А почему он не может объяснить ей самые элементарные вещи? Почему она никогда не слушает его, а только кричит, кричит тонким, визгливым, истеричным голосом?
— У тебя все есть, все что ты хочешь, — проговорил мужчина медленно, хрипло, устало, — чего тебе не хватает?
Когда он говорил таким голосом с кем-нибудь из своих пацанов, они бледнели, как впечатлительные школьницы: все знали, что Кабан говорит так, когда он в гневе, а в гневе он был страшен.
Пацаны бледнели, а ей, этой девчонке, было наплевать на его голос, наплевать на его гнев. Она вытворяла все что хочет и отлично знала, что все сойдет ей с рук.
И ей действительно все сходило.
— Я тысячу раз говорила, чего мне не хватает, — ответила она неожиданно спокойно, — свободы! Я не хочу, чтобы за мной всюду таскались твои тупоголовые гориллы!
— Ниточка, ты же понимаешь — я за тебя боюсь! У меня много врагов, они могут похитить тебя, причинить тебе боль…
— Ты сам постоянно причиняешь мне боль! — взвизгнула она, снова заводя истерику. — И не называй меня этим дурацким именем!
Она требовала, чтобы он называл ее Анитой, а ему не нравилось это дурацкое кукольное имя, подходящее для героини мексиканского сериала, он сокращал его на собственный манер, и это злило, злило ее, как все, что он делал.., только деньги она брала у него охотно.
— Я хочу свободы! — снова завела она старую пластинку. — Хочу встречаться со своими друзьями, а не с теми подонками, которых ты нанимаешь за свои грязные деньги!
Зря она это сказала.
Мужчина побагровел, с размаху ударил кулаком по столу, едва не проломив столешницу:
— Теперь мои деньги — грязные? А когда ты покупаешь на них шубы и машины — они не грязные? Когда покупаешь модные тряпки и дорогие побрякушки — они тебя устраивают? Когда ты ездишь на эти деньги на Багамы, Сейшелы, в Лас-Вегас — они тебе нравятся?
— Не все можно купить за деньги! — патетически воскликнула Анита, как героиня мексиканского сериала.
— Да? — насмешливо проговорил Кабан. — Ты так считаешь? Я тебе это напомню, когда ты будешь просить какую-нибудь новую игрушку!
— Мне ничего не нужно! — снова заныла она. — Ничего, кроме свободы! Я хочу жить по-своему!
— Мозгов у тебя пока мало, чтобы жить по-своему! — проговорил Кабан, взяв себя в руки, справившись с неожиданным приступом ярости, багровой пеленой застилавшей глаза.
— Что я, по-твоему, дура?
— А кто же ты? — он криво усмехнулся. — Вспомни сережки!
Анита опустила глаза, надулась. Ей не нравилось, когда он тыкал ее носом в такие поступки, как тыкают щенка в сделанную им лужу.
— Подумаешь, сережки… — пробубнила она, как обиженный пятилетний ребенок, и вся злость моментально улетучилась из сердца Кабана, уступив место ненужной, непростительной нежности, и Анита тут же это почувствовала, как хитрый зверек, и глаза ее снова загорелись:
— Подумаешь, сережки! Ну захотелось мне их надеть! Большое дело! Тебе жалко, да?
— Мне не жалко, — он снова начал раздражаться, — мне ничего не жалко. Но я же тебе объяснял — их никто не должен был видеть! Никто!
Ты понимаешь? Это очень опасно!
— Ты боишься? — проговорила она удивленно и расхохоталась. — Ты — боишься? Ты же никогда никого не боялся!
— Я не боюсь, — Кабан недовольно поморщился, — кто тебе сказал, что я чего-то боюсь? Просто это действительно опасно! Очень опасно! Из-за твоего минутного каприза могут произойти очень серьезные вещи! Из-за него уже пришлось убить двух людей!
— Ужас какой! — притворно расстроилась Анита. Он видел, что на самом деле его слова не произвели на нее никакого впечатления. — Ужас какой! — повторила она и тут же прошептала:
— А может быть, мой каприз этого стоит? Может быть, мой каприз дороже их жизни?
«Стерва! — привычно подумал Кабан. — Маленькая стервочка! Маленькая хорошенькая стервочка!»
— В любом случае этот твой каприз обошелся мне слишком дорого, — произнес он вслух, — и больше тебе такое не сойдет с рук. Ты будешь всюду ходить только с телохранителем…
Увидев, как подозрительно блеснули ее глаза, он добавил, как будто забил еще один гвоздь в крышку гроба:
— Я прикреплю к тебе настоящего профессионала! И он будет ездить в твоей машине! Не думай, что тебе удастся удрать от него, как ты удрала вчера от этих двух дураков!
Глаза Аниты наполнились слезами, и она прильнула к нему, прошептав безупречно срабатывавшее до сих пор магическое заклинание:
— Ну папочка!
Георгий Иванович Кабанов, Жора Кабан, как многие называли его за глаза и очень немногие в лицо, железный авторитет, лидер крупной и хорошо организованной группировки, безжалостный и бесстрашный бандит, позорно слабел в присутствии своей дочери.
Анита буквально могла вить из него веревки.
Не случайно по старым бандитским понятиям серьезный признанный авторитет не должен иметь семьи — чтобы у него не было слабого места, в которое можно ударить, ахиллесовой пяты, лазейки, через которую к нему можно подобраться.
У Кабана и не было семьи в обычном понимании этого слова.
Он никогда не был женат и никогда не интересовался своими возможными детьми.
Но когда мать Аниты узнала, что умирает, что жить ей осталось всего два месяца, она нашла Кабана, пробилась к нему сквозь многочисленную охрану и ближнее окружение и показала семилетнюю девочку, его дочь.
И Кабан сломался. Он позорно поплыл.
Многие бандиты в глубине души удивительно сентиментальны — этому способствует опасная профессия, постоянное соседство смерти, свистящие над ухом пули. Поэтому они обожают надрывные чувствительные песни, всю дешевую и вульгарную блатную романтику. Кабан думал, что он — исключение. Оказалось, что нет.
Темноволосая семилетняя девочка прямиком вошла в его сердце, даже не вытерев ноги в стоптанных кроссовках, и осталась там навсегда.
Он позволял ей все, тратил на нее огромные деньги.
«Детей надо баловать, только тогда из них вырастают настоящие разбойники», — так говорила атаманша в сказке «Снежная королева».
Жора Кабан убедился в ее правоте на собственном печальном опыте.
Во всем потакая своей дочери, он сумел вырастить из нее настоящее маленькое чудовище.
Иногда он сам удивлялся тому, что из нее получилось.
Ее спокойной расчетливой жестокости, бессердечию, капризной детской безжалостности.
Чаще, правда, он этого не замечал, прощая ей все, даже такие поступки, за которые убил бы любого из своих людей.
Недавно по несчастной случайности на глаза Аните попались бриллиантовые серьги из того гарнитура. Того гарнитура, о котором абсолютно никто не должен был знать.
Она заныла, затребовала их.
«Дай мне эти сережки! Ну что тебе, жалко!»
Он сказал, что эти серьги — чужие, что никак не может подарить их ей, предложил взамен любые другие, но ее как будто заклинило. Она хотела эти, только эти.
«Ну хоть поносить! Ну только один раз надеть!»
Он оставался тверд.
Эти бриллианты не должен был видеть никто, ни один человек.
И тогда маленькая стервочка, которая не могла перенести отказа ни в чем, утащила у него из кармана ключи от маленького сейфа, который стоял в кабинете, и взяла серьги.
И надела их в ресторан, где их могли видеть десятки людей.
Мало этого — ее сфотографировал какой-то идиот, частный сыщик, следивший за чьей-то женой.
К счастью, Кабан узнал об этом и принял меры. Он поручил дело постороннему человеку, наемнику, у которого были очень хорошие рекомендации.
Наемник занялся этим делом, но то ли его репутация оказалась дутой, то ли обстоятельства были против него, во всяком случае до сих пор он так и не получил фотографий.
* * *
Замечательная книга Конрада Лоренца произвела на Лолу потрясающее впечатление. Она перевернула все ее взгляды на воспитание домашних животных. Оказывается, самую важную роль в этом сложном процессе играет психологический климат в семье!
«Не удивительно, что звери все время ссорятся и хулиганят, — подумала Лола, — если мы с Маркизом не можем создать в доме климат любви и согласия! Вечно ссоримся, выясняем отношения, а на зверях это сказывается самым пагубным образом!»
Зная, что главное житейское правило — начинать всякие изменения с изменений в себе, Лола решила к приходу Маркиза приготовить вкусный домашний обед. Правда, взглянув на часы, она ужаснулась — за чтением замечательной книги время пролетело так незаметно, что на приготовление обеда его почти не осталось.
К счастью, совсем рядом с домом имелся приличный магазин, где в любое время дня и ночи можно было купить массу готовых или почти готовых к употреблению блюд.
«Пусть этот обед будет не совсем домашним, зато он будет вкусным, — думала Лола, складывая в корзинку котлеты по-киевски, свежие помидоры, гавайскую овощную смесь и замороженные круассаны, — во всяком случае, голодный Ленька не поймет, сама ли я готовила эти котлеты».
