— Он изнасиловал ее? — произнес за Тину профессор.
— Да, а когда сообразил, что сделал, выкинул Катю с балкона шестого этажа. Она сломала обе ноги, но выжила. А потом начался кошмар… Катя лежала в больнице, с ней работали врачи, психологи. Я думала, что она не захочет больше видеть меня никогда в жизни, но этого не случилось. Она спокойно приняла меня, как ни в чем не бывало… Ей надо было написать заявление на Влада, но она этого не сделала. Мы никогда не говорили об этом, но думаю, что Катя сделала это ради меня, она не хотела потерять не то чтобы дружбу — ее бы она не потеряла, даже если бы Влада строго осудили, — а ту нить доверия, что всегда была между нами. Я до сих пор помню ее разбитое лицо и до сих пор осуждаю себя за малодушие, за то, что обрадовалась, когда узнала, что она не будет подавать заявление на брата.
— Он же ваш брат.
— Он был уже пропащий человек, а она была моей лучшей подругой, к тому же и так обиженная судьбой, воспитываемая одной старой бабушкой. Родители у нее сгинули во время сплава на байдарках в Сибири, когда Кате было десять лет.
— Вы считаете себя виноватой в чем-то? — поднял на Тину внимательные глаза профессор.
— Да… Конечно, я не виновата, что у Кати погибли родители, но наша семья перед ней виновата. Моя мама к Катюше всегда относилась с нежностью, это, я думаю, тоже сыграло роль в том, что Катя не захотела сажать ее больного сына в тюрьму. Но этот жуткий случай сломал жизнь Кате, я уверена… Она ведь забеременела тогда… да это обнаружилось слишком поздно, чтобы принимать какие-то меры. Про физиологию женщин Катина мама не вела с ней бесед ввиду отсутствия, а бабушка Антонина ничего не знала о случившемся. Ей решили не говорить из-за больного сердца. Катя так захотела, чтобы не потерять последнего родственного ей человека. Ребенка было не утаить, и в 16 лет она родила в хорошем роддоме, куда ее положила моя мама, мальчика. Влад уже в то время не жил дома, иногда приезжал только для того, чтобы что-то утащить из квартиры. Кате пришлось уйти из школы из-за насмешек и непонимания. К нам домой идти с ребенком она наотрез отказалась, вернулась к себе. Антонина сразу же после этого слегла окончательно и через полгода умерла во сне, считая себя полностью виноватой, что не уследила за внучкой.
— А вы?
— Мы помогали Кате деньгами, продуктами. Моя мама оформила опеку над ней и ее сыном, фактически своим внуком, чтобы их не забрали в интернат. А я каждый день ездила к ней и помогала ей сидеть с Гришей — Катя назвала сына в честь своего отца. Мы его так и растили вместе с ней. Он даже одновременно нас узнавать стал. Катя окончила школу экстерном и поступила на льготных условиях, как сирота, в медицинский институт. Гриша тогда уже в ясли пошел, часто болел, долго в коллективе не выдерживал. Сидела с ним в основном я, Катьке учиться надо было. Потом она устроилась на работу участковым терапевтом, ходит по району в любую погоду по больным, немощным людям… ужас!
— А Гриша? Ему сейчас 14? — спросил Казимир Натанович.
— Рослый, здоровый парень! Видели бы вы его, выше мамы ростом, смеется, что только тетю Тину еще не догнал, это меня то есть. Мы-то грешным делом боялись — кого Катя может родить от наркомана? Но все опасения были напрасны. Умный, физически сильный парень. Победил на общегородской олимпиаде по математике и вот уже два года по приглашению учится в колледже в Англии, живет там. Сначала Катя не хотела его отпускать, один он у нее, и привязаны они сильно друг к другу, но я сказала, что нельзя бабской блажью учебе сына мешать. Такой шанс может больше не представиться. Катя обвинила меня тогда, мол, легко тебе говорить, сын-то не твой.
Мне тогда стало очень обидно! По большому счету у меня, кроме Гриши, тоже никого нет. Мне кажется, то, что мы растили его вдвоем, наложило свой отпечаток невольно. Я отношусь к нему с материнской любовью. Он похож на Владика, а так как мы с братом тоже были похожи, то, следовательно, Гриша очень похож на меня. Катя всегда смеялась, когда его принимали за моего сына, если мы гуляли втроем. В общем, потом Катюха извинилась передо мной, и мы вместе поехали провожать Гришу в аэропорт. Видели бы вы, как смотрели на нас проходящие мимо люди. Две тетки безумно рыдают на плечах у 12-летнего мальчика, который пытается их вразумить, обещая прилетать на каникулы, хорошо учиться и писать письма по электронной почте каждый день, не забывать чистить зубы и обязательно есть первое. Теперь мы не жалеем, что Гриша в Лондоне. Он прекрасно учится, делает большие успехи в информатике, полностью освоил английский, играет за сборную колледжа по волейболу, уже есть любимая девочка… — улыбнулась Тина, — мы гордимся им. Между прочим, свою тетю Тину он тоже не забывает, всегда шлет весточки и приветы для меня.
— Он приезжает на каникулы?
— Конечно! Зарплата Кати невелика, а авиабилет Лондон — Москва стоит дорого. Я все эти годы работала, ну знаете, то тут, то там… Ничего постоянного, но заработок был. Мама ругала меня за отсутствие целеустремленности, но я не могла всецело посвятить себя любимому делу, нам нужны были деньги. А любимому делу, за которое не платят, посвятила себя Катя.
— И чем же вы зарабатывали? — спросил профессор, которого явно заинтересовал этот рассказ. — Если об этом, конечно, можно рассказать.
Тина весело рассмеялась, откинув голову назад и тряхнув шелковистыми волосами.
— Ничего криминального и аморального, уверяю вас! Вы о чем подумали? Я работала танцовщицей в клубе без раздевания, просто в эротическом прикиде. Пригодились занятия в балетной школе, куда водила меня мама. Я была официанткой, даже выработала такую фирменную походочку, что мужчины-клиенты смотрели задумчиво вслед и оставляли хорошие чаевые. Я пела в одном клубе. Знаете, у меня неплохой голос, я ведь в музыкальной школе училась, правда, не окончила ее. Приходилось ночами учить тексты незатейливых песенок нашей попсы или даже блатную романтику, да, Казимир Натанович, именно так. Еще я имела наглость, зная свою способность точно воспроизводить облик человека до мельчайших подробностей на бумаге, рисовать портреты на продажу. Не поверите, платили хорошо.
— Охотно верю.
— Только не говорите о моем успехе на педсовете, они не одобрят, — предупредила Тина под улыбку профессора.
— Вы сказали, что брат ваш все же погиб?
— Да… последние месяцы мы не знали, где он. Влада обнаружили в каком-то притоне, умер он от внутреннего кровотечения, а под кайфом он не замечал ни боли, ни того, что ему плохо.
— И вы считаете себя виноватой?
— Да, в глубине души. У Кати вся жизнь наперекосяк. Она так и не вышла замуж. У нее даже и романов-то не было. Она стала замкнутой. Я считаю, что я не могу быть счастливой, пока она несчастна. Глупость, конечно, но все же… — посмотрела на профессора Тина. Его мнение значило очень много для нее, она ни с кем еще не была столь откровенна.
— Не думаете ли вы, Кристина, что вы сполна рассчитались за то, что сами и не совершали? Ваша семья всю жизнь помогала Кате.
— Наша семья и ввергла ее в пучину несчастий.
— Не ваша семья, а не отвечающий за свои действия наркоман. Кстати, сын стал смыслом ее жизни. Я правильно понял?
— Но больше в ее жизни ничего нет!
— Так же как и в вашей! Кому от этого хорошо? Вам? Может быть, вашей подруге? Какая она тогда вам подруга? Сколько лет Григорий в Лондоне? Два года? На каком вы курсе, Тина, в свои тридцать лет? На втором? Только сейчас позволили себе наконец пойти получить образование и заняться любимым делом? А ведь у вас на самом деле талант! Стали заниматься собой, когда вырастили и обустроили Гришу?
— Он мне ведь… как брат, старший умер, младший родился.
— Согласен. Он вам больше чем брат, но не кажется ли вам, Тина, что не вы или не только вы должны были танцевать, петь и разносить еду, если Грише нужны были деньги? Между тем ваша подруга училась и занималась любимым, безденежным делом. Почему у нее была эта привилегия?
— Думаю, я плохая рассказчица, раз у вас, Казимир Натанович, сложилось неверное впечатление о моей подруге. Она мне говорит все то же самое, что вы только что сказали мне, уже на протяжении многих лет. Проблема во мне, я не могу успокоиться, оправиться от шока и найти себя. И то, что я вообще пошла в институт, полностью заслуга Екатерины. Вы сейчас с ней познакомитесь, она сегодня зайдет за мной в институт.
— Было бы очень любопытно, — согласился профессор.
В этот момент у Тины в сумочке из черной замши и с двумя защелкивающимися металлическими шариками зазвонил телефон.
— Да, Катя. Нет, я еще не ушла. Ничего страшного, что задержалась. Я чудно провела время. Я жду тебя в аудитории номер семьдесят три, это второй этаж. Ну, все… пока!
Казимир Натанович прекратил все рассуждения по поводу Екатерины, чтобы не попасть в неудобную ситуацию, но с интересом поглядывал на входную дверь. Вскоре она открылась после вежливого стука и внутрь заглянула молодая женщина. Она сразу же произвела приятное впечатление, была классической, натуральной блондинкой, только, вопреки всем анекдотам, с умными глазами.
