В ярости она пнула скаты «Форда» в последний раз, вскочила в побитый автомобильчик и была такова.
– Уезжайте отсюда скорей, – велел инспектор, – небось у телки муж крутой. Сейчас вернется с супружником! Мне трупы на вверенном участке не нужны!
– Это моя невестка, – пояснила я, разглядывая изуродованный «Форд».
– Кто? – удивился парень.
– Жена сына.
– Да уж, – вздохнул постовой, – сочувствую! Такое дома иметь!
– Много ты понимаешь, – обозлилась я, – какое право имеешь судить Зайку!
Мигом вспомнились все неприятности сегодняшнего дня. Глаза наполнились слезами. Ощущая полнейшее бессилие, я со всего размаху пнула бело-синий «жигуленок», на который опирался патрульный. Честно говоря, я хотела, как Ольга, попасть по колесу, но носок ноги, обутый в качественный сапог испанского производства, угодил прямиком в дверцу. Послышался такой звук, который раздается, когда вы протыкаете ножом консервную банку. Мы с парнем уставились на вмятину.
– Так, – протянул инспектор, – и как теперь с вами поступить прикажете?
Естественно, заводить протокол я не захотела и принялась облегчать кошелек. Фортуна окончательно повернулась ко мне задом. Проклятие Каюрова работало на все сто процентов.
На следующее утро я, побоявшись гнева Ольги, не спускалась к завтраку до тех пор, пока не услышала шум мотора. Выглянув в окно, я увидела, как от входа отъезжает джип, очевидно, купленный Аркашкой, и «Фольксваген» с покореженным багажником. Зайка спешила в сервис.
Перекрестившись, я сползла вниз и обнаружила за столом озабоченного Севку и хмурого Тузика.
– Случилось что? – осторожно поинтересовалась я у гостей.
Лазарев нервно ответил:
– Да.
– Что еще? – испугалась я, ожидавшая теперь только самых плохих новостей. – Что ужасное произошло?
– У меня начинается насморк, – горестно вздохнул Тузик.
Железная рука, сжимавшая мое сердце, внезапно ослабла.
– Господи, какая ерунда, капни називин.
Севка и Тузик уставились на меня в упор несчастными глазами, потом хором спросили:
– Ты не понимаешь размеров ужаса?
– Нет, – совершенно искренне ответила я, – насморк – это же не смертельно! Ведь не рак!
Нос всплеснул руками.
– По мне, так лучше рак!
– Тьфу на тебя, – испугалась я, – нашел, чем шутить.
– Завтра в 10 утра у нас дегустация запахов, – пояснил Севка, – собираемся совместную продукцию с фабрикой «Новая Заря» производить. Поняла теперь?
Я кивнула.
– Прямо сейчас едем в больницу, – засуетился Севка, – у Нюши подруга есть, обещала какие-то промывания сделать! Отвези нас!
– У «Форда» капот разбит.
– Ехать может?
– Да.
– Тогда плевать на внешний вид, – решительно заявил Севка, – пошли скорей, дорога каждая минута.
Не дав мне даже причесаться, гости вытолкали меня во двор и усадили за руль.
Больница, где принимала Нюшина подруга, оказалась на Покровке. Проехав по Садовому кольцу, я повернула направо и метров через сто увидела вывеску «Клиника Костоломова». Однако подходящая фамилия для врача! Хотя, насколько я помню, в Боткинской больнице когда-то работал доктор с замечательной фамилией Труп.
Севка и Нос нырнули в клинику, потом Лазарев вернулся и велел:
– Придется подождать, дело долгое.
Я посмотрела по сторонам, заметила чуть вдалеке лоток с книгами и пошла полюбоваться на новинки. Обожаю детективы, читаю их пачками и, что отрадно, «проглотив» книгу, примерно через полгода прочно забываю, о чем она, и могу вновь предаться увлекательному чтению.
Перелистав яркие издания, я купила пару томиков, потом зашла в супермаркет, съела слоеный пирожок с мясом и вновь вышла на улицу. Начинался дождь. Делать было решительно нечего. И тут мой взор упал на вывеску конторы, возле которой стоял «Форд»: «Торговое представительство компании «Филипс».
Сонное настроение, как рукой сняло. Быстро юркнув в машину, я порылась в сумочке и вытащила записочку, написанную рукой директрисы детского дома № 297 – «Кабанова Наталья Павловна». Нет, все-таки зря Зайка обзывает меня бомжихой за то, что я ношу со всеми туалетами одну и ту же сумочку!
Придав лицу озабоченное выражение деловой женщины, я толкнула тяжелую дверь и оказалась перед охранником.
– Вам кого? – осведомился парень.
– Кабанову Наталью Павловну.
Секьюрити изучил длинный список сотрудников и ответил:
– Тут нет такой.
– Как же? – изумилась я. – Не может быть! Наверное, просто не напечатали.
Молодой человек взял телефонную трубку, коротко переговорил и сказал:
– Ждите, сейчас придут.
Вскоре раздался дробный стук каблучков и появилась женщина лет тридцати в отлично сшитом, явно дорогом костюме. При виде меня она надела на лицо заученную улыбку и спросила:
– Чем могу помочь?
– Разрешите представиться, – улыбнулась я в ответ, – директор детского дома № 297. Зовут меня Анна Валентиновна.
– Очень приятно, Алена. Так в чем проблема?
– Одна из ваших сотрудниц, Кабанова, предложила нашему учреждению купить партию из десяти телевизоров со скидкой, – вдохновенно врала я. – Мы сделали предоплату, но прошло уже несколько месяцев, а от Кабановой ни слуху ни духу…
Алена нахмурилась.
– И когда вы видели в последний раз Наталью Павловну?
– Летом, – быстро ответила я, – вроде в августе.
– Этого не может быть, – решительно отрезала Алена.
– Почему? – удивилась я.
– В марте этого года Наташа погибла в автомобильной катастрофе, – сообщила женщина.
– Как?!
– Увы, – ответила Алена, – подробностей не знаю, но то, что дело произошло в марте, в самом конце, где-то в двадцатых числах, помню отлично. Еще ее мать приходила, плакала очень… Жуткая история. И потом, Наташа не имела никакого отношения к продажам, служила простой переводчицей. Скорей всего, вы что-то напутали.
– Нет, я помню абсолютно точно, Кабанова Наталья Павловна. У вас есть благотворительный фонд?
Алена пожала плечами.
– Ничего не понимаю. Мы торговое представительство.
– А мать ее москвичка?
– Наверное, да. Во всяком случае, Наташа жила здесь, причем рядом, в переулке возле метро «Красные Ворота», по-моему, он называется Большой Козловский. Она и на работу сюда так хотела устроиться, потому что терпеть не могла метро, прямо задыхалась в подземке… – неожиданно разоткровенничалась Алена.
– Не подскажете ее адрес?
Алена взяла телефон и спросила:
– Верочка, у тебя в компьютере сохранился адрес Кабановой?
Шариковая ручка запорхала по бумаге, Алена протянула листочек и только потом сообразила.
– А зачем вам?
– Для отчета, – выпалила я и вырвала из наманикюренных пальчиков записочку.
Ни Севки, ни Тузика не было видно. Поколебавшись немного, я прикрепила на ветровом стекле, под «дворниками», сообщение «Скоро буду, подождите чуть-чуть» и бодрым шагом пошла в сторону станции «Красные Ворота».
Нужная квартира находилась на первом этаже. Я поискала звонок и, не найдя его, поколотила в дверь ногой. Дверь почти беззвучно распахнулась, и появилась худенькая-худенькая девочка, почти бестелесное существо. Ей-богу, наш мопс Хуч весит скорей всего больше этого ребенка.
– Вам кого? – поинтересовалась она странным, дребезжащим голоском.
– Кабанова Наталья Павловна здесь проживает?
– Нет, – напряженно ответил ребенок, – моя дочь умерла весной этого года. Кто вы? И зачем вам Туся?
Тут только я поняла, что вижу перед собой не тщедушного подростка, а пожилую высохшую женщину, одетую отчего-то в джинсы и клетчатую мальчиковую рубашечку.
– Зачем вам Наташа? – настаивала мать.
– Она ведь в представительстве «Филипс» работала? Тут, рядом, на Покровке…
– Да, – осторожно подтвердила женщина.
– Простите, как вас зовут?
– Раиса Андреевна.
– Уважаемая Раиса Андреевна, мы выписали вам, как матери погибшей сотрудницы, небольшую материальную помощь, 200 долларов, – сообщила я, – может быть, разрешите пройти в комнату, чтобы передать деньги?
– Идите, – довольно равнодушно бросила тетка, – вот сюда, в большую.
Сев на весьма потертый стул, я вынула из сумочки две зелененькие бумажки, положила их на стол, подняла голову и невольно ахнула.
Прямо перед моими глазами стояли полки, плотно забитые книгами. На одной, прислоненная к томам Вальтера Скотта, таким толстеньким, в розовых переплетах, стояла в траурной черной ленте фотография… Лены Артюхиной.
– Кто это? – весьма бесцеремонно спросила я, указывая на снимок.
– Вы не узнали Наташу? – удивилась Раиса Андреевна. – Как же так, а говорите, что с работы пришли…
Лихорадочно пытаясь справиться с расползающимися мыслями, я пробормотала:
– Мы были незнакомы, я пришла в «Филипс» всего неделю назад. А когда погибла ваша дочь? Летом, да? В августе?
– Нет, – тяжело вздохнула Раиса Андреевна, – в марте, двадцать девятого числа. Даже и не знаю, как я пережила этот день. Господи, а все деньги проклятые, из-за них и погибла.
