Ева села за руль и несколько секунд наблюдала, как Далила рыдала громко, откинув голову на спинку сиденья. При этом она сучила ногами.
Ева подозвала охранника и спросила, нет ли здесь поблизости крана с водой. Охранник сказал, что есть только пожарный кран за углом.
— Это как раз то, что мне нужно!
— Ты не посмеешь, — заикаясь, лепетала Далила. — По-пожарный кран! Он очень большой!..
— Ты была любимым ребенком в семье? Единственной любимой доченькой, да?
— Нет. У меня есть брат, младший.
— Странно. Обычно братья или сестры отучают от таких истерик еще в детстве.
— Ты! Ты занимаешься психоанализом. Распространенная ошибка, примитив — сразу искать проблемы в семье. — Далила упокоилась и обшаривала карманы в поисках платка. — Ты еще спроси, не напоминает ли мне Кумус моего отца! Ты плохо ведешь машину! — взвизгнула Далила, когда Ева нагло и рискованно подрезала новенькую синюю «девятку».
— Куда едем?
— Подожди, я собиралась познакомить тебя с психоаналитиком от природы, помнишь?
— Нет, ради Бога, только не это! Хватит с меня психоаналитиков!
— Но она не совсем это. Она даже совсем наоборот! А потом я должна была с тобой серьезно поговорить.
— И этого с меня тоже хватит! Поехали выпьем как следует и послушаем музыку. — Ева быстро посмотрела на часы:
— Мы еще успеем в приличное место.
— Нет. Это очень важно! — строго сказала Далила. — Я обещаю тебе не говорить ничего, что тебя раздражает. Если ты повернешь с Пятницкой после светофора, то мы уже на месте.
В подъезде сидела консьержка и читала большую толстую книгу. Все пространство вокруг нее было уставлено цветами в кадках, горшках, растения висели на стене и между почтовыми ящиками.
Далила позвонила в массивную деревянную дверь на втором этаже с блестящей медной табличкой «Эльфина».
— Это фирма такая? — спросила Ева прислушивающуюся Далилу.
— Нет, это ее имя.
После этого надо было сразу уйти, но Ева потом призналась себе, что очень хотелось заглушить тревогу чем-то необычным, пусть даже и нелепым, но совершенно необычным. Их впустили в квартиру, так плотно уставленную старинной мебелью, что Ева вдруг вспомнила коммунальные московские большие коридоры, в которых приходилось пробираться бочком из-за велосипедов, тазов, выставленных пузатых буфетов, уже обреченных, добивающих своими острыми углами остатки жалости у их хозяев. Только этот коридор поражал гнутыми ножками, странным темным оттенком полировки, витой резьбой и затертыми временем зеркалами на стенах.
Далила привычно бросила плащ на какой-то сундук, потянула Еву за рукав в комнату.
— Чем это пахнет? — Еву раздражал немного знакомый, густой и приторный запах.
Далила прижала палец к губам. Они вошли в комнату почти на цыпочках.
К удивлению Евы, комната была почти пустой. У окна в подушках, больших, маленьких и малюсеньких — штук сто, не меньше, — сидела большая женщина, увешанная амулетами, браслетами, серьгами, кольцами, еще у нее на платье были нашиты монеты. Перед ней стоял небольшой старинный столик на гнутых ножках. На столике на странной подставке курились длинные палочки — это они так возмутительно пахли. Ева вспомнила название запаха — сандаловое дерево. Еще стоял там большой бокал темного стекла и металлическая резная ваза. В вазе лежал блестящий шар. У двери — толстый ковер с диковинным узором, с двух сторон от него еще пара столиков, но пустых. Самым интересным в комнате была стена слева. Она вся была из полок, сверху донизу, на всех этих полках горели свечки, трепеща яркими лепестками огня. Все было бы очень интригующе, если бы не спокойный храп хозяйки.
Ева разглядывала большую женщину, пытающуюся во сне приподнять голову, потом опять ее роняющую. Далила, видя, что Ева едва сдерживает смех, погрозила ей пальцем и тихо сказала:
— Мы пришли к тебе, Эльфина.
— Я вижу, — тут же ответила женщина. — Садитесь.
Далила ступила на ковер и села. Ева раздумывала, как бы так сделать, чтобы не садиться, но хозяйка ей помогла.
— Ближе! — сказала она, указав на пустые столики.
Оказалось, что на этом сидят. Ева села очень близко от стола Эльфины, а Далила осталась на ковре.
Свечи достаточно хорошо освещали комнату. Ева смотрела в длинные желтые глаза над огромным мясистым носом. Кожа у Эльфины была пористая, рот привлекательный, губы красивого рисунка. Для себя Ева определила, что перед ней грузинка.
— Видишь эти песчинки? — сказала Эльфина, доставая как бы изнутри себя песочные часы и протягивая их Еве. — Одна из них — ты.
— Нет, — сказала Ева. — Меня там нет.
— Ты строптива и одинока, ты не знаешь любви. Тебе не дано нянчить детей и ухаживать за стариками, ты не понимаешь чужой боли. Зачем ты пришла?
— Да, действительно, зачем я пришла? — Ева завороженно смотрела, как Эльфина взяла из вазы блестящий шар и крутила его в руке. — Ну… зачем к вам ходят, — наверное, узнать будущее.
— Ты хочешь знать, что с тобой будет? Разве ты можешь прочесть все книги сразу, одновременно?
— А… Я поняла, хорошо, скажи, что у меня будет в конце? Как я умру?
— Ну, это просто. Ты кончишь свою жизнь в публичном доме. Тебя посадят в сундук и выбросят в море, не пройдет по небу и пяти лун.
Эльфина не смотрела на Еву, словно потеряла к ней интерес.
— Ага… В сундук — и в море? Конечно, как я могу еще помереть! А моя подруга?
— Она тебе не подруга. Она отказывается от тебя.
— Далила. — Ева протянула руку назад, не оглядываясь. — Что у нее в конце?
— Ее конец дальше твоего. Ее съедят мертвецы.
Ева встала. Подумав, она решила не прощаться, быстро вышла из комнаты.
Далила догнала Еву уже на улице.
— Оч-ч-чень смешно! — Ева не знала, ругаться ей или расхохотаться.
— Да, как-то неожиданно, зато я теперь знаю, — начала Далила, не выдержала и засмеялась. Ева смотрела на нее, качая головой.
— Ну все, ты меня развлекла, я просто потрясена. Знаешь, я отплачу тебе по достоинству, я отведу тебя поесть к Казимиру. Хочешь есть?
— Что? Есть? Не знаю, наверное, хочу. Подожди, я еще хотела с тобой поговорить. Странно, она нормальная баба, очень умная и, как это… — она отличный психо…
— Улитки с устрицами, грузинское вино, утка с апельсинами, крабы с клубникой, только замолчи и не анализируй!
— Моя дочь — она плохая хозяйка, но отлично готовит рыбу, я так не умею, но я вам покажу, как она это делает… Вот рыба, видите, это жирная рыба, палтус, поэтому мы ее посолили сначала, вчера, и залили сухим вином… А сегодня я ее высушиваю и окунаю эти ломтики на несколько секунд в кипящее маслог даю им стечь, вот так, на сеточку, теперь заворачиваем в тесто. Тесто обязательно моя дочь делает только на кислом молоке или простокваше. Заворачиваем каждый кусочек, туда немного тертого сыра, зелень… Заворачиваем, укладываем на противень. Рядышком так. Вот, теперь смажем все наши пирожки майонезом с яйцом и чесноком. И в духовку. Пока моя дочь так печет пирожки с рыбой, вам надо съесть салат. Это чернослив, сначала я его залил горячим и крепким чаем, это тоже было вчера, а сегодня я его стек, я правильно говорю? Достал косточки, вот, видите, внутри что-то лежит, это очень вкусно! Смешиваем с апельсинами, только дольки должны быть без пленочки, еще туда немного сметанки… Ну, угадали, что в черносливе? Еще надо попробовать. Вот так… Ладно, я потом скажу. Вот и пирожки готовы, пирожки моя дочь подает с бульоном, но обязательно рыбным, — я варю головы севрюжки, а некоторые любят лосося. Вкусно? Я ни при чем, это моя дочь так делает. А в черносливе была жареная свининка, посыпанная сахарной пудрой! Кушайте, деточки, вы такие красивые, мне очень вкусно на вас смотреть!
Ева с Далилой полулежали без движения в машине, открыв дверцу и выставив ноги наружу по обе стороны автомобиля. Сидеть нормально, подогнув ноги, они не могли. Машина стояла в небольшом сквере у дома Казимира.
— Торт этот, как его… с ликером, был лишний, — сказала Далила и икнула.
— Молчи, — сказала Ева.
Во двор вышла из подъезда веселая компания. Они подошли к машине сзади, кто-то присвистнул.
— Вот это ножки!
Машину обступили четверо молодых мужчин.
— Нет, девочки, без балды, только не говорите, что вы так сели, чтобы подготовиться к экзаменам!
— По истории!
— По математике!
— Пошли погуляем, а? У нас есть шампанское, правда, с закуской напряг, но шоколадка найдется.
— Сиди, — сказала Ева Далиле, видя, что та начала возиться.
— Я и сижу, я юбку расстегиваю, мне тесно.
— Нет, вы нас поймите правильно, мы не хулиганы, мы люди искусства, мы снимаем фильмы, репортажи. Вы видели когда-нибудь, как делают фильм?
— Только не это, — сказала Ева.
— Бедный Ангел Кумус, — сказала Далила.
— Девочки не любят кинематограф! Обидно, но не смертельно. Пусть скажут, что им нравится. А?
— Ну, — сказала неуверенно Ева, — я могу попасть из «Макарова» в значок на твоей шляпе, если ты отойдешь к подворотне — там светлей — и будешь стоять прямо и тихо.
