– Ну? – небритый мужик неожиданно заинтересовался.
– Да только я хотела к нему в таратайку сесть, он мне тут и говорит, что возьмет с меня сто этих… как их… баксов, а я энтих ваших баксов и в глаза-то никогда не видала! Темного человека, конечно, всякий обидеть может… – крестьянка снова начала всхлипывать.
– А ну, погоди! – остановил ее мужик. – Какая его машина?
– А вон та, дядечка! – крестьянка с готовностью указала на стоящую неподалеку темно-зеленую иномарку.
– А сам-то он где?
– А он, дядечка, как я сказала, что баксов-то никаких не знаю и что отродясь их не видала, очень на меня наругался и обратно на вокзал пошел. Пойду, говорит, других пассажиров искать, которые нормальные, у которых капуста имеется… а то, говорит, я с тобой, дура деревенская, только время зря потерял. А при чем тут капуста, я и вовсе не понимаю, – она снова принялась размазывать слезы по щекам.
Небритый мужик скрипнул зубами, сбросил со своего рукава руку крестьянки и негромко проворчал, как ворчат крупные злобные собаки перед тем, как броситься в драку:
– Значит, бомбит на моей территории? Умнее всех себя считает? Ну, я ему устрою, мало не покажется! – мужик зашагал в сторону вокзала.
– Ты уж ему скажи, дяденька, что нехорошо темного человека обижать! – крикнула вслед ему крестьянка.
На площадь, сильно хромая и пряча что-то громоздкое под темной курткой, вышел мужчина. Видно было, что он от кого-то убегает и при этом старается не привлекать к своей особе внимания. Оглядевшись по сторонам, он перебежал открытое пространство и юркнул в салон темно-зеленой «Хонды». Переведя дыхание, он бросил на пол странное устройство, напоминающее то ли складной телескоп, то ли мясорубку, накрыл этот предмет ковриком и включил первую передачу.
Но как только он собрался отъехать от тротуара, прямо перед ним остановился видавший виды «уазик» с заляпанными грязью номерами. Вездеход встал так, что выехать со стоянки было решительно невозможно. Мужчина в темно-зеленой машине попытался сдать назад, но там невесть откуда взялась старенькая «копейка».
Мужчина приоткрыл дверь и окликнул водителя «уазика»:
– Эй, мужик, что за дела? Ты че так встал-то не по делу! Дай выехать по-хорошему!
– Это я встал не по делу? – угрожающе проговорил здоровенный небритый детина, вылезая из «уазика» и небрежно помахивая монтировкой. – Нет, это ты, козел, встал здесь не по делу и сейчас конкретно за это ответишь!
Сзади тоже хлопнула дверь, и, скосив глаза, водитель «Хонды» увидел выбирающегося из «копейки» бритоголового парня, наматывающего на руку велосипедную цепь.
– Эй, мужики, – попытался водитель спустить конфликт на тормозах. – Я чего-то не понял. Вы мне что предъявляете? Я ведь вам вроде ничего не сделал! Вам что, больше делать нечего?
– Ага, – процедил небритый мужик. – Нечего! – и с явным удовольствием опустил монтировку на лобовое стекло иномарки.
Сзади тоже раздался грохот и хруст – второй громила орудовал велосипедной цепью.
Водитель иномарки растерянно огляделся. Сегодня все у него шло наперекосяк. Сначала рухнули леса, на которых он так удобно устроил огневую позицию, и тут же невесть откуда появился полицейский, так что пришлось уносить ноги, отказавшись от выполнения операции. К тому же еще и левая нога подвернулась при падении и здорово болела. Теперь еще откуда-то свалилась на его голову эта шпана… конечно, серьезной опасности она не представляет, но машина теперь выведена из строя, придется ее бросить, и винтовку тоже, и нога, опять же, болит…
Все мысли пробежали в его голове в считаные секунды, и он хотел уже броситься прочь от ставшей бесполезной машины, как вдруг совсем рядом прогремел решительный голос:
– Всем оставаться на местах! Руки за голову! При попытке сопротивления стреляю на поражение!
Водитель «Хонды» обернулся на этот голос, причем сделал это нарочито медленно, чтобы выиграть время и оценить обстановку. Он увидел в нескольких шагах от себя того самого полицейского, который преследовал его на перроне. Тогда этот сержант не произвел на него серьезного впечатления – молодой веснушчатый парень с оттопыренными розовыми ушами, явно неопытный, необстрелянный… но теперь он показался куда опаснее: стоял по всем правилам, на полусогнутых ногах, и оружие свое, тяжеленный пистолет Макарова, держал правильно, как настоящий профессионал, с упором на левую руку, и ствол пистолета нисколько не дрожал. И целился этот сержант не в громил с цепями и монтировками, а в него, водителя «Хонды», поскольку с самого начала определил его как самого опасного преступника и выбрал своей целью.
Убийца нервно сглотнул и предпринял попытку, направленную скорее на то, чтобы еще раз прощупать полицейского – потянулся крупной рукой, густо заросшей рыжими волосами, к спрятанной под курткой кобуре.
Но сержант снова поступил как профессионал: выстрелил в ту же долю секунды, без раздумий и колебаний. «Макаров» оглушительно грохнул, полыхнул огнем, и пуля обожгла киллеру плечо, прорезав борозду на рукаве. Рука онемела на какое-то время. Точный выстрел, грамотный, и ствол пистолета после него не сдвинулся ни на миллиметр, как будто и не было отдачи.
– Я сказал – буду стрелять! – повторил сержант, на этот раз значительно тише. – Руки за голову! Следующий раз прострелю локтевой сустав!
Киллер с уважением взглянул на сержанта и послушно завел руки за голову. У него вдруг резко заболел локоть, как будто ретивый полицейский уже выполнил свою угрозу.
Где-то рядом истошно завопила перепуганная женщина. Громилы, только что крушившие «Хонду», исчезли, словно сквозь землю провалились, пользуясь тем, что сержанту явно было не до них. От здания вокзала спешил, тряся трудовым животом и вытирая клетчатым платком потную багровую лысину, непосредственный начальник Синичкина капитан Арбузов. Синичкин покосился на начальника и, не дожидаясь его, подошел к задержанному, не опуская ствол пистолета, и ловко, одной рукой, застегнул на нем наручники.
Та самая крестьянка, которая послужила причиной драки возле зеленой машины, приведения этой машины в полную негодность и последующего ареста убийцы, брела по площади, устало передвигая ноги и бормоча себе под нос что-то неодобрительное. Заинтересованный наблюдатель, прислушавшись, разобрал бы обрывки фраз: «Темного человека всякий обидеть может» и «Не люблю я города этого, люди в нем злые, как собаки…».
Но никто не интересовался простой, плохо одетой деревенской бабой. Мало ли таких в районе вокзала бродит – подаяния просят, либо чего спереть норовят… Народ в районе вокзала ужас до чего вороватый, так что многочисленным прохожим некогда по сторонам зевать, им за своими вещами смотреть нужно.
Женщина шла, не торопясь, и даже остановилась ненадолго перед витриной с пышечным автоматом. Постояв немного, она пошла дальше, оглядываясь и загребая ногами.
Вскоре рядом остановились синие «Жигули» – именно эту машину Леня Маркиз угнал утром, когда собрался ехать на вокзал. Совершенно ни к чему было светиться на своей собственной.
– Эй, тетка! – окликнул крестьянку водитель синих «Жигулей». – Садись, подвезу!
Она остановилась и оглянулась на водителя через плечо. На первый взгляд ни в автомобиле, ни в водителе не было ничего подозрительного – машина самая обыкновенная, довольно потертая, а водитель приятной, но совершенно незапоминающейся наружности. Тетка еще раз опасливо огляделась, но все же села на переднее сиденье с опаской.
– Не развалится таратайка-то твоя? – спросила она, малость осмелев, когда умостилась и прижала узелок к груди.
– Если не нравится моя машина, то иди пешком! – буркнул водитель, обидевшись. – Или вон в «Мерседес» попросись!
– Да ладно, дяденька, ты уж не сердись, – примирительно сказала крестьянка. – Шумно как у вас в городе, душно, дышать невмоготу, то ли дело у нас в деревне – красотища, морозец, снежок беленький… Утром выйдешь на дойку, вдохнешь полной грудью, воздух такой…
– Навозом небось несет? – вставил водитель.
– Ну и что, что навозом, – упрямо сказала тетка, – вы, городские, уж очень привередливые. Что плохого, если навозом? Небось молочко-то любите, и творожок, и сметанку…
– Точно, – согласился водитель, с усмешкой поглядев на свою соседку, – а чего же тебя к нам в город занесло, если в деревне так хорошо? И на кого ты свою скотину оставила?
– Скотину я на Люську оставила, на золовку свою… так и то сердце не на месте – так и стучит, так и стучит – хорошо ли она за коровой ходит. Ни в жисть бы в этот город не поехала, так, вишь, дела у меня тут, – насупилась тетка, – а какие, не спрашивай, все равно не скажу, хоть пытай меня каленым железом.
– Да надо больно про дела твои знать! – усмехнулся водитель. – У самого проблем хватает!
– А ты куда это меня везешь? – всполошилась тетка. – Чтой-то ты петляешь… Мне на Введенскую улицу надо!
