Как только Тайри ушел в отставку, патрульного Джима Тайла перевели из губернаторского подразделения обратно в Харни в надежде, что он придет в чувство и оставит службу. По какой-то причине он этого не сделал.
Джим Тайл остался лоялен к Клинтону Тайри, который теперь назывался Скинком и существовал за счет жареного окуня и мертвых животных, погибших на шоссе от транспорта. Лояльность Джима Тайла простиралась так далеко, что он возил бывшего губернатора в аэропорт Орландо в тех редких случаях, когда тот предпринимал такое путешествие.
– Я мог бы попросить заменить меня на работе и поехать с вами, – сказал Джим Тайл.
Скинк ехал на заднем сиденье патрульной машины для того, чтобы не привлекать внимания. В каком-то смысле он был похож на заключенного.
– Спасибо за предложение, – сказал он, – но мы собираемся на турнир в Луизиану.
Джим Тайл понимающе кивнул.
– Поезжай.
Проехать по улице Бурбон было прекрасно. Но рыбачить в заболоченном рукаве озера было нечто совсем иное.
– Держи ушки на макушке, пока меня не будет, – сказал Скинк. – Я бы держался подальше от Морганова Болота.
– Не беспокойся.
Скинк мог заметить, что Джим Тайл волновался. Он отметил его рассеянность, когда патрульный сидел за рулем: езда – была последним, о чем он думал. Он едва выжимал шестьдесят миль.
– Ты думаешь обо мне или о себе? – спросил Скинк.
– Я думаю о том, что произошло вчера утром, – сказал Джим Тайл. – Примерно через двадцать минут после того, как я отвез вас, я наткнулся на грузовик-пикап, который чуть не повредил мне радар.
– М-м-м, – сказал Скинк так, будто не было ничего, что бы интересовало его меньше.
– Я выписал ему штраф за то, что он делал девяносто две мили. Парень сказал, что опаздывает на работу. Я спросил, где он работает, и он ответил, что на лесопилке. Я сказал, что он, должно быть, новичок, и Он ответил «да», именно так. Я сказал, что, вероятно, это был его первый рабочий день, потому что он ехал в противоположную сторону, и на это он ничего не ответил.
– Ты когда-нибудь видел этого парня раньше?
– Нет, – сказал Джим Тайл.
– Или этот грузовик?
– Нет. На нем были номера Луизианы. Приход Джефферсон.
– М-м, – сказал Скинк.
– Но знаешь, что было любопытно, – сказал Джим Тайл. – На переднем сиденье лежала ружейная оборша. Ружья не было, просто обойма. Тридцать кругленьких. Думаю, это подошло бы для Руджера. Человек сказал, что ружье украли из машины в Уэст Палм. Какие-то ниггеровские пострелята...
Скинх нахмурился.
– Он сказал это прямо тебе в лицо? Ниггеровские пострелята? Что ты, черт возьми, сделал, Джим, когда он это тебе сказал? Надеюсь, расколол его гнусный череп пополам?
– Нет, – ответил Джим Тайл. – И знаешь, что еще было странно? Я заметил две посудины с кофе на переднем сиденье. Не одну, а две.
– Может быть, ему очень хотелось пить, – сказал Скинк.
– Или, может быть, вторая была не для него. А для его приятеля? – Патрульный выпрямился на водительском кресле, зевнул и расправил руки. – Может, приятель этого парня был с ружьем. Может, там произошла какая-то неприятность на дороге и с ним что-то случилось.
– У тебя чертовское воображение, – сказал Скинк. – Тебе бы сценарии писать для кино.
Не было смысла рассказывать другу об убитом. Когда-нибудь, возможно, это будет необходимо, но не сейчас, у патрульного и так был забот полон рот.
– Так ты узнал имя этого парня, шофера? – спросил Скинк.
Джим Тайл кивнул.
– Томас Керл.
– Не верю, что он работает на лесопилке, – заметил Скинк.
– И я не верю.
– Может, поспрашивать в Новом Орлеане?
– Если не трудно, – сказал Джим Тайл. – Мне любопытно.
– Не осуждаю тебя. У этого человека есть причины лгать полицейскому. Посмотрю, что смогу раскопать.
Последние десять миль они проехали молча: Джим Тайл, желая, чтобы Скинк сейчас же раскололся и рассказал ему обо всем, но он знал, что есть серьезные причины, почему он этого не делает. Патрульный был уверен, что второй человек был мертв.
Подъехав к терминалу, Джим Таил сказал:
– Этот Декер... ты должно быть, считаешь, что с ним все в порядке?
– Кажется, достаточно крепкий парень.
– Помни только, что у него, другие задачи. Он не на тебя работает.
– Может, и работает, – сказал Скинк. – Но только не знает этого.
– Пока еще, – сказал Джим Тайл.
Р. Дж. Декер вышагивал перед стойкой Истерн Айрлайнз, когда ввалился Скинк, похожий на велосипедиста, неправильно распорядившегося всеми своими амфетаминами. Все же Декер был вынужден признать, что в его облике было заметно некоторое изменение к лучшему.
– Я принял ванну, – сказал Скинк. – Это не вызывает у тебя чувства гордости?
– Спасибо.
– Ненавижу самолеты.
– Пошли, объявили посадку на наш рейс.
У ворот на летное поле Скинк вступил в пререкания со служащей, которая не разрешила ему пронести его снаряжение для подводного плавания.
– Оно не поместится под сиденьем, – объясняла она.
– Я покажу вам, где оно поместится, – ворчал Скинк.
– Сдай резервуары в багаж, – сказал Декер.
– Они там взорвутся, – запротестовал Скинк.
– Они купят тебе новые.
– Наши грузчики очень осторожны, – бодро сказала служащая.
– Троглодиты! – сказал Скинк и побрел к самолету.
– Ваш друг сегодня утром немного не в духе, – заметила служащая, беря у Декера посадочный талон.
– Он боится летать. Ничего, утрясется.
– Надеюсь. Вы можете ему сообщить, что у нас на борту вооруженный полицейский.
«О, конечно, – подумал Декер. – Что за прекрасная мысль». Он нашел Скинка, усевшегося в последнем ряду хвостовой секции.
– Я выторговал эти места у пары католических миссионеров, – объяснил Скинк. – Это самое безопасное место, если самолет начнет падать, последний ряд. Где твое фотографическое снаряжение?
– В чемодане. Не беспокойся.
– Ты не забыл треногу?
– Нет, капитан.
Скинк был шумным и беспокойным соседом. Он дергался, корчился все время, ерзал. И нервно скреб растительность на щеках. Декер никогда прежде не видел его таким.
– Тебе не нравится летать?
– Полжизни провел на самолетах. Самолеты меня не пугают. Я ненавижу эти проклятые штуки, но они меня не пугают, если ты на это намекаешь.
Он порылся в кармане своей черной джинсовой куртки и выудил черные очки и цветастую купальную шапочку.
– Пожалуйста, не надевай это, хотя бы сейчас.
– Ты что, состоишь в чертовой ФАА или что? – Скинк плотно натянул свою шапочку на волосы, – Кому какое дело! – сказал он.
«Он выглядит несчастным, – подумал Декер. – Настоящий социопат». Виной был не самолет, причина была в людях. Скинк просто не мог вынести, что его окружали люди. Под купальной шапочкой, он, казалось успокоился. Декер почувствовал, как под угольно-черными линзами очков зеленые глаза Скинка закрылись.
– Подремли, – сказал Декер. Реактивные двигатели, казалось, находились прямо у них над головой, и слова Декера потонули в их шуме – самолет начат выруливать на взлетную полосу. Скинк ничего не говорил, пока они не поднялись в воздух.
Потом он шевельнулся на своем виденье и сказал:
– Скверные новости, Майами. Братья Ранделл летят на этой птичке. Сунули свои носы в первый класс, ты можешь это представить? Меня от этого тошнит.
Декер их не заметил, когда садился в самолет. Он был занят Скинком.
– Они тебя видели?
– О чем ты думаешь? – огрызнулся Скинк.
– В основном о том, чтобы не привлекать внимания.
Скинк хихикнул:
– Калвер чуть в штаны не наделал.
– Он побежит звонить Локхарту, как только мы приземлимся.
– Нельзя этого допустить, – сказал Скинк. Он уставился в окно и смотрел до тех пор, пока стюардессы не начали двигаться вдоль рядов, разнося на подносах еду. Скинк опустил свой столик на сиденье и оперся на него своими ручищами лесоруба.
– Оззи и Калвер, они ведь не знают тебя в лицо.
– И я так думаю, – сказал Декер. – Но уверенности у меня нет. Кажется, один раз я останавливался в их лавочке.
– Черт, – Скинк разгладил пластиковую шапочку на голове и потрогал свою длинную косицу, У Декера было впечатление, что он разрабатывает план.
– Куда летит этот самолет из Нового Орлеана? – спросил Скинк.
– В Тулсу.
– Хорошо, – сказал Скинк. – Туда ты и полетишь. Как только ты там окажешься, прыгай в другой самолет и возвращайся. У тебя много денег?
– Да, и кредитная карточка.
– Тебе понадобятся наличные, – сказал Скинк. – Большинство поручителей предпочитают наличные, когда отпускают на поруки и не признают кредитных карточек.
Каким бы ни был план, но Декеру он уже не нравился.
– Кому из нас потребуется, чтоб нас отпускали на поруки: тебе или мне?
– О, расслабься, – сказал Скинк.
Но сейчас это было невозможно.
Когда стюардесса принесла еду, Скинк сердито зыркнул из-под своей шапочки и огрызнулся:
