечно же, дорогая пани! Я и сама хотела вас об этом просить, да не осмелилась. Если бы вы могли… Только вот дорого стоят эти разговоры, а Яде часто звонить из дома Томпкинсов никак нельзя, у них сразу все на счетах обнаружится.
Я успокоила гостью – расходы меня не волнуют, звонить, конечно же, буду я. Только вот как выбрать удобный момент, чтобы Ядя могла свободно поговорить? Матери она звонит лишь тогда, когда никого нет в доме. А я как узнаю, что никого нет? Не могла бы пани Гонсовская рассказать мне подробно об образе жизни Ядиных хозяев?
Оказалось, Томпкинсы ведут весьма размеренный образ жизни. Хозяин уезжает на работу в половине девятого, хозяйка отправляется в город около десяти, и оба возвращаются после пяти, Эва немного раньше, ее муж попозже. Обедают, как правило, дома, потом она едет куда-нибудь на презентацию или выставку, а муж – в свой клуб. Так что почти весь день Ядя в доме одна. Выходит, конечно, за покупками, но в основном готовит и наводит чистоту. Так что, в принципе, я могу звонить в любое время.
