— О, да! — обрадовался Круглов. — Если Бог хочет наказать человека, он лишает его того самого интереса, который называется любимым делом. Без этого интереса очередь за смертью, называемая жизнью, мучительна и бесполезна.
И Круглова опять понесло: забросив свой новый роман, он принялся философствовать. Пользуясь его одержимостью, Михаил в открытую дразнился и строил Круглову рожи, но тот их не замечал.
— Вот видишь, — кивая на мужчин, сказала подруге Елизавета, — здесь можно говорить о чем угодно. Каждый занят собой. Сейчас и мы уладим все наши дела, но для начала скажи мне, что у тебя с Рафиком?
— Он мне надоел, — призналась Валерия.
Елизавета опешила:
— Почему?
— Потому, что я ему не верю.
— В каком смысле?
— Не знаю. Не верю и все. Интуиция подсказывает, что он врет. Нет у него никакого желания жениться, да и мне он не очень-то нужен.
— Ладно, фиг с ним, лучше скажи как у тебя с Дорофом?
— Он нравится мне значительно больше Рафика, — призналась Валерия.
— Это я уже поняла, — усмехнулась Елизавета, — да и кому не нравятся миллиардеры? А как складываются ваши отношения?
— Лиза, как они могут складываться без твоей методы? К тому же, понять не могу зачем Дороф взял меня на работу?
Елизавета опешила:
— Как — зачем?
— Видишь же сама, с утра до вечера как собака у него под дверью сижу. Порой, он просто обо мне забывает. Офис хорошо охраняется, а Дороф почти не выходит из своего кабинета.
— И все же пора устанавливать контакт.
— Он во мне не нуждается, — пожаловалась Валерия, — мы почти не видимся. Днем занят, по вечерам и выходным отпускает меня домой. Как тут контакт установишь?
— Да-а, тяжеловато, — согласилась Елизавета. — Но возможно. Вы с ним уже беседовали о чем-нибудь, кроме работы?
О том, что коротко беседовали о бардаке и Дороф даже игриво ее за щечку щипал, Валерия начисто позабыла.
— Ни разу, — пожаловалась она. — Я для него что тот истукан — как мимо пустого места проходит. Одно-два слова буркнет, и весь разговор.
— По-ня-ятно, — задумчиво пропела Елизавета. — Ты права, Лерик, пора начинать, пока ты для него окончательно в мебель не превратилась.
Валерия оживилась:
— Пора, давно пора начинать, но с чего?
— Начнем вот с чего. Завтра напросись к Дорофу на разговор тет-а-тет, зарули с каким-нибудь ценным предложением.
Валерия насторожилась:
— А где предложение взять?
Елизавета мученически закатила глаза:
— Ясное дело где: у меня. Пусть это будет что-нибудь из твоих профессиональных заморочек. Мол вдруг тебя осенила идея по укреплению безопасности шефа. Это реально?
— Реально, — успокоилась Валерия. — Охране всегда есть что подсказать.
— Вот и чудненько, — порадовалась Елизавета. — Пусть видит, что ты бдительна и за него волнуешься. Мужчинам это всегда приятно. В ходе беседы прощупаешь как он на тебя реагирует.
— Боюсь, что никак, — опечалилась Валерия. — Судя по всему, я не в его вкусе.
Елизавета с лукавой улыбкой возразила:
— А вот и нет. Миша мне по секрету сказал, что Дороф обожает как раз таких высоких белокурых красавиц, как ты. А Мише можно верить, у него информации о Дорофе до фига и больше.
Валерия мгновенно перешла на шепот, хоть в этом и не было необходимости: Круглов и Михаил увлеченно и зло о чем-то спорили. Похоже, они вообще забыли про дам.
— Уж если речь зашла о Мише, — прошипела Валерия, — позволь тебя спросить.
— Спрашивай, — снизошла Елизавета.
— Неужели ты и в самом деле влюбилась в этого белобрысого придурка?
— Нет, конечно, не идиотка же я.
Валерия пытливо вгляделась в подругу и отрезала:
— Не верю.
— Клянусь. Как ты могла про меня такое подумать? Зачем он мне, этот нищий?
— Так перестань парню голову морочить, — возмутилась Валерия. — Тебе игрушки, а ему трагедия. Оставь его в покое, если еще не поздно.
Теперь Елизавета принялась пытливо сверлить глазами Валерию.
— А ты уверена, что на него не запала? — спросила она.
— С чего ты взяла? Глупости. Я думаю только о Дорофе.
— А вот я поверить не могу, что тебя пронесет мимо этого зачуханного блондина. Уж очень он подходящая кандидатура, и третесь бок о бок с ним каждый день. Ты с ним уже откровенничаешь.
Валерия взорвалась:
— Как я могу запасть на блондина, когда уже на брюнета запала?
Она закричала слишком громко: Круглов и Михаил прекратили свой спор и молчаливо уставились на подруг.
— Вы что, ругаетесь? — удивленно тараща глаза, спросил Круглов.
Зная строптивый нрав Валерии, Елизавета испугалась, что та брякнет что-нибудь слишком откровенное про Дорофа. Это было особенно неприятно в связи с тем, что к их столу направлялся Пошляков — известный тусовочник, патологический сплетник и модный журналист, уже много лет врущий под псевдонимом Правдин. Заметив его, Елизавета поспешила увести разговор на безопасную тему.
— Круглов, — воскликнула она, — ты забыл рассказать как прошла твоя пресс-конференция.
— О, — обрадовался тот, — до отвала наслушался глупых вопросов. Впрочем, вопросы всегда одинаковы, со временем меняются только ответы. Раньше, когда я был молод, меня спрашивали: «Господин писатель, что мешает вам написать шедевр?». Я гордо отвечал: «Отсутствие денег».
Михаил усмехнулся:
— А что теперь?
— А теперь мне говорят: «Господин писатель, вы в моде, что сейчас вам мешает написать шедевр?» «Присутствие денег,» — отвечаю я.
Пошляков, остановившийся за спиной Михаила, дождался конца рассказа и молча протянул Круглову газету. Тот газету взял и, нарочито демонстрируя недовольство, пробурчал:
— Что? Что ты суешь мне тут, щелкопер? Очередную свою пачкотню?
— Да нет, не мою, — не без гордости возразил Пошляков. — Я всех ругаю, а тут безбожно нахваливают твою новую книгу, будто там есть что хвалить.
— Не ври, — разворачивая газету, рассердился Круглов, — книга моя хороша, да где та статья, покажи, умник, коль знаешь.
— На другой, на другой стороне, — подсказал Пошляков.
Круглов принялся вертеть газету, и вдруг Валерия увидела на одной из страниц свою фотографию.
— Что это? Что? — закричала она.
— Ба! Да тут все знакомые лица! — изумился Круглов. — И что же в связи с этим пишут?
Он вслух прочитал статью, в которой смаковалась биография Валерии, начиная с Лондона и террориста-Эрдогана. Было там и резюме: миллиардер Дороф сошел с ума и приблизил к себе чокнутую, которая однажды уже на него покушалась.
«Во что же выльется история на этот раз?» — интригующе вопрошал анонимный автор.
Когда Круглов дочитал статью до конца, за столом воцарилось молчание. И вдруг Валерия набросилась на Елизавету.
— Лиза, что это? Что? — краснея от гнева, закричала она. — Лиза, как ты посмела?!
Елизавета остолбенела.
— Лера-Лера, это не я, клянусь, это не я, — испуганно мямлила она.
— Не ты?! А кто же? Кто еще про меня все это знает?! Я тебе доверилась, а ты растрепала на всю страну! И это пресс-секретарь Дорофа?! Хорошую же службу ты ему сослужила!
И Круглов и Михаил хором бросились защищать Елизавету и успокаивать Валерию.
— Здесь надо разобраться, — бубнили они. — Лиза, возможно, не виновата.
— А! Пошли вы все! — гаркнула Валерия и, опрокидывая посуду, поднялась из-за стола.
Она решительно направилась к выходу. Елизавета, приговаривая «Лера-Лера», потрусила за ней. За Елизаветой устремился Михаил, со своим растерянным лепетом: «Все утрясется, все уладится».
За столом остался один Круглов. Пошляков ошеломленно осел в кресло Михаила и вопрошающе уставился на Круглова. Тот пожал плечами и озадаченно пробубнил:
— Как это случилось, ума не приложу.
— А кто эта Лера? — изумленно поинтересовался Пошляков.
— Эта Лера — чистая холера! — изрек Круглов, любуясь собой.
Вылетев из клуба, Валерия остановилась и обнаружила, что Елизавета и Михаил ее преследуют. Валерия пришла в ярость.
— Отцепитесь от меня! — неистово сжимая кулаки, закричала она.
Елизавета испуганно попятилась.
— Все будет нормально, — шепнул ей на ухо Михаил. — Возвращайся, а я останусь и ее успокою.
Елизавета нехотя последовала его совету и вернулась в клуб, Валерия же сломя голову понеслась по улице, то и дело натыкаясь на прохожих и ругаясь на чем свет стоит. Отстав на несколько шагов, Михаил бежал за ней, а когда она успокоилась и перешла на шаг, рискнул заговорить.
— Лера, зря ты на Лизу ополчилась, — сказал он. — Лиза не могла своей подруге такую злую диверсию подстроить.
Валерия вспыхнула вновь.
— Не могла? — закричала она, останавливаясь и презрительно глядя на него сверху вниз — так уж распорядилась природа.
