С появлением бородача она прекратила трясти колокольчиком и занялась плачущим малышом. Не обращая на нас никакого внимания, Оксанка ловко меняла ребенку подгузник.
— Оксанка отличная нянька, не смотрите, что глухонемая! — похвалил девушку Карабас Барабас. — Она за пацанами так смотрит — глаз не сводит! Главный работник в этом детском саду!
— А вас, простите, как зовут? Может, познакомимся? Я Елена, а это Саша.
— Чего нам знакомиться? — проворчал бородач, но все-таки представился: — Иван я, — у него получилось важно: «Иоанн».
— Не царевич, — прошептал ехидный Сашка.
Я цыкнула на него, чтобы не портил дипломатию, и подняла повыше кулек, который мы привезли с собой. Сквозь молочно-белый полиэтилен явственно просвечивали цветные пачки детского питания и большой пакет подгузников.
— Можно мы это для Таисии оставим?
И тут Иоанн Барабасыч меня удивил. Он приспустил очки, внимательно посмотрел на меня поверх пятнистой черепаховой оправы и важно изрек:
— Тимео данатос ет доно ферентис!
— Бойтесь данайцев, дары приносящих! — машинально перевела я.
— Знаете латынь? — мгновенно оживился Иван.
Я заподозрила, что нашла золотой ключик к его сердцу.
— Учила в университете, крылатые выражения помню до сих пор.
— А вот как, скажите…
Бородач исчез из окна и спустя несколько секунд объявился у калитки.
— Как будет по-латински «золотая середина»? У меня тут неразборчиво написано, не могу понять — «мео-лиа-критос», что ли?
— «Медиакритос», — я даже не стала заглядывать в тетрадку, которую Иван настойчиво совал мне под нос, вспомнила без подсказки.
— Так чего ж мы тут стоим? — засуетился обрадованный бородач. — Вы заходите, Еленочка, заходите, мы с вами сейчас чайку попьем с медом, с вареньем, с баранками!
Чай пили с медом, бубликами и латинскими изречениями. Новый наш знакомый оказался ярким представителем сельской интеллигенции, практикующим техником-ветеринаром. Имеющееся у него среднее специальное образование предполагало знакомство с медицинской латынью, но всю прелесть языка Эсхилла и Софокла Иван открыл для себя только этим летом, слушая, как зубрит бессмертное «Экзеги монумент…» племяш, обучающийся в Москве на артиста. Плененный музыкой классической латыни, Иван гораздо быстрее, чем тупица-племяш, затвердил и стих про монумент, и поучительную басню «Туи амици ет урсус», оказавшуюся при ближайшем рассмотрении интернациональной сказкой «Три друга и медведь». Выпросив у племянника конспект, Иван засел за плотное изучение заинтересовавшего его предмета. В отличие от нерадивого школяра он получал от этого процесса живую и искреннюю радость, превращавшуюся в бурное негодование всякий раз, когда скверный почерк племянника не позволял с уверенностью опознать ту или иную букву.
Я охотно помогла Ивану разобраться с трудными случаями латинской письменности, а он рассказал нам о своих соседках.
Таисия Сероконь получила почетное звание «бабка» в тридцать четыре года: сама родила в семнадцать лет, и дочка от мамы не отстала, принесла дитя в подоле в те же семнадцать. Кто отец ребенка, в станице не знали, немая Оксанка по понятным причинам о своей личной жизни не распространялась. Мужиков в семье не было вовсе, потому что Таисия овдовела, а на Оксанке никто жениться не рвался. Молодая бабушка поначалу была от своего нового статуса в шоке, но быстро оправилась и даже нашла способ обратить несчастье на пользу себе и обществу.
— Стали эти бабоньки к своему одному еще и чужих мелюзгавриков брать, — рассказывал Иван. — Оксанка за ними всеми смотрит, как за родными, любит детишек — страсть! Ну она еще когда девчонкой была, все с мелкой живностью носилась: собачонок, котяток подбирала, голубя с перебитой лапой как-то мне притащила — лечить. Ей бы в медицинском учиться, да куда — без языка-то… Хорошо, хоть себе да дитенку на прокорм и лечение зарабатывает. Сыночек-то у Оксанки тоже пока не говорит, хотя слышать слышит. Специалисты сказали — ребенку надо слышать правильную речь и еще с логопедом заниматься, вот Таисия и катается с внуком в район дважды в неделю. К ужину вернутся, не раньше.
В тонкости работы соседских «яслей» Иван не вникал и сказать, есть ли в данный момент среди питомцев Оксанки городской мальчик Вася, не мог. Я уже приготовилась до самого вечера корпеть над неудобочитаемым латинским конспектом, но Сашка избавил меня от этой барщины. Пока я беседовала с Иваном, парень помалкивал и смотрел в окошко на Оксанку с ее питомцами. Полчаса смотрел, час смотрел, а потом вдруг решительно отодвинул чашку, встал и сказал:
— Спасибо, нам пора.
— Погоди! А Таисию дождаться? — удивилась я.
— Не нужна нам Таисия, — через плечо бросил Сашка, выходя во двор. — Васеньки тут нет.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
Я развела руками, прощально кивнула латинисту-любителю и побежала вслед за Сашкой. Он сел за руль, подождал, пока я заберусь в машину, включил зажигание и только после этого соблаговолил объяснить:
— Я смотрел, как белобрыска моет попки малышне. За час все они успели обделаться, кто по-большому, кто по-маленькому.
— И что? Это зрелище так тебя шокировало, что ты решил уехать? — съязвила я.
— Да нет, — Сашка пожал широкими плечами. — Просто я увидел, что все четыре мелкие — девчонки. Мальчишек нет ни одного.
— Так где же Васенька?! — охнула я.
Сашка хмуро промолчал.
— Ладно, ты не переживай, мы его обязательно найдем! — сказала я, уже прикидывая, как бы так мобилизовать Лазарчука с его милицейской братией, чтобы они нелениво и без проволочек взялись за поиски пропавшего ребенка.
Сашка опять промолчал, я потянулась за телефоном и с огорчением обнаружила, что связи нет. Цивилизация в Верховецкую пришла далеко не в полном объеме.
«Что ж, в этом есть свои плюсы, — утешил меня внутренний голос. — Такой не телефонизированный медвежий угол — отличное местечко для игры в прятки».
— Точно! — сказала я вслух. — Сашка, поворачивай машину! Вернемся в станицу, определим тебя куда-нибудь на постой.
И тут Анкин великовозрастный сыночек снова меня удивил, продемонстрировав похвальные смышленость и самостоятельность. Вопрос «где отсидеться?» он уже решил без меня.
— Ребята, что картошку копают, из Чернореченского техникума, у них на соседнем хуторе палаточный лагерь, — сказал Сашка. — Девчонок в студенческом отряде много, а парней не хватает, так что меня с удовольствием возьмут.
— А начальство лагерное не заметит чужого человека?
— Кто заметит, вечно пьяные физруки? — хмыкнул Сашка, показав хорошее знание материала.
Подумав немного, я решила, что он прав. Лучшего варианта не придумаешь! Среди таких же, как он, студентов парень легко затеряется, а вот в станице одинокий городской человек будет мозолить глаза. Надо было признать, что Сашка молодец.
За указателем «Ст. Верховецкая» я высадила молодца, и он тут же влился в толпу дружественных студентов. Я поехала дальше и каждые пять минут останавливалась, чтобы достать мобильник и проверить, не появилась ли связь. Она восстановилась где-то за перевалом, о чем я узнала благодаря звонку Анюты.
— Ну что? Ты нашла Сашку? — накинулась на меня она.
Я вкратце рассказала приятельнице, каким хитрым манером вывела ее отпрыска из осажденной милицией реанимации, затем поведала о нашей поездке в Верховецкую и подытожила:
— В общем, сына твоего я нашла и спрятала, а вот внука найти не смогла, потому что его, похоже, спрятал кто-то другой!
— Ясно, — коротко ответила Анка. — Значит, я правильно сделала.
Приятельница положила трубку прежде, чем я поинтересовалась, что именно она сделала и почему считает свой поступок правильным. Я бы не поленилась перезвонить, но отвлеклась на очередной дорожный знак. По правому борту моей «шестерки» появился и со скоростью сто кэмэ в час уплыл за корму указатель — голубая доска с перечеркнутыми красным белыми буквами: «Нефтегорский район».
— Нефтегорский? Нефтегорский?!
Я ударила по тормозам и вернулась к знаку задним ходом. Убедилась, что все правильно, указатель действительно сообщает, что я покидаю Нефтегорский район, и пожалела, что по пути в Верховецкую проспала этот замечательный знак. Не знаю, как другим путешественникам, а мне он сказал о многом.
Завтрак у Лазарчука был ранний, и всякие воспоминания о нем бесследно испарились вместе с утренним туманом. Затем служба помешала капитану пообедать, так что случайно образовавшуюся брешь в неотложных делах Серега расценил как положительный ответ небес на молитвенное урчание его пустого желудка. Пауза предполагалась непродолжительная, от пяти до пятнадцати минут, то есть ее только-только должно было хватить на пробежку до соседней булочной и обратно. Вкушать фирменные пирожки с капустой и грибами капитан давно уже натренировался параллельно с неотложными рабочими процессами.
