Я посмотрел на бутылку, которую Макферсон ещё не поставил на место. Это было то самое шотландское виски, которое не допил Смит. Я забыл избавиться от него.
— Когда Смит сообщил мне о том, что вы пожелали повидаться с ним лично, я заподозрил, что вам угодно лишить меня ещё одного источника дохода. Поэтому я приехал за ним сюда и ждал, когда он выйдет, чтобы по горячим следам расспросить об итогах встречи. — Он осклабился. — И что же я увидел? Его машина выехала из ворот, но за рулём были вы! — Он поглядел на свой стакан, потом на меня. — Налить вам?
— Нет, благодарю вас. Но в любом случае, пожалуйста, не церемоньтесь.
Он пригубил, посмаковал и быстро прикончил содержимое стакана. Одобрительно покашляв, Макферсон снова потянулся к бутылке.
— Итак, я поехал за вами, а когда вы отошли от машины, заглянул внутрь. Смит лежал на полу, по всем признакам мёртвый. Я не стал интересоваться причиной его смерти и немедленно удалился. Как, кстати, вы от него избавились?
— Ножом в спину, — сказал я.
— Не вздумайте проделать то же со мной, — улыбнулся он. — Я начеку и не собираюсь поворачиваться к вам спиной.
Теперь была моя очередь улыбнуться:
— Значит, по-вашему, отныне мы повязаны одной верёвочкой, и я не смогу разоблачить вас, не разоблачив тем самым себя, так?
Он кивнул.
— И вы намереваетесь и дальше дурить Генриетту, теперь уже при моём попустительстве?
— Именно!
Я заметил, что его физиономия становится всё более цветущей.
— Прекрасно! Мы обсудим это после ужина, — сказал я светским тоном. — Мне надо пойти посмотреть, не готова ли Генриетта.
Я ретировался в библиотеку, выкурил там трубочку, и когда вернулся в кабинет, Макферсон был мёртв.
Я вынул, у него из кармана ключи от машины, оттащил тело к его «мерседесу», уложил в багажное отделение и, выехав за пределы поместья, оставил «мерседес» сразу за воротами. Когда я вернулся в дом, Генриетта как раз спускалась по лестнице.
— Адам ещё не приехал?
— Нет, дорогая.
— Он так тепло ко мне относится, — улыбнулась она. — Никогда не забуду, как он расплакался на нашей свадьбе.
Мы задержались с ужином на полчаса, но наш гость так и не появился. В десять вечера, выйдя прогуляться для моциона, я отделался от машины Макферсона тем же манером, что и от Смита, и вернулся домой автобусом.
Генриетта была потрясена, когда прочитала в газетах о безвременной гибели своего адвоката и друга. Полиция тоже выразила недоумение. Генриетта со временем оправилась от потери, но полиция так и осталась недоумевать.
В конце семестра мы с Генриеттой упаковали чемоданы и машиной отправились на север Миннесоты, в озёрный край. Взяли напрокат каноэ, приобрели необходимое снаряжение и чудным субботним полднем смело двинулись в путь.
Поскольку плыли мы по течению, гребля не утомляла нас, и первый час путешествия прошёл самым чудесным образом.
Однако вскоре мы приблизились к первым бурунам, и я понял, пожалуй, чуть поздновато, что плавание по бурлящей реке — занятие не для слабаков. Я бы с радостью отгрёб и пристал к берегу, но оказалось, что мы уже в самой стремнине. Выбора не было: приходилось изо всех сил бороться за то, чтобы остаться на плаву.
Мы благополучно преодолели довольно приличную часть опасного участка реки, и я было воспрянул духом, как вдруг, откуда ни возьмись, прямо перед нами возник торчком стоящий острый валун. Я изо всех сил пытался избежать столкновения, однако в последний момент, почти уже преодолев препятствие, каноэ таки ударилось о камень, и мы перевернулись.
Оказавшись в ревущей воде, я, естественно, изо всех сил старался уцепиться за что придётся, но тщетно, пальцы соскальзывали, река тащила всё дальше и дальше. Внезапно я почувствовал, что лечу вниз, и, наконец, очутился глубоко под водой. Вынырнув на поверхность, перевёл дыхание и увидел, что благополучно миновал все опасности и могу спокойно поплавать в сравнительно спокойной заводи у основания скалы, с которой срывался водопад. Ну, слава Богу. Я выбрался на берег и поднял глаза, чтобы оценить, с какой высоты сверзнулся.
Что же я увидел? Моя жена, чудом ухватившись непонятно за что, приникла к выступу скалы, повиснув прямо над заводью. Бледная как мел, она смотрела на меня с безмолвным призывом о помощи.
— Генриетта, — закричал я, — прыгай! Не держись, тебя вынесет прямо в заводь! Это безопасно!
Она глянула вниз, зажмурилась. Открыла глаза и посмотрела на меня.
— Я не умею плавать!
Я так и замер на месте. Не умеет плавать?!
Сердце моё заколотилось. Вот она, удача! И никакого яда не нужно! Каноэ перевернулось. Она утонула. Проще некуда. А я отправляюсь в ближайший населённый пункт и, безутешный, рассказываю эту горестную повесть.
— Набери воздуха, задержи дыхание, — снова закричал я, — и отпусти руки. Я буду ждать внизу и вынесу тебя на берег.
Сняв туфли, брюки, рубашку, я ободряюще улыбнулся ей и помахал рукой.
— Ну, давай! Я жду.
Генриетта не стала долго раздумывать.
Течение подхватило её и понесло к заводи.
Я повернулся спиной к реке. Теперь осталось лишь совсем чуть-чуть выждать. Пяти минут хватит? Или подстраховаться и потянуть до десяти?
Взгляд мой ненароком упал на одежду. Круглый пластиковый брелок с запаянной внутри веточкой папоротника, выкатившись из брючного кармана, лежал на траве, Альсофилия Грэхэмикус.
Я вдруг задрожал.
Да, я убил Смита и Макферсона и не жалею об этом. Они были негодяи. Но способен ли я убить ребёнка?
Ребёнка? Да, Генриетту, женщину-дитя, Генриетту, которая меня любит. И, по совести говоря, я и сам некоторым образом…
Я выругался и нырнул в воду.
Мне не сразу удалось найти её. Она всё ещё следовала моей инструкции и, отчаянно жмурясь, не дышала. Я подхватил её, мы вынырнули, и я на спине поплыл к берегу.
— Можешь уже дышать, Генриетта. Но только ртом. Носом нельзя. Попробуй вдохнуть и, если глотнёшь воды, выплюнь и попытайся снова.
На берегу мы уселись на солнышке. Тем не менее, было зябко, и, чтобы согреться, я обнял жену за плечи, прижимая к себе. Она подняла на меня глаза.
— Я всегда могу на тебя рассчитывать, правда, Уильям? Всю жизнь?
— Боюсь, что да, — почти вздохнул я.
И, знаете, в сентябре я, наверно, начну преподавать новейшую историю в нашем университете.
И, пожалуй, жду этого с нетерпением.
— Не виновен, — произнёс упрямо Генри Уотсон. Стенли Веттер продолжал опрос присяжных.
— Ротвелл?
— Виновен.
— Дженкинс?
— Виновен.
— Коулман?
— Виновен, — сказал я.
Затем все одиннадцать уставились на Уотсона.
— Опять то же самое, — сказал Веттер. — Могу добавить, что и после двадцать шестого голосования одиннадцать за то, чтобы признать подсудимого виновным, а один — за оправдание[14].
Я тяжело вздохнул.
— Мне кажется, мы имеем дело с идиотом.
Уотсон вскочил.
— Послушайте, вы…
Веттер быстро поднял руку.
— Тише, тише, Уотсон, я уверен, что Коулман не хотел вас оскорбить.
— Я как раз это и хотел сделать, — решительно произнёс я. — Никогда в жизни не встречал такого упрямого… осла.
Веттер понизил голос и проговорил мне на ухо:
— Если мы будем вызывать у него антагонизм, то ничего не добьёмся.
— Мы уже пытались быть спокойными и взывать к его разуму, — пробормотал я. — Но ничего хорошего из этого не вышло. Очевидно, это было бесполезное занятие с самого начала.
— Давай относиться к этому спокойно и не выходить из себя, — сказал Веттер.
Я сердито посмотрел на Уотсона.
— Вы действительно верите в то, что О'Брайен ни в чём не повинен?
Он заёрзал на месте.
— Думаю, что виновен. Но мне кажется, вы не понимаете моей точки зрения. По-моему, власти штата просто не сумели доказать, что он убил Мэтта Тайсона.
— Может быть, это и так, сынок, — сказал Веттер. — Но ты ведь один-одинёшенек придерживаешься такого мнения.
Сдерживая раздражение, я начал терпеливо объяснять:
— В комнате кроме Дюка О'Брайена и Тайсона никого не было. Это задняя комната табачной лавки. Свободный от работы полисмен как раз покупал трубку, когда услышал выстрел. Он бросился в заднее помещение лавки и, открыв дверь, увидел следующее: на полу лежал мёртвый Мэтт Тайсон, в воздухе пахло порохом, а Дюк О'Брайен вылезал через окно. Полисмен преследовал О'Брайена несколько переулков и сделал один или два предупредительных выстрела. То ли по этой причине, или потому, что О'Брайен выдохся, но преследование закончилось в конце концов тем, что О'Брайен сдался полицейскому.
— Но полиция так и не нашла оружия убийцы, — проговорил упрямо Уотсон.
