– Никто доброго слова не сказал, как будто и не было друзей…
– Вранье! – отрубила Надежда. – Я говорила с завучем, с Ларисой Павловной, она сказала, что весь коллектив школы был на его стороне. А он сам психанул и дверью хлопнул!
– Она так сказала? – удивилась Нина.
– Ну, что уволился он по собственному желанию – это факт!
– Но честное имя ведь опозорили! – простонала Нина.
– Честное имя? Так ты ходи, добивайся, чтобы восстановили! Знаю я и газетчика того – тот еще жук! Он небось послал Сергея подальше, тот и пошел! А ты газете судом пригрози, другого писаку найми, который всю газету грязью польет, у них же там конкуренция! Да там только намекни, что можно соперникам ножку подставить – живо найдутся охотники!
– Этой заразе Горностаевой было все как с гуся вода!..
– Тогда хоть в морду бы ей дал в публичном месте! – азартно сказала Надежда. – Глядишь, и привлек бы внимание общественности.
– Что ты, Сергей не может женщину ударить… он всю жизнь учил детей только хорошему.
– Лучше бы он учил их, как за себя постоять, может, и сам бы научился, – проворчала Надежда. – А так что получилось? Был человек – и нету. Ни работы, ни семьи… извини, конечно… – опомнилась Надежда.
– Не извиняйся, – с горечью сказала Нина, – думаешь, не понимаю, что он со мной, потому что больше идти ему некуда? Жена тогда, вместо того чтобы поддержать, выказала недовольство! Дескать, вся эта история мешает ее бизнесу. Ей такая антиреклама не нужна и все такое…
– А скажи, – внезапно спросила Надежда, – вы встретились до того, как он из дома ушел?
– Мы давно знакомы были, учились вместе… – Нина невидяще глядела в чашку с разводами от кофе, – я всегда его любила, но ничего у нас не было даже в молодости. Потом он преподавать пошел, а я в издательство. – Она грустно улыбнулась. – Виделись редко, а тут встречаю я его после этой истории… Ну конечно, я уж в курсе была, добрые знакомые ту газетку подсунули. Он выглядел – краше в гроб кладут, я испугалась, что сердце у него не выдержит. Все я ему и сказала тогда: мол, ничему не верю, а если бы что и было, так мне все равно, приму его в любом виде. Он и пришел через некоторое время, потом болел долго, не работал…
– А ты все его заботы на себя взвалила, – насмешливо сказала Надежда.
– Мне не в тягость. – Нина пожала плечами и отвела глаза.
– Знаешь, что я тебе скажу? – начала Надежда. – Пока ты его с ложечки кормить будешь, он никогда не оправится. Работу ему нашла, небось сама и редактируешь, пока он недомогает?
– Нет, он сам! – возмутилась Нина. – Но лишний раз в редакцию не зайдет, приходится мне… И вообще в последнее время какой-то странный стал, иногда смотрит с таким выражением… даже не могу описать.
– Слушай, может, он думает, что ты журналистку придушила? – догадалась Надежда. – Значит, как там дело было? После ужина вы поболтали, музыку послушали, потом женщины вымыли посуду, так?
– Так. Потом стемнело, на улице похолодало, сырость опять же, все в дом пошли. Мужчины уселись в карты играть, Илья тут поблизости крутился, собаку кормил, прогулял ее. Ну, мы видим, что мужчины увлеклись, мы и разбрелись кто куда. Я думала спать пойти, потом беспокойство меня одолело, как там Сергей. Думаю, припрется еще эта Горностаева, начнет его провоцировать. Я подошла к веранде снаружи – нет его на месте. Я походила по саду – никого, за калиткой тоже, я тогда к этой Ирине под окно – через дом ходить не хотела, чтобы меня никто не заметил. Ну, там я уже говорила, звуки такие, будто любовью занимаются, – стоны, хрипы, кровать скрипит… Я как шарахнулась – думаю, еще увидит кто, что я под окном подсматриваю и подслушиваю, – сраму не оберешься! А тут еще кто-то через кусты ломанулся в сторону. Я скорее обратно к веранде, смотрю – Сергей там. Я так обрадовалась, что он на месте, что больше никого не заметила, кто там еще есть. И спать пошла.
– Наутро, когда узнали, что умерла Горностаева, Сергея чуть удар не хватил. Весь бледный, пот с него градом… А я кулона хватилась при свете – батюшки! Хорошо, если просто в саду потеряла, а если там, у нее под окнами!
– Так и вышло, – вставила Надежда.
– Когда милиция установила, что смерть естественная, Сергей сказал, что судьба, значит, у нее такая. А потом задумываться стал и на меня странно смотреть…
– Ладно, пока это оставим… – задумчиво протянула Надежда. – Расскажи теперь о своем втором визите на дачу… когда ты приехала за кулоном.
Нина молчала, и тогда Надежда, чтобы подтолкнуть ее, проговорила:
– Ты поехала туда сразу же после того, как узнала о смерти Ильи Константиновича?
– До этого у меня не было свободного времени, – недовольным голосом отозвалась Нина.
«Кроме того, пока хозяин дачи был жив, – подумала Надежда, – у тебя не было возможности беспрепятственно поискать свою пропажу!»
Вслух она ничего не сказала и не стала перебивать свою собеседницу.
Нина продолжила:
– Я приехала в Западалово вечерней электричкой, как раз начало темнеть. Рассчитывала управиться за час-полтора и вернуться на последнем поезде, который уходит в одиннадцать сорок. Только, как выяснилось, не одна я той ночью собралась проведать ту дачу…
Нина подозрительно покосилась на людей за соседним столиком и понизила голос:
– Подошла я к дому Ильи Константиновича сбоку. Там есть такой проулочек, совершенно безлюдный, вот я и решила оттуда как-нибудь пробраться к нему на участок…
Надежда с пониманием кивнула: проулочек был ей хорошо знаком, она сама проникла на опустевшую дачу этим же путем.
– Однако, свернув туда, я увидела чью-то машину. Машина стояла с погашенными фарами и вроде бы пустая, я и подумала, что ее оставил на ночь кто-то из соседей. Решила не менять своих планов, тем более что время уже поджимало, чтобы успеть на последнюю электричку, я должна была поторопиться. Ну, прошла я вдоль забора и очень скоро наткнулась на заднюю стенку сарая. Одна доска там была здорово расшатана, так что пролезть в щель не составило никакого труда…
Надежда окинула завистливым взглядом сухощавую Нинину фигуру. Сама она с большим трудом протиснулась в сарай.
– Конечно, перепачкалась я основательно, – продолжала Нина, – но это меня не остановило. Подобралась к выходу из сарая и только высунула нос наружу, как увидела приближающуюся ко мне фигуру…
Даже сейчас, просто вспоминая события той ночи, Нина выглядела испуганной. Надежда кивнула ей, как бы поддерживая и поощряя.
– Было уже совсем темно, и я не смогла как следует рассмотреть того, кто ко мне приближался, но по силуэту мне показалось, что это был мужчина. И еще было ясно, что он тащит что-то очень тяжелое… Я отскочила от двери обратно в сарай, но шаги все приближались, и скоро я поняла, что он направляется сюда же.
Нина на мгновение замолчала и вытерла бумажной салфеткой покрывшийся испариной лоб. Видно было, что собственный рассказ не на шутку волнует ее.
– Я спряталась в углу сарая и на всякий случай накрылась каким-то случайно подвернувшимся мешком. Вскоре дверь со скрипом отворилась, и человек вошел внутрь. Если снаружи было очень темно, то здесь, внутри сарая, царил совершенно непроницаемый мрак, и ориентироваться можно было только на ощупь. Тот, вошедший в сарай человек, тихо выругался – вероятно, споткнулся обо что-то, и включил фонарик, чтобы осветить себе дорогу. Свет фонаря с непривычки показался мне ослепительным. Разглядеть человека я не смогла – ведь он светил не на себя, а на пол, – но зато я разглядела то, что он тащил… Ты не представляешь, что это было!
Глаза Нины взволнованно округлились, и она снова повысила голос, так что люди за соседними столиками опять стали на нее оборачиваться. Надежда пригнулась ближе к ней и спросила испуганным шепотом:
– Неужели труп?
Нина ответила, тоже перейдя на шепот:
– Труп, только не человеческий!
– О господи! – Надежда в ужасе отшатнулась. – А какой же еще?
Нина ответила тихим, возбужденным голосом, каким дети по вечерам рассказывают друг другу страшные истории:
– Собачий! Он тащил мертвую собаку!
– А-а! – Надежда с видимым облегчением перевела дыхание: она-то уже решила, что узнает сейчас об очередном жестоком убийстве, а ей всего лишь сообщили о том, что случилось той ночью с собакой Ильи Константиновича. Нет, Надежда вовсе не была равнодушна к животным – она просто знала, что Дик после того случая выжил и сейчас благополучно выздоравливает.
Нина, видимо, почувствовала, что собеседница недостаточно серьезно отнеслась к ее рассказу, и с легкой обидой в голосе повторила:
– Он тащил мертвую собаку! Представь, в какой ужас я пришла! Ночь, полная тьма, и никого вокруг, кроме убийцы! Если он убил большую и сильную собаку, то что ему стоит убить заодно и слабую женщину?
Надежда постаралась всеми доступными средствами выразить степень своего сочувствия, и Нина продолжила:
