был ее радостный смех, а спустя пять минут мы уже неторопливо брели, обнявшись, по бульвару с великолепными платанами по направлению к улице с труднопроизносимым названием, в конце которой располагался нужный мне автовокзал в компании с забавным музеем.
Всю дорогу Жюли просвещала меня по поводу самочувствия мсье Лебуа, так что под финиш он прочно занял место в числе моих главных подозреваемых на роль отравителя Моники.
– Ты не представляешь, как ему было плохо! – вдохновенно вела рассказ моя подруга. – Бледный, зеленоватого оттенка, весь сотрясающийся от нервной дрожи…Как хочешь, а у меня было полное ощущение, что Моника сфотографировала его в чем мама родила, пригрозив поместить где-нибудь на Фейсбуке! Потому как, скажу я тебе, мсье Лебуа – чрезвычайно порядочный и щепетильный господин, для которого доброе реноме – основа благополучной жизни.
Я хмыкнул: могу себе представить! Если эта аферистка Моника соблазнила сухаря Лебуа на интим, а в самый интересный момент вдруг щелкнула фотиком… Легко представить шок бедняги!
– У меня даже было серьезное опасение, что он способен покончить с собой. Вот почему вчера весь день я была не с тобой, а с мсье Лебуа.
Я успокаивающе чмокнул добрую душу в темечко.
– Ты – самая добрая красавица на свете, – дополнительный поцелуй. – Что касается твоего шефа, то, узнав о смерти Моники, он должен бы перекреститься. Между тем он и вовсе слег.
Жюли даже остановилась, укоризненно покачав головой, глядя на меня, как на несносного хулигана.
– Как ты можешь так говорить! Ведь мсье Лебуа – не злыдень, и смерть любого, самого отвратительного человека, не может заставить его «вздохнуть с облегчением»! К тому же, подумай сам: если Моника заимела на него некий компромат и почти тут же умерла, он, тем более, может только испугаться – ведь в таком случае этот компромат должен попасть в руки полиции…
Я улыбнулся, мысленно продолжив фразу: в руки полиции или Алена Муар-Петрухина! Если мы найдем ту самую камеру хранения, где Моника хранила свой компромат, то поймем, как минимум, отчего так болит голова у мсье Лебуа.
– Моя дорогая Жюли, полагаю, если какой-либо компромат на мсье Лебуа и попадет в руки полиции, она тут же поспешит передать его ему в руки со словами извинений – разумеется, если в этом компромате нет какого-либо криминала.
Тут мои мысли сделали крутой вираж: припомнив тот самый, «криминальный» монолог Моники под мексиканский кофе на Цветочной площади, я попытался представить себе молодого Макса Лебуа на месте отравителя собственной супруги. От неожиданного поворота мыслей я резко замер на месте, тут же развернувшись к Жюли и положив руки ей на плечи.
– Послушай, я никогда не был приятелем Макса Лебуа, но вот мой отец с ним неплохо знаком. Однажды он что-то такое говорил мне по поводу его вдовства. У твоего босса ведь была жена?
Жюли снизу вверх удивленно смотрела на меня огромными глазами небесно-голубого цвета.
– Была, – она кивнула. – Лично я ее не застала, но наш главный бухгалтер Нинель Сопфю однажды рассказывала, что мадам Лебуа была немного старше его, но они все равно жили дружно. Мадам Лебуа была наследницей фирмы «Астера», которая в те годы терпела страшные убытки, находясь на грани разорения. По словам мадам Сопфю, именно мсье Лебуа спас ее – использовал собственные эскизы для оформления упаковок, открыл при магазинчиках кафе, к которым чуть позднее прибавил собственные кондитерские цеха. Так он спас семейную фирму своей жены от разорения и нажил собственные капиталы.
Мне впору было торжествующе улыбнуться: все на удивление совпадало с историей Моники Левоно! Молодой супруг и старая жена-наследница, ее какие-никакие капиталы и его сметливость; остается только выяснить обстоятельства смерти последней. Я подумал, что пройдоха Моника вполне могла услышать от кого-то рассказ о начале кофейной карьеры Макса Лебуа немного в другой интерпретации, нежели рассказала Жюли бухгалтерша фирмы, и поспешила начать шантаж.
– А что случилось с мадам Лебуа? – с самым невинным видом поинтересовался я, вновь продолжая движение по улице. – Отчего она умерла?
Мимолетно нахмурившись, Жюли пожала плечами.
– Понятия не имею. Она умерла, когда я только начала работать у мсье Лебуа – четыре года назад. Кажется, у нее была какая-то серьезная болезнь. Ну и, кроме того, возраст – все-таки она была старше мсье Лебуа, а ведь и он уже далеко не молодой человек.
Я улыбнулся с толикой торжества: что и требовалось доказать! Итак, у Макса Лебуа некогда была старуха-жена с кофейным бизнесом в приданом, она умерла энное количество лет тому назад и, вполне возможно, не без его помощи. В таком случае страх Лебуа после свидания с Моникой может быть абсолютно не связанным с секс-компроматом: если она пригрозила ему, что предаст гласности всю ту давнюю историю, он запросто мог перепугаться. В панике траванул ее тем же, проверенным, способом, а когда за дело взялась полиция, едва не умер от страха: шантаж гласности старого преступления, и тут же – свеженькое убийство, и убийца снова он – законопослушный гражданин Франции с кругленьким счетом в банке и до сих пор примерным реноме!
Я глубоко вздохнул.
– Моя милая Жюли, полагаю, ты хорошо позаботилась о своем шефе, раз сегодня он, отлично выспавшись, чувствовал себя намного лучше, а после совместного обеда даже отпустил тебя на все четыре стороны.
Она весело рассмеялась.
– Ты так это произнес, словно во всем этом – серьезные улики против мсье Лебуа! Да, сегодня мы с ним прекрасно пообедали, он даже пошутил: лучший способ помочь себе – помочь другому. Он очень душевно поблагодарил меня за поддержку, и мне это было очень приятно. Тут позвонил ты, пригласил меня в музей кофейников, я сообщила об этом мсье Лебуа, а он лишь весело расхохотался по поводу забавного музея и отпустил меня. Все было очень мило.
Еще бы! Интересно, с чего бы это он вдруг так успокоился? Конечно, можно предположить, что очередной допрос инспектора Паулса показал: против благополучного француза нет ровно никаких подозрений, а уж про давнюю историю с похоронами его супруги и вовсе никому нет дела, но…
Я тряхнул головой, дав себе зарок не размышлять на эту тему до того, как в моих руках не окажется то, что покойная Моника заботливо припрятала. Очень кстати именно в тот момент мы приблизились к небольшому одноэтажному зданию с огромными часами над широкой аркой входа и автобусами, аккуратными рядками выстроившимися прямо перед ним.
Без сомнения мы были перед автовокзалом Вены. Оставалось лишь обыграть перед Жюли чрезвычайный интерес к симпатичным автобусам и
