Дик Артемус встал, потянулся и прошел к окну.
— Здешние старожилы его все еще вспоминают. Ведь он года два до исчезновения даже не появлялся в администрации. А о нем все говорят: где он? что поделывает? его еще не поймали? думаете, он жив? Черт, такие недоумки всегда интересуют публику. Как сейчас называет себя старина Клинт?
— Не знаю, — бесстрастно произнес полицейский. — Я его называю губернатором.
Реплика прозвучала так невозмутимо, что Дик Артемус резко обернулся. Во взгляде Джима Таила он прочел не просто недоверие и неприязнь, но равнодушное и оскорбительное безразличие.
— Послушайте, Джим, ведь вы были здесь, когда это произошло. Вы были его телохранителем.
— И другом.
— Ну конечно, и другом, разумеется. Когда я говорю «выживший из ума», вы понимаете, что я имею в виду. Но есть безумие и безумие. У того парня, что в политических целях кромсает собак, дурное безумие.
— Уверен, вы его найдете, сэр. — Джим Тайл поднялся со стула. Он был на несколько дюймов выше губернатора, настоящий здоровяк.
По торговой привычке Дик Артемус продолжал давить:
— Кажется, экс-губернатор сейчас называет себя Скунсом? Или Сцинком? [22] Видите, лейтенант, я тоже подсуетился. Мне, как и всем, любопытны эти разговоры и слухи. Представляете, он никогда не позировал. Во всем особняке ни фотографии, ни таблички с именем — ничего, что говорило бы о его присутствии здесь. Черт, ну еще бы меня не заело.
— Простите, сэр, мне пора. Через двадцать минуту меня занятие с водителями, задержанными в нетрезвом виде.
— Это займет пять минут. — Дик Артемус ненароком загородил выход. — Затея с мостом на Жабий остров стоит двадцать восемь миллионов долларов. А люди, которые хотят получить контракт на строительство, дали уйму денег на мою избирательную кампанию. Хочешь не хочешь, чертов мост будет построен, можете голову прозакладывать. Но из-за этого сумасшедшего парня может подняться шумиха, а мне это ни к чему. И моим верным друзьям с будущего курорта на острове Буревестника это тоже нежелательно... Дальше — хуже. У меня четкое ощущение, что своими выходками парень себя подвергает серьезной опасности. Информация не для чужих ушей, лейтенант. Скажу одно: кое-кто из заинтересованных в проекте людей не такие уж душки. Думаете, я горжусь, что они сделали меня губернатором? — Дик Артемус фыркнул. — Но это совсем другой вопрос. Сейчас я должен быть уверен, что с этим ненормальным похитителем ничего дурного не случится, потому что: а) никого нельзя убивать из-за такой глупости, и б) поднимется ужасный шум. Газеты устроят настоящий кошмар, согласны?
— Вы действительно думаете, что его могут убить? — спросил полицейский.
— Как пить дать. Даже если он чокнутый вполовину того, что я о нем думаю, он тихо сидеть не будет. Поднимет большую волну, как все эти полоумные экотеррористы. Остров Буревестника попадет на первые страницы, и очень скоро какой-нибудь проныра-репортеришка отыщет грязный след, и след приведет его к вашему покорному слуге. Который, кстати, рассчитывает на переизбрание через пару лет.
— Я понимаю вашу проблему, сэр, — сказал Джим Тайл.
— Прекрасно.
— Но Клинтон этого не сделает. Даже если я его разыщу, голову даю на отсечение — он не станет помогать.
— Полагаю, вы ошибаетесь. — Дик Артемус достал из шкафа кленового дерева коричневый конверт, запечатанный клейкой лентой с обоих концов. — Пожалуйста, передайте это бывшему губернатору. Это все, о чем я прошу, Джим. Удостоверьтесь, что он получил конверт, и вы свободны от всей этой кутерьмы. Пусть он решит, как решит. Там все изложено черным по белому. — Губернатор передал конверт полицейскому. — Это не просьба, лейтенант.
— Да, сэр, понимаю. Сделаю, что смогу.
Джима Тайла явно не восторгало это поручение, и губернатор отказался от заготовленного плана с соблазнительным предложением работы. Полицейский получил бы возможность убраться с шоссе и дать отдых старым натруженным костям, вылезти из жаркой синтетической формы и облачиться в хороший костюм, вернуться в губернаторский особняк и служить в охране.
Дик Артемус не стал тратить время, чтобы заблеснить Джима Тайла. Равнодушного клиента он распознавал с первого взгляда. Лейтенант выполнит поручение, но только по долгу службы. Не больше. Он не хотел связывать свое будущее с судьбой губернатора. Лично.
— Знаете, я столько наслышан о вашем легендарном друге, что хотелось бы как-нибудь встретиться лично. Разумеется, при других обстоятельствах.
— Непременно передам.
Полицейский ушел, а губернатор налил себе превосходного бурбона и откинулся в кресле, вспоминая беззаботные времена, когда самой большой трудностью было всучить вишневую автокраску беспомощным вдовицам в двухдверных «короллах».
Ее звали Эстелла.
— Выпить не желаешь? — спросил Палмер Стоут и заказал бармену: — Водку с мартини для моей обворожительной дамы.
— Я тебя тоже запомнила, — снисходительно улыбнулась проститутка.
— Очень рад, Эстелла.
— Ты такой говорун! — На ней было лиловое вечернее платье и такие же чулки. — Рассказывал мне о рыбалке с Джорджем Бушем.
— Точно, а ты еще сказала, что он самый недооцененный президент со времен Гувера.
— Это ему все корреспонденты подстроили, верняк. Потому что он к ним не ластился, к этим телевизионным зубастым очаровашкам. — Ее помада была чуть-чуть темнее платья. Хорошая кожа, мало косметики. Крашеная блондинка с несметным числом оттенков. — Я б ему за так дала, — поверилась Эстелла. — Просто в знак благодарности главнокомандующему за Войну в Заливе. Всыпал он этим говнюкам иракцам.
— К тому же он такой приятный малый. Простецкий, — расписывал Стоут заинтересованной проститутке. — Он при мне упустил тарпона фунтов на сто. Леска намоталась на винт, рыбину только и видели. Но для него главное спортивный интерес.
— Ничего удивительного. — Проститутка вынула изо рта Стоута сигару и пару раз пыхнула. — Ас Рейганом когда-нибудь встречался?
Ага, подумал Стоут, то, что доктор прописал.
— А, несколько раз, — беспечно сказал он. — Впечатляет. Есть в нем искра божья.
Эстелла сунула сигару Стоуту в рот.
— Расскажи про него, Палмер.
Стоут почувствовал, как ее ручка уверенно устроилась у него между ног. К черту Роберта Клэпли и его Дикобраза! К черту похитителя собак и мост на остров Буревестника! И Дези... кстати, куда она запропастилась? И ее тоже к черту!
Сейчас Стоут в «Поклоннике», где привычный мягкий гул голосов и плавает голубая дымка с ароматом алкоголя и духов. Он придвинулся к проститутке:
— Как-то Ронни рассказал мне сальный анекдот. — Это было очередное самовозвеличивающее вранье. — Рейган и двух слов с ним не сказал. — Хочешь послушать?
Эстелла раздвинула Палмеру ноги, и высокий табурет опасно накренился.
— Расскажи! — Она подтолкнула Палмера грудью. — Ну давай, рассказывай.
Пока Стоут силился вспомнить соль анекдота о сексуально озабоченном одноглазом попугае, бармен (который и рассказал эту байку) коснулся его рукава:
— Простите, что беспокою, это только что доставил курьер.
Вмешательство сильно раздосадовало Стоута, поскольку в этот момент Эстелла подергивала его за ту часть тела, которая ничего другого и не желала. Палмер хотел отмахнуться от бармена, но заметил, что у того в руках — коробка сигар. Даже сквозь табачную пелену Стоут разглядел разноцветную этикетку с официальным клеймом Республики Куба и не справился с азартом.
Он отстранился от проститутки, которая уже трудилась над «молнией» на ширинке, и взял коробку, полагая, что это подарок от благодарного клиента. Сколько лет он пытался достать именно этот сорт! Стоут уже мысленно подыскивал для коробки лучшее место среди других сокровищ в книжном шкафу.
Но тут заметил, что она вскрыта и слишком уж легкая. Он поставил коробку на отполированную дубовую стойку бара. Эстелла положила подбородок ему на плечо. Открыл коробку — никаких сигар. Только лапа, собачья лапа с черной короткой шерстью, аккуратно отсеченная в суставе.
— Что там? — Проститутка выгибала шею, стараясь заглянуть в коробку.
Оглушенного Стоута окатила волна отвращения — этот сумасшедший снова надругался над тем, что дорого сердцу.
— Дай глянуть. — Эстелла оставила в покое «молнию» и той же любознательной ручкой, весьма проворной, надо признать, цапнула коробку.
— Не надо! — попытался остановить ее Стоут, но было поздно. Девушка вынула мерзость из коробки, покрутила туда-сюда, провела накрашенным ноготком по бархатистым подушечкам, щелкнула по когтистому рудиментарному пальцу. — Палмер, это что, шутка? Она ведь не настоящая.
Помрачневший Стоут приложился к стакану.
