— Ах, я не знаю, не знаю! — заплакала Настя навзрыд.
Эти слезы помогли ей избавиться от громадного напряжения, в котором она жила последние несколько часов. Слезы дали Насте необходимую разрядку. И Леша увел рыдающую невесту в глубь дома, а друзья пошли к себе в гостевой дом.
На улице уже совсем стемнело. Но по дороге они наткнулись на трех подростков, один из которых был в одежде назарея, а двое его приятелей в обычной одежде мирян. Все трое были чем-то возбуждены и оживленно советовались:
— Говорю, надо сдать их в скупку. Я видел, как батя такую штуку со старой бабкиной люстрой проделал. Мать ее выкинуть хотела, а он в город отвез, там за нее отцу три тыщи дали!
— А вдруг прознает кто?
— Да ты чего? Трусишь, что ли?
— И паспорт у матери где-то спрятан.
— Забери! Это же знаешь, какие бабки!
Но больше четырем сыщикам ничего из разговора этой подозрительной троицы услышать не довелось. Подростки, заслышав их шаги, мгновенно понизили голоса. А когда друзья подошли ближе, и вовсе замолчали, проводив их настороженными взглядами. Все трое были примерно одного возраста. И физиономию самого высокого из них покрывали такие отменные жирные прыщи, что черты его лица совершенно искажались. Может быть, парень был даже очень и ничего, но прыщи делали его совершенным уродом.
— Странные ребятки, — заметила Леся. — Интересно, что они там обсуждали?
— Ох, не знаю, — вздохнула Кира. — Не до них мне сейчас! Еле ноги тащу.
Гостевой дом стоял пустой и темный. Никто внутри их не ждал. Не было также никакого ужина, пусть даже состоящего из хлеба и воды. Растерянные и недоумевающие друзья стояли, не зная толком, что им делать дальше. Они понимали, что в поселке все слишком удручены смертью отца Захария, чтобы помнить о чужаках, нуждающихся в горячем ужине. Однако есть хотелось так сильно, что подруги с тоской начали вспоминать клейкую кукурузную кашу, которую варила на ужин в доме покойного пророка Вирсавия.
— Не позвонить ли нам в пиццерию? — произнес Лисица.
— Хорошо бы, вот только возят ли они заказы в такую даль?
До ближайшего крупного населенного пункта, где, по мнению подруг, могла находиться пиццерия или любое другое заведение, торгующее фастфудом с доставкой на дом, было километров тридцать. Далековато для пиццы.
— Заплатим, так привезут. Или сами поедем! В конце концов, не сидеть же нам голодными! У них траур и пост, а нам нужны силы, чтобы продолжать расследование!
Мысль о том, что можно хотя бы ненадолго уехать из поселка туда, где обитают нормальные люди, где светло и радостно, показалась всем очень привлекательной. Но друзья не успели никуда уехать. Внезапно за их спиной дверь приоткрылась, и робкий женский голос произнес:
— Можно к вам?
— Да, заходите.
В дверь тут же вошли невысокого роста миловидная женщина и мужчина, по всем повадкам, ее муж. Он держал в руках корзину, из которой вкусно пахло жареной рыбой.
— Я ваша соседка — Лиза, — представилась женщина. — Догадалась, что вы остались без ужина, и принесла вам остатки утреннего улова моего мужа. Мы и сами еще не ужинали, будем рады разделить трапезу с вами.
И вытаскивая из корзины пакетики, кулечки и контейнеры, женщина попутно объясняла:
— Муж ходил сегодня утром на рыбалку, ему повезло, он наловил много рыбы. Достаточно и для нас, и для гостей.
— Вы мать Славы? — первой догадалась Кира.
— Верно. А это его отец — Игорь.
— Скажите, а почему вы просто Игорь и Лиза, а все прочие в поселке носят имена ветхозаветных пророков или царей?
— Не все, — покачала головой женщина. — Только те, кого лично крестил отец Захария. Тем он и давал имена по своему выбору. Меня же крестили в православном храме в детстве, а муж принял крещение в восемнадцать лет, но также в православном храме.
— И встретились вы уже тут?
— Да, мы с мужем немногие, кто присоединился к отцу Захарию не по праву рождения, а по собственному выбору.
— И как? Не жалеете?
— Как вам сказать, — произнесла Лиза и с сомнением взглянула на мужа.
Но тот ей ободряюще кивнул. Мол, раз начала, говори до конца.
— Не бойтесь, говорите, что у вас на душе, — поддержала молодую женщину и Леся. — Если у вас есть что-то против порядков в Зубовке, то мы самые подходящие люди, кому вы можете об этом рассказать. Нам и самим тут очень многое не нравится.
— Нет, нет, нам почти все нравится, — поспешно возразила Лиза, как-то опасливо покосившись на окно и кинув быстрый взгляд на дверь, не подслушивает ли там кто.
А потом понизив голос, она призналась:
— Когда мы только приехали в этот поселок, то ничего из имущества не имели. Ну, буквально ничего. Мой отец страшно пил, пропивал все, что было в доме, а под конец продал и нашу с ним комнату в коммуналке. Я осталась вообще без жилья. У Игоря похожий расклад, только у него пили мать и отчим. Жить с ними было невыносимо. Одним словом, мы приехали сюда, нам сразу же построили дом, дали скотину, научили обрабатывать землю и ухаживать за птицей. И сначала нам все тут очень нравилось. Жизнь неспешная, люди благожелательные, отец Захария хоть и строгий, но зато справедливый.
— Это мы сначала так думали, — подал голос Игорь. — Потом-то как узнали, что все тут одному ему принадлежит и на него одного записано, так мнение свое, конечно, поменяли.
— А как вам удалось это узнать?
— Лиза бухгалтерскому учету обучена. Когда в поселке появился Порфирий, то он набрал к себе желающих ему помогать. Лиза была в числе других женщин.
— И сколько же вы тут живете?
— Почти двенадцать лет.
— А про Порфирия что знаете? Чем он занимался в прежней жизни?
— О нем мне известно только его настоящее имя, — честно сказала Лиза. — Пятнашкин Порфирий Николаевич.
— И больше ничего?
— И даже это он мне не сам сказал, а я в паспорте подсмотрела. Да и паспорт не просто так лежал, а в сейфе у самого старца! Мне как-то поручили бумаги туда положить, тогда я документ и увидела.
— Выходит, старец забрал паспорт Порфирия себе?
— Да.
— И этим его держал?
— Не только, — покачала головой Лиза. — Я так поняла из недомолвок между ними, что Порфирий что-то сильно задолжал Захарию. Этим старец его и держал. Самому-то Порфирию жить в поселке совсем не нравилось. И старца он ненавидел. Но смирялся и жил тут. И все, как ему старец указывал, так он и делал.
— Выходит, отец Захария отдавал непосредственные распоряжения, а Порфирий был только исполнителем его воли?
— Так оно и было, — согласилась Лиза.
А ее муж добавил:
— Захария суровый человек был. От его взгляда ничего в поселке не укрывалось.
— Точно! — вздрогнула Лиза. — Вот сейчас он уже мертв, а мне все чудится, что он где-то рядом и накажет меня за то, что я говорю.
И она прижалась к мужу. Тот покровительственно положил на плечо жены руку, хотя было видно, что он и сам косится в сторону окон с заметным испугом.
Однако исходящий из корзины с кулечками и сверточками запах был до того соблазнителен, что Лисица невольно повел носом в его сторону.
— А что это у вас там так вкусно пахнет?
— Ой, бестолковая я голова! — всплеснула руками Лиза. — Заговорилась, а зачем пришла и забыла! Вы же голодные!
— Садитесь, мои дорогие, сейчас мы с вами поужинаем, а потом мы вам все расскажем о том, что в поселке делается.
Лиза проворно начала разворачивать принесенную с собой еду. Помимо целой жареной и еще теплой рыбины, тут был свежий хлеб, как любили печь в поселке — серый, из смеси ржаной и пшеничной муки. Свежие помидоры и огурцы, зеленый лук, малосольные огурцы в керамической баночке и даже морковь по-корейски. Молодую картошку Лиза испекла в печи, завернув ее в фольгу и посыпав крупной солью.
Трапеза получилась поистине королевской. На протяжении почти четверти часа в комнате не было слышно ничего, кроме звука двигающихся челюстей и стука вилок и ложек о тарелки. В равной мере проголодавшиеся, и гости, и хозяева поспешно насыщались вкусной пищей. И лишь наевшись, Лисица сообразил:
— Грех такую закуску переводить! Где-то у меня была припасена бутылочка виски… Сейчас я ее принесу.
Но Лиза с Игорем смотрели на появившуюся на столе бутылку с заметным опасением.
— Вообще-то в поселке спиртное под строжайшим запретом, — произнесла Лиза. — Если кто-то увидит, то…
Она остановилась, а Кира воскликнула:
— И что будет? Захария умер, его власть над вами кончилась.
— Да, но у него есть сыновья — преемники, — возразила Лиза, но внезапно решившись, махнула рукой: — А! Да, ладно! Выпьем рюмочку по такому случаю. Все-таки не каждый день власть в поселке меняется.
Игорь тоже поднял рюмку. Но как заметили друзья, супруги лишь пригубили спиртное. Сыщики же выпили, но какая-то непонятная скованность не отпускала Лизу с Игорем. Хоть они сами признались, что пришли к друзьям поговорить с ними, но разговор начинать не торопились. Сидели, мялись, чего-то ждали.
