И даже, к моему несказанному удивлению, в шкафу нашлась юбка! Вот как юбка оказалась в моем гардеробе – ума не приложу! Я ношу исключительно джинсы, или, в самом крайнем случае, брюки. Причем самого простого покроя – вроде тех, в которых обычные люди ездят на дачу или ходят в лес за грибами.
Ну, уж если менять облик – так без туфель никак не обойтись! Вот тут как раз все было в порядке, туфли у меня имелись.
Прошлой осенью вдруг позвонила моя бывшая одноклассница Наташка Плотицына.
– Голубева! – сказала она не терпящим возражений тоном. – Ты должна быть у меня на свадьбе!
– С чего это вдруг? – опешила я, с Наташкой можно говорить как есть, не тратя времени на разные реверансы.
Она в нашем классе славилась тем, что никогда ни на кого не обижалась. Но и сама за словом в карман не лезла, говорила что думает, даже если ее об этом не просили. Мы с ней в школе ладили, потому что, как уже говорилось, я пофигистка и на критику своего внешнего вида, характера и умственных способностей не обращаю внимания. Но близко не дружили, и после школы разошлись как в море корабли. И тут вдруг – приглашение на свадьбу.
– Плотицына, с какого перепугу я тебе вдруг понадобилась? – повторила я.
Наташка охотно объяснила, что я должна ловить букет невесты. Сами понимаете, букет должна поймать незамужняя подружка невесты, иначе какой смысл в этом мероприятии?
– А у меня, как на грех, все замужние, – жаловалась Наташка, – Ленка Федосеева даже с пузом. Представляешь, на девятом месяце, как бы не родила прямо на свадьбе!
– Ничего, примета хорошая, – успокоила я Наташку, – беременная на свадьбе – это к счастью и всяческому благоденствию.
– Это-то бы еще ладно, – согласилась Наташка, – но с букетом большая проблема! Была у меня надежда на Аньку Творогову, так она, зараза такая, раньше меня успела замуж выскочить! Мы заявление во Дворец подали и пять месяцев ждали, а они в ЗАГСе быстренько расписались!
– Творогова замуж вышла? – удивилась я. – Ну надо же…
Анька Творогова весила без малого девяносто килограммов и, разумеется, при такой фамилии получила кличку Сырник. Она очень по этому поводу расстраивалась и обижалась на одноклассников.
– Ну, хоть фамилию сменила, теперь Сырником звать не будут…
– Ага, – захохотала Наташка, – только теперь фамилия ее Золотарева. По мне, так лучше Твороговой остаться!
Так или иначе, Наташка уговорила меня прийти к ней на свадьбу. Платьице я заняла у сестры, предварительно выслушав от нее все, что она думает о таких, как я, отвратительных личностях, которые совершенно не занимаются собой. Впрочем, таких, как я, вообще не бывает, во всяком случае, сестра таких больше не знает.
Но размер ноги у нас с Ольгой разный, так что туфли пришлось купить. Симпатичные такие лодочки на высоком каблуке.
На свадьбе я была и букет поймала. И все поздравляли и говорили, что теперь я обязательно выйду замуж в течение года. Примета, мол, такая.
Ну-ну…
Тут я спохватилась, что, впавши в воспоминания, вполне могу опоздать к Григорию в офис. Человек оторвался от важных дел, пошел мне навстречу, а я его задерживаю…
Идти на каблуках с непривычки было тяжеловато, но я быстро притерпелась. И пошла свободным шагом, выпрямив спину, гордо поглядывая по сторонам. Что ж, в этом есть своя прелесть…
Мимо как раз проезжала подходящая маршрутка.
Я махнула рукой, села и снова принялась прокручивать в голове последние события.
Действительно, за всей этой чередой обрушившихся на меня неприятностей чувствовалась чья-то злая воля. А кто еще мог так много знать обо мне, кроме сестры?
Но зачем, зачем ей это нужно? Чем я ей мешаю? Или все же она убила Каренина и теперь хочет свалить на меня это убийство?
Ответа на все эти вопросы у меня не нашлось, и я решила не ломать голову попусту, а дождаться, когда Григорий покажет мне свои доказательства, и тогда уже делать выводы и принимать решение.
Кто-то, протискиваясь мимо, пихнул меня под коленку и едва не наступил на новые туфли.
– Осторожнее! – я подняла глаза.
Напротив меня в маршрутке сидела девица примерно моего возраста. Драные джинсы, свитер с вытянутыми, пузырящимися на локтях рукавами, нечесаные волосы… точно так я обычно одеваюсь. Со стороны это выглядело не слишком привлекательно. Внезапно мне стало стыдно: и почему я хожу в таком затрапезном виде? Все-таки бог меня не совсем обделил внешностью, так надо ее поддерживать! Может, плюнуть на индивидуальность и жить как все? Мотаться по магазинам, просиживать вечерами в салонах красоты, летом ездить на море… А что, Сашка говорила, что недорогую путевку вполне можно раздобыть, нужно только места знать.
Но скучно быть как все…
Девица как-то странно на меня взглянула, и я поспешно отвела глаза.
Маршрутка проехала мимо Финляндского вокзала, свернула на Боткинскую улицу. До нужного мне места оставалось совсем недалеко, как вдруг водитель повернул в какой-то переулок.
– Эй, джигит! – окликнула я его. – Ты куда это? Мне нужен проезд Вознесенского, это прямо!
– Там ремонт, дэвушка! – отозвался он через плечо. – Там совсэм нельзя ехать! Если хочешь, сейчас выходи!
– Там уже месяц ремонт, – вступила в разговор пожилая тетенька с котом на коленях. – Все перегорожено, но тропинка есть вдоль забора, так что выходите здесь и идите прямо… Мурзик, сиди смирно, нам еще не скоро выходить!
Маршрутка остановилась, я поблагодарила хозяйку кота и вышла.
Впереди по курсу действительно виднелась стройплощадка, огороженная забором, из-за которого торчал подъемный кран. Вдоль забора была протоптана народная тропа, по которой я и зашагала.
Позади меня еще кто-то шел.
Я скосила глаза и увидела ту девчонку, которую разглядывала в маршрутке. Она быстро шла, размахивая руками. Больше вокруг не было ни души. Тропинка оказалась здорово разбита прохожими, кое-где виднелись лужи, через которые кто-то перебросил мостки. Я от души пожалела, что надела туфли на каблуке: здесь гораздо больше подошли бы мои всепогодные ботинки, которые называют в народе… ну, вы знаете как.
Я дошла до середины очередных мостков, как вдруг услышала позади приближающиеся шаги.
Девчонка из маршрутки поравнялась со мной, внезапно она толкнула меня в бок и выхватила сумку. Я попыталась удержать сумку, потеряла равновесие и свалилась в лужу.
Эта зараза противно захохотала и припустила вперед по тропе, размахивая моей сумочкой.
Я приподнялась на локте, с ненавистью посмотрела вслед мерзавке и прошипела:
– Чтоб тебя подняло и прихлопнуло!
Потом кое-как поднялась на ноги, оглядела себя…
Вид был катастрофический. Плащ весь в грязи, один туфель свалился с ноги и утонул, второй был до краев полон грязной водой…
Я выругалась такими словами, каких обычно не употребляю, и снова взглянула вслед подлой девке.
И тут увидела что-то немыслимое.
Она уже почти добежала до конца забора, как вдруг медленно разворачивающаяся стрела подъемного крана зависла, слегка качнулась, и от нее отделилась огромная бетонная плита. Все это происходило неестественно медленно, как в замедленной киносъемке. Плита обрушилась на землю… нет, не на землю! Она обрушилась на девчонку, которая бежала вдоль забора с моей сумкой в руках!
Я вскрикнула, бросилась вперед…
И тут же остановилась как вкопанная.
Делать что-то было уже поздно.
Плита чуть косо лежала поперек тропинки, и из-под нее торчали нелепо вывернутые ноги в драных джинсах и тяжелых раздолбанных ботинках. Все остальное осталось под плитой, раздавленное, сплющенное, как насекомое, прибитое мухобойкой.
– Я не хотела! – проговорила я сквозь зубы. Зубы у меня стучали от ужаса, как иногда они стучат от холода.
В мою бедную голову внезапно пришла дикая мысль, что это случилось из-за меня – ведь только что я с ненавистью смотрела на эту девчонку, только что пожелала от всей души, чтобы ее… чтобы ее прихлопнуло.
Вот ее и прихлопнуло.
– Чушь какая!.. – пробормотала я. – Не может быть, чтобы это из-за моих слов…
Конечно, не может.
Но вот ведь она – лежит, придавленная бетонной плитой…
Только что по эту сторону забора не было ни души, кроме нас с этой девчонкой – и вдруг невесть откуда набежала куча народу: работяги в рабочих комбинезонах, какие-то посторонние тетки, одна – с маленькой собачкой на руках, солидный, прилично одетый мужчина…
Все они стояли вокруг упавшей плиты, жадно глазели и обменивались впечатлениями. Все же, как ужасно устроены люди! Даже чужую смерть превращают в развлечение…
Я выловила из лужи вторую туфлю, кое-как обулась и поковыляла вперед, к этой растущей на глазах толпе. Я ничуть не лучше остальных: мне тоже хотелось взглянуть на нее, убедиться…
В чем? В том, что она мертва?
Вот уж в этом не было никаких сомнений!
Тогда в чем же?
И тут до меня дошло.
Еще там, в маршрутке, она показалось мне похожей на меня саму. И вот теперь меня мучительно тянуло туда, чтобы убедиться, что это не я лежу в грязи, раздавленная бетонной плитой!.. Что другая девушка приняла на себя мою судьбу!
