Очнулся Сергей от противного писка будильника. Голова раскалывалась, жутко хотелось пить. Он перевернулся на другой бок и уткнулся в квартирантку. Девушка спала на соседней подушке.
Он растолкал Стремилову:
– Что ты здесь делаешь?
Таня открыла глаза и сладко потянулась. Она выглядела на удивление свежей, словно после душа.
– Это была шикарная ночь, пупсик! – проворковала она. – А слова любви, которые ты мне говорил, я никогда не забуду.
– Какие еще слова любви? Ничего не было!
Сергей вскочил, заметался в поисках одежды. Он обнаружил ее на полу и принялся лихорадочно напяливать.
Стремилова подошла к нему, обняла за плечи.
– Нам было так хорошо вместе, может, продолжим?
Субботин оттолкнул ее:
– Слушай, давай договоримся – между нами ничего не было! Я, по крайней мере, ничего не помню! И если ты скажешь моей жене хоть слово…
– Поняла, не дурочка, – ответила Таня и вышла из спальни, соблазнительно покачивая бедрами.
Через несколько дней Вера с ребенком вернулась домой. Врачи решили, что операция мальчику не требуется, прописали медикаментозное лечение. В тот же вечер, когда дети уже спали, а взрослые ужинали на кухне, Стремилова сказала:
– Да, кстати, Верочка, мы с Сережей хотим тебе кое-что сообщить.
Сергей замер в нехорошем предчувствии, с вилкой около рта.
– Дело в том, – продолжала провинциалка, – что мы полюбили друг друга. А после восхитительной ночи любви мы решили никогда не расставаться.
Повисла длинная пауза. Стало слышно, как урчит дорогой бесшумный холодильник. Вера посмотрела на мужа:
– Сережа, это правда?!
Супруг подавленно молчал, зато провинциалка не умолкала:
– Прости, Верочка, но я не могу молчать. Лучше минута горькой правды, чем долгие годы сладкой лжи. Потом ты сама скажешь нам спасибо.
Сергей наконец пришел в себя:
– Веруня, не верь ей! У меня с ней ничего не было! Я люблю только тебя! Она это нарочно придумала, чтобы нас поссорить! Убирайся из нашего дома, стерва!
Он запустил в Стремилову вилкой, потом полотенцем. Татьяна не стала дожидаться, когда очередь дойдет до сковороды. Она подхватила заранее собранную сумку с вещами и сказала Вере:
– Сергей, конечно, будет все отрицать. Но тогда откуда я знаю, что у него на спине есть шрам, а? Подумай об этом.
Уже на пороге она ласково обратилась к чужому мужу:
– Сереженька, помни, что ты – самое ценное, что есть у меня в жизни. Я тебя люблю и буду за тебя бороться.
– Катись к черту! Не нужна мне твоя любовь!
Субботин продолжал осыпать Татьяну проклятиями, даже когда за ней закрылась дверь. Но мужчина и сам понимал, что Стремилова говорила очень убедительно, жена ей поверила.
Наверное, супруги все-таки помирились. Может быть, они даже договорились никогда не вспоминать об этом инциденте. Вера сделала вид, будто ничего не произошло, а Сергей понял, как ему дорога жена и что он не хочет ее терять.
Однако Стремилова не оставила семью в покое. Она регулярно звонила Вере и заводила одно и то же:
– Ты не интересуешь Сергея как женщина, он живет с тобой только из-за детей. А любит он меня. Отпусти его! Мы вынуждены скитаться по чужим квартирам, заниматься любовью на чужих диванах. Неужели ты не чувствуешь, как он без меня страдает? Все равно ты не будешь с ним счастлива!
Вера, вся в слезах, рассказывала о звонках мужу. Тот твердил:
– Не верь ей, это полная чушь. Я люблю только тебя. Стремилова просто сумасшедшая, ее надо поместить в психушку.
Вера хотела бы верить Сергею, но помимо ее воли в душе рождалось подозрение. Муж задержался на работе? Ага, навещал любовницу. Подарил жене цветы? Значит, заглаживает вину! Лег в постель и мгновенно заснул? Ну конечно, секс ему не нужен, он уже натешился на стороне!!!
Потом вместо Татьяны стала звонить ее мать. Женщина угрожала Вере:
– Если ты не отпустишь Сергея к моей дочери, я наведу на тебя порчу. Моя бабка была колдунья, она научила меня черной магии. Ты заболеешь и умрешь в страшных мучениях. И дети твои заболеют и умрут. У Тани есть их фотография, девочка и мальчик. Шейки тоненькие, глазки ясные, волосики шелковистые. Освободи дорогу моей дочери, иначе случится беда. Мое дело правое, Таня и Сергей любят друг друга, а любовь искупает все.
Конечно, бред сивой кобылы, но когда такое говорят про твоих детей, то любая мать задумается: а может, ну его к лешему, этого кобеля мужа?
Неизвестно, как долго бы все это продлилось и чем закончилось, если бы не вмешался Сергей. Он позвонил Стремиловой и пригласил ее на ужин в один из самых дорогих ресторанов Москвы.
Провинциалка отчего-то сразу решила, что он хочет от нее откупиться. Сколько же запросить с зажравшегося москвича? Сто тысяч долларов, не меньше!
Она специально опоздала на полчаса. Сергей ждал ее за столиком, невозмутимый, одетый в дорогой костюм, с бокалом вина в руке. Он подвинул к ней меню:
– Пожалуйста, заказывайте.
Стремилова, почти не вчитываясь в названия блюд, выбрала все самое дорогое. Мужчина остановился на окрошке. Пока официант выполнял заказ, они не сказали друг другу ни слова.
Когда блюда принесли, Стремилова накинулась на них так жадно, будто не ела несколько суток. Она только сейчас поняла, до чего же оголодала в столице! Сергей смотрел на нее странным взглядом, в котором было смешано сочувствие и презрение.
Когда девушка утолила голод, мужчина приступил к разговору.
– Татьяна, у меня к вам деловое предложение, – начал он.
«Ну точно, речь пойдет о деньгах! – обрадовалась девица. До чего же она умна, просто жуть! – Может, потребовать сразу двести тысяч? А чего мелочиться?»
– Я не знаю, какова ваша цель, – продолжал Субботин, – но пока могу предложить вам только это.
Он взял окрошку, к которой так и не притронулся, и медленно вылил ее на голову Стремиловой.
Окрошка была холодной. Стремиловой хотелось завизжать и вцепиться Сергею в глаза, но ее обычная нахрапистость куда-то исчезла. Девица впала в ступор. К тому же у нее началась икота. Она сидела с выпученными глазами, разинутым ртом – и громко икала.
Субботин подозвал официанта. Тот подлетел быстрее мухи.
– Это за ужин, – мужчина положил на стол купюры, – а это за небольшой беспорядок.
Официант посмотрел на окрошку, капавшую на пол с девушки, сгреб деньги и молча удалился.
Сергей поднялся и сказал напоследок:
– Таня, это самое малое, что я могу для вас сделать. Если вы не отстанете от моей семьи, то получите намного больше. За ценой я не постою. Вы меня поняли?
Стремилова икнула громче обычного, и мужчина расценил это как «да».
– Бывают же на свете такие!.. – воскликнула я, тоже не сумев подобрать нужное слово.
– Вот и я о том же, – подхватила Алла Степановна. – А знаете, что самое интересное? Стремилова на этом не успокоилась. Она сделала вторую попытку, втерлась в другую семью – и разрушила-таки чужой брак! Вот уж правду говорят: наглость – второе счастье! Ну, там, конечно, другая ситуация была. Муж с женой жили девять лет, детей не было, может, их уже и не связывало ничего общего. Жену Стремилова из квартиры выперла, сама там поселилась, вышла замуж, прописалась. Вот она теперь и москвичка! Еще будет врать на каждом углу, что коренная!
Я уставилась на нее во все глаза:
– Но вы-то откуда об этом знаете, Алла Степановна?
Дама резко вскинулась, стул под ней угрожающе заскрипел:
– Так ведь Танька держала меня в курсе! Даже советовалась со мной, как ловчее действовать. А когда Субботин ее супом облил, плакала у меня на груди, змеюка! Поэтому я и считала, что мы с ней подруги. А она, свинья неблагодарная, вот как мне за добро отплатила – деньги украла!
Кажется, я поняла, что движет Аллой Степановной, – черная зависть. Сначала она завидовала Вере Субботиной и охотно помогала Стремиловой разрушить ее брак. Теперь она завидует Татьяне – ее молодости и нахальству. Думаю, она нашла бы повод позавидовать даже умирающему в хосписе.
– И что же вы хотите от милиции? – спросила я.
– Хочу, чтобы Стремилову наказали по всей строгости закона. Пусть вернет долг!
Я вздохнула:
– Этим занимается суд. Но если у вас нет долговых расписок, то закон не поможет. Без бумаги с подписью заемщика невозможно доказать, что человек занимал деньги.
– Я свидетелей приведу!
– Свидетельские показания суд не принимает.
– Что же, ей так все с рук и сойдет? – зашипела Алла Степановна. – Я тут за грошовую зарплату корячусь, а она разрушает крепкие советские семьи!
Ну семьи уже не советские, да и, видимо, не очень крепкие, раз их так легко разрушить.
– То, что Стремилова отбивает чужих мужей, это ненаказуемо. По крайней мере, ГУВД этим не занимается. Вот если бы она совершила какое-нибудь уголовное преступление, например кражу… – сказала я со значением.
Определенно, когда речь заходила о том, чтобы сделать ближнему гадость, Алла Степановна схватывала на лету.
