— Старик давно точил на нас с братом зуб. Мы были его родными племянниками, сыновьями его родного брата, и конечно, могли претендовать на половину всей Зубовки. Но пока он нас не трогал, мы тоже его не трогали. Прекрасно понимали, что отвоевать хоть что-то у него будет невероятно трудно, если вообще возможно. Особенно с появлением Порфирия, который, надо полагать, помог Захарию подчистить документы таким образом, чтобы о нашем с братом отце там вообще не упоминалось. Полагаться мы могли только на свидетельские показания, а значит, судебный процесс мог затянуться до бесконечности.
Хрупкое равновесие было нарушено, когда Илия случайно обнаружил потайной ход, который вел от их сада в личные покои старца.
— Конечно, я был возмущен. Теперь я понимал, что все истории, рассказываемые о благочестии и праведности Захария, за которую он якобы получил дар прозорливости, не больше, чем прекрасно продуманная рекламная акция самого Захария. Не было у него никакого дара. Уйдя в помещение для углубленной молитвы и общения с Богом, он с наступлением темноты выбирался из молельного дома через свой потайной ход и шлялся по поселку, подслушивая и подсматривая.
Люди, уверенные, что им не стоит опасаться старца, вели себя куда свободнее и раскованнее, чем стоило бы.
— Загорался белый огонь, и мы все наивно полагали, что наступило время свободы, старый черт углубился в молитву, о чем свидетельствовал этот огонь, разжигаемый специально приставленным для этого назареем.
Всякий раз, когда старец удалялся в свои покои, чтобы молиться о судьбах жителей поселка, у молельного дома на специальном возвышении, которое было видно изо всех уголков Зубовки, зажигался белый огонь. Подруги и сами видели этот огонь, так что они хорошо понимали, о чем говорит сейчас Илия.
— Конечно, люди, истомившиеся по нормальному общению, тут же собирались группами и обсуждали свою жизнь. Многое бы им хотелось изменить. Кому-то одно, кому-то другое. А старик, выбираясь через потайной ход, подслушивал и делал для себя выводы. А на другой день еще и наказывал тех, чье поведение ему особенно сильно не понравилось.
Илия обнаружил хитрость старика чисто случайно. Делая обход своего сада среди ночи, когда ему не спалось, он услышал подозрительный шорох с другой стороны забора. Был сезон сбора фруктов. И полагая, что это мальчишки явились воровать у него груши, Илия подпрыгнул и повис на заборе. Каково же было его изумление, когда вместо мальчишек он увидел старца, отряхивающего свою рясу от мелкой пыли и земли.
— Проход за ним был еще не закрыт. Белый огонь у молельного дома горел. И сопоставив две эти вещи, я мигом все понял.
Но самое скверное, что старец тоже понял, что Илия узнал его тайну.
— В тот раз он мне ничего не сказал, попросил, чтобы я держал язык за зубами. Но уже через пару дней состряпал эту историю с Вирсавией. Это была чистая месть с его стороны, но доказать мне ничего не удалось. И нам с Ахель пришлось уехать.
— И вы не пытались рассказать жителям поселка правду о потайном ходе?
— Конечно, мы это сделали первым делом, — произнесла Ахель. — Но каково же было наше удивление, когда на том месте, которое указал Илия, не нашли ничего, кроме плотно утрамбованной земли.
— А где это было?
— Возле грушевых деревьев.
— А-а-а… Теперь дыра находится чуть левее. Шагах в двадцати. Там, где у вас растут яблони.
— Видимо, за два дня старик с помощниками сумели засыпать старый ход, а потом прорыли новый, чуть левее.
— Но тогда мы этого не знали. И в глазах всех жителей Илия оказался наглым лгуном да еще и распутником, — печально произнесла Ахель. — Удивительно, что нас еще не побили камнями, а ограничились тем, что просто выгнали вон. Ну, а мерзкая Вирсавия за свой обман получила заслуженную награду.
— Истинная награда ждет Вирсавию еще впереди, — пообещала супругам Кира. — Я хоть даром прозорливости и не обладаю, зато точно знаю: кто поступает плохо в отношении своих близких, будет впоследствии обязательно наказан. И чем больше вина, тем строже будет наказание.
Худо-бедно позавтракав, все невольно задумались об обеде. Жевать яблоки или листья одуванчиков ни у кого не возникло желания. Но где взять провиант для полноценной трапезы?
— К Вирсавии я больше не сунусь, — предупредила всех Кира. — Ни за что!
А Леся добавила:
— Объедать соседей тоже не очень-то красиво.
— Придется поехать в город и закупить там провизии.
Услышав это, Лисица оторвал голову от экрана своего планшета, в который снова уткнулся, и посмотрел на Киру:
— Справитесь одни?
— А вы?
— Мы с Эдиком останемся.
— Но почему вы не поедете? Развеетесь, отвлечетесь от здешних дел.
— Мы не можем. Хотим проверить одну идею, которая у нас появилась.
— Это может помочь найти Ваньку?
— Безусловно.
— Тогда, конечно, без разговоров. Мы с Лесей возьмем машину и съездим одни.
Илия, который прислушивался к их разговору, внезапно вмешался:
— А что, если Ахель тоже поедет с вами. Вы не против?
— Нет, конечно, место в машине есть, пусть едет.
— Не хочу, чтобы вы одни тратились на продукты, — пояснил им свое желание Илия. — Ведь кушать мы их будем вместе, или я не прав?
— Вы же собирались вечером уехать.
— А теперь уже не знаем.
— Вы передумали? — обрадовалась Леся.
— Будет лучше, если мы дождемся, когда дом вновь станет нашим. Поэтому мы останемся, и нам нужны продукты. С собой мы ничего не привезли.
— Мы с мужем не знали, как нас тут примут, поэтому и не взяли с собой ничего из вещей, — объяснила Ахель. — Но теперь мы останемся до тех пор, пока Леша не перепишет на наше имя наш дом и землю возле него. Поэтому нам нужно все необходимое для жизни.
Так и получилось, что компания из трех женщин тронулась в путь сразу же после завтрака, оставив своих мужчин в поселке решать дела повышенной важности.
Впрочем, молодым женщинам грешно было жаловаться на свою судьбу. Денек выдался чудесный, ярко светило солнышко, на небе не было ни тучки, и погода на всем протяжении пути обещала оставаться просто замечательной. Поездка могла бы стать настоящим удовольствием, если бы не тяжелые мысли о Ваньке, судьба которого до сих пор была подругам не известна.
Внезапно они увидели впереди у обочины старый «жигуль», возле которого суетилась компания из трех подростков. Самый высокий и тощий из них был подругам знаком.
— Это же сынок нашей Вирсавии! — воскликнула Кира. — Мы встретили его сегодня утром у нее на кухне.
— У ребят что-то случилось с машиной. Притормози!
Но Ахель, которая до сих пор хранила молчание, неожиданно горячо взмолилась:
— О, пожалуйста, не надо останавливаться!
Кира, которая уже приготовилась нажать на тормоз, вновь надавила на газ. Они проехали мимо компании мальчишек, которые, надо отдать им должное, никаких знаков, призывающих подруг затормозить, тоже не делали. Они самостоятельно суетились возле своей машины, а взгляды, которые они кинули на проезжающих девушек, были никак не призывными, а скорее какими-то настороженными и даже опасливыми.
Когда группа подростков осталась позади, Ахель наконец выдохнула с облегчением и произнесла:
— Спасибо, что не остановились. Терпеть не могу этого гаденыша!
— Ты это про сына Вирсавии? А за что ты его не любишь?
— За что… Он подлый, двуличный и лицемерный.
— Как его мать?
— Хуже! В десятки раз хуже. У Вирсавии, если поискать, все-таки, я думаю, найдется парочка достоинств. А у ее сына нету ни одного!
Тон Ахель был до того категоричен, что подруги пожелали узнать подробности.
— Но почему ты так думаешь?
— Потому, что знаю!
— Расскажи нам!
Ахель колебалась недолго.
— Он вор! — произнесла она.
— Да ты что? И откуда ты это узнала?
— Оттуда, что он украл у меня одну вещь, которую я потом увидела на его матери.
— И ты ничего не сказала отцу Захарию о делишках его назарея?
— Нет, конечно. Вирсавия — хитрая стерва. Она с самого начала увивалась возле старика ужом. И очень быстро оказалась в числе его любимчиков. Ну, и ее сынок, соответственно, тоже. А у старика была неприятная привычка, он слушал лишь тех, кому доверял. Ну, а доверял он тем, кого любил, или кто был ему симпатичен. Мы с мужем всегда были у него, словно бельмо на глазу. Илия играть по правилам старика отказывался. Так что в конце концов Захария придумал, как ему от нас избавиться.
— И проделал это при помощи Вирсавии. Мы знаем об этом.
Ахель хмуро кивнула:
— И поэтому вы должны понимать, почему я не хочу общаться ни с самой Вирсавией, ни с ее сыном. Да и вообще, как только мы с мужем получим то, что нам причитается по праву, сразу же продадим дом и уедем из этого места навсегда!
