Старыгин подкрался к окну и заглянул в него.
В домике была единственная комната, освещенная тускло мерцавшей коптилкой. Возле дальней стены стояла грубо сколоченная скамья, на которой лежал связанный человек.
Старыгин хотел уже отойти от окна и двинуться к замку, но вдруг человек на скамье застонал и повернул голову к окну.
Их глаза встретились. Старыгин прочитал во взгляде пленника мольбу о помощи и не устоял перед этим призывом. Он откинул щеколду, толкнул дверь и вошел в сторожку.
Теперь, при неярком свете коптилки, он как следует разглядел связанного человека. Это был мужчина лет тридцати, с узким бледным лицом, покрытым трехдневной щетиной. Одежда его была изодрана и во многих местах покрыта засохшими пятнами крови.
– Кто вы? – проговорил он, увидев Старыгина. – Вы один из них? Вы все равно ничего от меня не добьетесь!.. Я умру под пыткой, но не скажу вам ни слова!
– Нет, не волнуйтесь, я не храмовник! – ответил Старыгин. – Я пришел сюда, чтобы спасти одного человека, которого они держат здесь против его воли.
– Вас послал ко мне сам Бог! – воскликнул пленник. – Вы пришли, чтобы спасти человека – так спасите меня!
– Да, я пришел сюда, чтобы спасти девушку.
– Я видел девушку, когда меня вели на допрос! – пленник попытался приподняться на скамье. – Я знаю, где ее держат! Если вы поможете мне – я приведу вас к ней. Только развяжите меня! Умоляю вас!
– Да, одну минуту… – Старыгин вытащил нож и разрезал веревки, которыми были туго стянуты руки и ноги незнакомца.
Тот сел на скамье и принялся растирать онемевшие конечности.
– Чего хотят от вас эти люди? – спросил Старыгин, разглядывая пленника. – Кто вы такой? Почему они держат вас здесь?
– Это долгий разговор, – ответил тот, поднимаясь со скамьи. – Сначала нам нужно освободить ту девушку. Позднее, если мы останемся живы, я вам все расскажу.
Старыгин не мог не признать справедливости этих слов. Пленник прав: им нужно поторопиться, потом можно будет тратить время на расспросы и рассказы. Судя по его внешнему виду, этому человеку здорово досталось, так что нельзя недооценивать хозяев замка. Кто бы они ни были – храмовники или члены какой-то секты, – люди они несомненно опасные, не зря цыгане так их боятся.
Дмитрий направился к выходу из сторожки, но незнакомец остановил его:
– Не надо, не выходите во двор! Все входы в замок тщательно охраняются, но я проведу вас потайным подземным ходом. Внезапность – это единственное, на что мы можем рассчитывать.
Он отодвинул скамью и показал вделанное в пол кольцо.
– Помогите мне поднять люк, здесь начинается подземный ход!
Старыгин вместе с ним ухватился за кольцо, и вдвоем они подняли тяжелый люк, под которым оказался темный лаз. В глубину его уходили крутые ступеньки.
– Откуда вы знаете про этот потайной ход? – спросил Старыгин, прежде чем спуститься в подземелье.
– По этому ходу меня постоянно водили на допросы! – ответил пленник и первым начал спускаться, взяв в руки коптилку.
Старыгин последовал за ним.
Спуск продолжался недолго, вскоре они оказались в узком сводчатом коридоре. Коридор был сырой и мрачный, по стенам стекала влага, а впереди слышался тонкий писк и топот маленьких лапок – наверняка здесь было множество крыс. Однако шаги людей и свет коптилки распугали этих подземных жителей.
Так они шли несколько минут, и наконец коридор закончился. Впереди снова были ступеньки, но теперь они вели наверх.
– Мы попадем прямо в замковую тюрьму, – проговорил проводник, повернувшись к Старыгину. – Если удастся вытащить оттуда девушку, вернемся тем же путем.
Он поднялся по лестнице, уперся плечом в крышку люка и приподнял ее. Старыгин поспешил ему на помощь. Вдвоем они откинули крышку и выбрались в темное холодное помещение.
Проводник поднял коптилку над головой, спутники огляделись.
Они находились в круглой комнате, из которой выходило несколько дверей.
– Куда теперь? – шепотом спросил Старыгин.
– Вот сюда! – его спутник уверенно указал на резную дверь слева от них.
Старыгин толкнул ее. Она оказалась незапертой, и он вошел в большое темное помещение. Спутник Старыгина с коптилкой замешкался, и Дмитрий Алексеевич, безуспешно вглядываясь в темноту, вполголоса проговорил:
– Посвети мне!
– Вы хотите света? – раздался из темноты насмешливый голос. – Ради бога!
И тут же в комнате вспыхнул яркий электрический свет.
Старыгин зажмурился, прикрыл глаза рукой – настолько ослепительным был этот свет после ночной темноты и сырого мрака подземного хода. Поняв, что он попал в ловушку, Дмитрий метнулся назад, но в дверях его встретил попутчик, освобожденный им в сторожке.
– Бежим, здесь засада! – выкрикнул Старыгин.
– Куда же вы, дружище? – отозвался тот и втолкнул Старыгина в освещенную комнату. – Хватит бегать! Настала пора поговорить о самом главном!
В руке его появился пистолет, и ствол его был направлен в грудь Старыгина.
Только теперь Дмитрий Алексеевич понял, что попался на самый примитивный обман: человек из сторожки привел его к своим сообщникам.
К этому времени глаза его привыкли к свету, и Старыгин смог оглядеться.
Он находился в большой, удивительно мрачной комнате. Напротив него стояли трое мужчин – один, седой, с властным и надменным лицом, явно был главным, двое других замерли по сторонам от него, ожидая приказаний.
Обстановка комнаты была весьма странной. Посреди стояло железное кресло, сиденье и подлокотники которого были усеяны острыми шипами. На нескольких столах были разложены клещи и щипцы, ножи и пилы, сверла и крючья самого устрашающего вида. Чуть в стороне виднелась громоздкая конструкция, отдаленно напоминавшая печатный пресс. В углу комнаты возвышалась странная металлическая статуя, сделанная из двух разделяющихся половин.
И вдруг Старыгин с ужасом понял, что это за статуя и где он находится.
Эту статую изобрели в Средние века испанские инквизиторы и назвали ее железной девой. Внутрь этой «девы» помещали нераскаявшихся еретиков, и затем статую закрывали, медленно раздавливая помещенного внутри ее человека.
И все остальные предметы в этой комнате были предназначены для того, чтобы мучить, терзать, калечить человеческую плоть. Старыгин по роду своей работы разбирался в таких вещах, он много знал из истории инквизиции, да и вообще, из истории европейских народов, это помогало ему в работе эксперта.
Кроме того, детство Дмитрия Алексеевича пришлось на советское время, и было в его родном городе, который назывался тогда Ленинградом, одно замечательное место. Место это называлось Музей религии и атеизма. Несмотря на скучнейшую тематику выставок и экспозиций, музей был очень популярен среди школьников и студентов.
Начать с того, что музей находился в одном из красивейших зданий города – Казанском соборе, почти точной копии собора Святого Петра в Риме.
В свое время власти, закрыв собор для богослужения, не нашли ничего лучше, чем открыть там Музей религии и атеизма.
Вторая причина популярности музея заключалась в том, что вход туда был бесплатным: власти понимали, что в противном случае туда не заглянул бы ни один посетитель. Так что для школьников и бедных студентов всегда существовала возможность переждать, к примеру, дождь не в мрачном подъезде, рискуя быть обруганными какой-нибудь не в меру ретивой жиличкой, и не в магазине, заполненном очередью из злющих замотанных людей, а в светлых и теплых, хотя и пустых залах.
И третьей причиной являлось наличие в музее двух интереснейших вещей – лаборатории средневекового алхимика и средневековой камеры пыток. Все было сделано очень натурально, и экспонаты, надо думать, представлены были самые настоящие. Лет в двенадцать Старыгин впервые посетил музей, добросовестно перечитал все подписи и с тех пор прекрасно запомнил, для чего используется то или иное устройство.
Итак, он находился в комнате пыток!
– Да, вы все правильно поняли, – проговорил седовласый мужчина, увидев вспыхнувший в глазах Дмитрия Алексеевича ужас. – Эта комната предназначена для того, чтобы вырвать у человека правду, которую он пытается скрыть! Так что я советую вам сразу рассказать все, что вы знаете, чтобы нам не пришлось применять эти инструменты!
Что-что, а глаз у Старыгина всегда был верный. Если он поверил связанному и избитому человеку, то не от глупости, а от врожденной порядочности. Теперь же он ясно видел, что интерьер комнаты составляют вовсе не экспонаты. То есть, возможно, когда-то эти вещи и были экспонатами какого-то музея или сохранились в одном из здешних замков, были брошены за ненадобностью, а эти люди подобрали их и привели в порядок.
– Какая дикость! – воскликнул Старыгин. – Какое средневековье! Неужели вы будете пытать меня? Ведь вы выглядите современным, цивилизованным человеком!
