Носильщик остановился и поставил багаж на подножку вагона первого класса.
– Ну что ж, мсье, – заметил он, – похоже, здесь почти нет пассажиров. Коль вы едете первым классом, можете выбирать любое купе.
Господин Ромбер расплатился с носильщиком и, последовав его совету, вошел в пустое купе. Но не успел он расположиться там, как появился начальник поезда, почуявший хорошие чаевые.
– Мсье действительно собирается ехать поездом на 8.50? – поинтересовался он. – Мсье не перепутал?
– Конечно, нет, – ответил Этьен Ромбер. – А что, разве это не тот поезд?
– Дело в том, мсье, – продолжал начальник поезда – что некоторые пассажиры первого класса, бывает, путают наш состав с поездом на 8.45. На этом вокзале такая неразбериха, мсье!
– Но ведь поезд на 8.45 – это, кажется, экспресс, не так ли?
– Да, – ответил служащий. – Это прямой поезд, и он, в отличие от нашего, не останавливается на маленьких станциях, только на крупных. Разница в отправлении у нас всего пять минут, а в Лушон он прибывает на целых три часа раньше. Видите вон тот состав? Это как раз он.
Начальник поезда показал рукой в окно.
– Впрочем, если мсье желает, он может ехать экспрессом. Мсье имеет полное право, если у него билет первого класса.
Этьен Ромбер покачал головой.
– Нет-нет, я предпочитаю ехать пассажирским. Из экспресса я мог бы сойти только в Бриве, и оттуда мне пришлось бы добираться еще добрых двадцать лье до Сен-Жори, куда я направляюсь.
Он прошелся по коридору, заглянул в другие купе и, убедившись, что почти все они пустуют, обратился к железнодорожнику:
– Знаете ли, друг мой, я сегодня чертовски устал и собираюсь как следует выспаться. Поэтому я хотел бы обойтись без попутчиков. Где у вас тут уголок поспокойнее?
Начальник поезда привык понимать пассажиров первого класса с полуслова. Если путешественник ищет тихое место, где его никто не мог бы побеспокоить, то, конечно, имеет в виду неплохие чаевые.
– Думаю, здесь вам будет уютно, мсье, – сказал он, указывая на крайнее купе. – Вы можете "пустить шторку, а я уж позабочусь, чтобы вам не мешали.
Ромбер удовлетворенно улыбнулся.
– Отлично! – произнес он, обводя взглядом свои апартаменты. – До отхода поезда я еще, пожалуй, успею выкурить сигару, а потом улягусь и буду спать всю дорогу. Кстати, прошу вас, мой друг, раз уж вы так любезны, потрудитесь разбудить меня завтра утром вовремя, чтобы я успел сойти в Верьере. Я сплю, как убитый, и с меня станется пропустить свою станцию.
* * *
В замке Болье, в своей комнате, юный Шарль Ромбер заканчивал туалет. В это время в дверь тихонько постучали:
– Уже без четверти пять, мсье Шарль. Пора вставать!
– Я уже встал, Тереза, – ответил Ромбер. – Через минуту буду готов.
Девочка хихикнула:
– Неужели вы уже встали? Что ж, поздравляю! Жду вас внизу.
– Договорились, – сказал юноша.
Он оделся, взял в руку лампу, осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверь своей комнаты, на цыпочках прошел по коридору и присоединился к Терезе, ожидавшей его в столовой.
Тем временем девочка, как настоящая хозяйка, сервировала на столе легкий завтрак.
– Садитесь, мсье Шарль, перекусим немного. Вы не возражаете, если мы пойдем на вокзал пешком? Сегодня утром снега не было. Времени у нас достаточно будет так приятно немного пройтись!
– Ну что ж, по крайней мере, в такую погоду мы не замерзнем, – зевнул Ромбер и сел за стол, отдавая должное приготовленному Терезой завтраку.
Девочка продолжала:
– Должна вам сказать, мсье, что с вашей стороны очень мило подняться так рано. Как вам это удалось, ведь никто вас не будил? А после вчерашних рассказов вы наверняка провели не очень спокойную ночь!
– Ну при чем тут вчерашние разговоры! Просто мысль о том, что я утром встречусь с отцом, всю ночь не давала мне спать.
Молодые люди в несколько минут расправились с завтраком. Тереза поднялась:
– Ну что, в путь?
– В путь!
Девочка отворила дверь, и оба вышли на дорожку, ведущую в сад замка.
Проходя мимо конюшен, они увидели конюха, который без видимого успеха пытался выкатить за ворота старинный экипаж.
– Не торопитесь, Жан! – сказала Тереза слуге после приветствия. – Мы пойдем на вокзал пешком. Вам нужно будет только вовремя приехать, чтобы отвезти нас обратно.
Конюх кивнул. Молодые люди открыли калитку и вышли на дорогу.
Внучка госпожи де Лангрюн спросила:
– Представляю, как вы будете рады встрече с отцом! Вы ведь не виделись Бог знает сколько времени, не правда ли?
– Целых три года, – ответил Шарль Ромбер. – Да и то, последний раз я видел его только несколько минут. Сейчас он возвращается из Америки. А до поездка туда долго путешествовал по Испании.
– Вы, наверное, сильно изменились за это время. Узнает он вас?
Молодой человек смущенно улыбнулся:
– Стыдно в этом признаваться, но мы с отцом довольно мало знаем друг друга.
– Да, бабушка мне рассказывала. Вас ведь воспитывала ваша матушка?
Юноша грустно покачал головой:
– Честно говоря, моим воспитанием вообще никто толком не занимался. Знаете, Тереза, родители всегда представлялись мне какими-то загадочными существами. Видел я их довольно редко, и, несмотря на всю мою к ним любовь, они меня чем-то пугали. Вот и сегодня утром у меня такое ощущение, что я должен заново познакомиться с собственным отцом.
– Наверное, он все время путешествовал, пока вы были ребенком?
– Да, он много ездил – то в Колумбию, проверить свои каучуковые плантации, то в Испанию, где у него тоже большие земельные участки. Когда он появлялся в Париже, он приходил ко мне в пансион, вызывал меня в комнату для посетителей, и мы с ним беседовали… Четверть часа…
– А ваша матушка?
– О, мама была совсем другой! Понимаете, все мое детство, по крайней мере, сколько я себя помню, прошло в пансионе…
– Но вы все-таки любили вашу маму?
– Да, конечно. Хотя и ее я почти совсем не знал.
На лице Терезы отразилось удивление.
Молодой человек, ничего не замечая, продолжал рассказ о своем одиноком детстве:
– Как вам объяснить, Тереза… Сейчас, когда я повзрослел, я начинаю понимать вещи, о которых раньше даже не догадывался.
Отец и мать не ладили друг с другом. С детства я помню маму тихой и печальной, очень печальной, а отца шумным, деятельным, веселым, громогласным… Мне кажется, мама его просто боялась. Когда по четвергам слуга приводил меня из пансиона домой, я сразу же поднимался к ней в комнату, чтобы поздороваться. И всегда видел ее лежащей в шезлонге в полумраке, за опущенными шторами. Она едва касалась меня губами, задавала два-три вопроса, а потом меня уводили, потому что я ее утомлял…
– Она тогда уже была больна?
– Мама всегда была больна…
Несколько секунд Тереза молчала. Потом провела рукой по лбу и произнесла:
– Похоже, вы были не очень-то счастливы!
– Да нет, в детстве я этого не ощущал. Впервые я почувствовал себя несчастным только, когда вырос. Пока я был ребенком, я просто не думал о том, как грустно не иметь по-настоящему ни отца, ни матери.
Занятые разговором, Тереза и Шарль даже не заметили, как прошли половину дороги до станции в Верьере.
Уже рассвело, и наступил сумрачный, серый день, какие обычно бывают в декабре, когда тяжелые тучи плывут прямо над головой, кажется, протяни руку – достанешь.
Наконец Тереза снова заговорила:
– Признаться, я тоже была не очень счастлива. Я рано потеряла отца и совсем его не помню. И мама, должно быть, тоже умерла…
Шарля немало удивила двусмысленность последней фразы:
– Как это может быть, Тереза? Неужели вы не знаете, жива ли ваша матушка?
– Да нет, я знаю… И бабушка так говорит… Но всякий раз, когда я пытаюсь расспросить о деталях смерти мамы, она переводит разговор на другое. Иногда мне кажется, что от меня что-то скрывают, и, может быть, мама вовсе не умерла…
Впереди показалось несколько домов, окружавших Верьерский вокзал. Кое-где уже открывались ставни и двери.
Тереза указала рукой на вокзальные часы.
– Мы слишком рано пришли, – проговорила она. – Поезд вашего отца придет в шесть пятьдесят, а сейчас только половина седьмого. Придется нам подождать двадцать минут, если, конечно, он придет вовремя.
Они вошли в небольшое вокзальное здание. Там не было ни души.
Шарль Ромбер, которого прохватило утренним холодом, затопал ногами, пытаясь согреться. Пустой зал отозвался гулким эхом.
На звук появился вокзальный служащий.
– Кто это, черт побери, шумит тут спозаранку? – недовольно осведомился он.
Однако, заметив Терезу, суровый страж порядка тут же смягчился:
– Ах это вы, мадемуазель Тереза? Что подняло вас с постели в столь ранний час? Кого-нибудь встречаете? Или сами уезжаете?
Задавая вопросы, служащий с любопытством поглядывал на Шарля Ромбера, чье прибытие два дня назад в этот маленький городок не прошло незамеченным.
