— Ну, преступления все-таки раскрывают, — Ксения задумчиво облокотилась на стол.
— Если «терпила» сам доказуху соберет — тогда да, и потом докладывают — вот мы какие молодцы. Сами ни черта не умеют, все рыщут, где бы урвать... У меня одноклассница, Светка Сачкова, в суде работает, рассказывала... Дела смотрят: ничего не понятно, все за уши притянуто, ошибки грамматические, допросы вообще нечитаемы, протоколы дебильные, половины документов не хватает. На доследование процентов семьдесят дел отправляют. А потом наши журналисты вместе с ментами возмущаются — ах, суд отпустил на свободу, ах, дело закрыли! А они суду, кроме своих бредней, что-нибудь предоставили? Там же любое сомнение в пользу обвиняемого. Я про заказные процессы сейчас не говорю... А у нас, как на ментов посмотришь — вот тебе и лучшее доказательство невиновности подсудимого, сразу сомнение в их словах возникает... Глазки в кучу, ручонки как у снегоуборочной машины — все к себе гребут, рот откроет — вообще туши свет!
— У тебя карикатура выходит...
— Верно, — Денис вздохнул, — а что делать? Других-то нет...
Позвонили в дверь. Пришел Юрий Иваныч и поделился радостью — его ротвейлер снова стал отцом.
— Ты щенком имеешь? Или деньгами? — поинтересовался Денис.
Иваныч замахал руками.
— Ничего не беру, это сыночке для здоровья...
— Ну, тады конечно, для здоровья всем полезно, — Денис хитро взглянул на жену. — Борщ будешь?
— Нет, только поел.
— Кофе, чай, сок? Может, водочки?
— У тебя же нет.
— Конечно, это я так, интеллигента из себя строю, вежливость надо проявить. Ну, а как насчет кофеина в организм забросить?
— Это с удовольствием. Курить можно?
— Юрик, ты прям как не родной. Двадцатый раз бываешь, а все спрашиваешь.
— Как там «человек-торшер» себя чувствует?
— Комбижирик? Нормально, к лампам дневного света готовится, глотать во всю длину будет. Сейчас тренируется...
Ксения выставила чашки и сахар. Денис вскочил.
— Я сам, дорогая, садись, кушай...
— Лучше ты посиди. Еще Юрика обваришь...
— У меня случай один был, — вступил Иваныч, — на пароме в Швецию ходил мэтром, ресторан на верхней палубе, солидно... Туристы богатые. Это в семидесятых было, тогда наши почти не ездили... Сплошь фирмачи. Когда качка, трудно блюда разносить, официант же три-четыре штуки на подносе несет, специально учат на пальцах удерживать растопыренных. Все равно тяжело. А если стопочку принял — совсем. Был у нас Аркадьич такой, маленький, на возрасте, не просыхал никогда... Ну, в тот вечер, помню, макароны были, сверху мясо, соус. Макароны — хорошо, они к тарелке липнут, не скатываются, если поднос отклонишь. Поначалу, кстати, иностранцы не понимали, что это такое, наши макароны, думали, декоративное украшение, типа лепешки, на которых в некоторых странах еду подают... Аркадьич тогда разносил. Уже вроде ползала обслужил, трезвый почти. Тут чего-то качнуло, и он мужику тарелку на грудь вывалил... В принципе, не страшно, бывает. Извинился бы, рубашку тому постирали бы, и все. Но Аркадьич, видимо, что-то недопонял или в мозгу перемкнуло... Он вторую тарелку — хвать, и на голову соседа! Третью — в иллюминатор метнул, макароны по стене размазались. Пикассо! Со стола соусницу схватил и на голову себе вылил. Потом на середину зала вышел, поклонился и говорит: «Шоу, господа!»... Мы там попадали, это ж ЧП... А ничего, иностранцы посмеялись, поаплодировали, никто не скандалил... Аркадьича, правда, после рейса на берег списали, капитан настоял...
— Не повезло мужику. Ему бы в артисты!
— У нас там все артисты были. «Театр нетрезвых миниатюр»...
— Знаю. Три по сто закажешь, так все в один двухсотграммовый стакан влезут. Коктейль «Салям алейкум, контрольная закупка» называется...
— Это еще что! Я в институте учился, ну, комсомольские оперативные отряды всюду были. И у нас точки общепита проверяли, по профилю, с двумя обэхаэсэсниками обычно один наш. Я тоже попал как-то, «Асторию» проверяли. Мне вообще везло, я ж детдомовский, почти во все рейды брали, типа, положиться можно, чувство локтя с детства... Ну, короче, первым меня запустили, в лицо никто не знает... Я сел, заказ сделал, народу — никого... — Адольф решил, что пора проявить дружеское расположение к гостю, и чуть не сковырнул его со стула, — хороший пес, хороший... Так вот, заказ приносит дедок лет семидесяти, он в «Астории» еще с довоенных времен работает... А там — половина порции, не больше... Мне мусоров ждать надо, а их нет чего-то. Сижу, не ем, тарелку кручу, порцию мяса от гарнира аккуратно отделил, чтоб взвешивать удобнее было... и тут вижу: из-за занавески завпроизводством жало свое высунула, посмотрела и спряталась... Мы тошниловку какую-то проверяли, меня тоже первым пустили, вот она и запомнила... Там тоже завпроизводством была... Тут другой официант вылетает, с ним эта баба, в перстнях вся, второй поднос тащит... Подошли, говорят, извините, ошибочка вышла, перепутали тарелки. Ну, вижу, все — раскрыли. Говорю — как же ваш официант перепутал? А это ученик! — отвечают. Я и рот разинул. Как, говорю, ученик, он небось царя помнит... Ладно, порцию взял, а там мяса с полкило, это вместо ста пятидесяти грамм... Во порции у вас, говорю, и что — недостач не бывает? А баба эта, не моргнув глазом, — а мы, если что, сами доплачиваем!.. Я и пошел, только рукой махнул... Их же ничем не пробьешь...
— Это точно, — подтвердил Денис, — дурная страна...
— Опять максимализм, — сказала Ксения. — Юрик же работает...
— Исключения только подтверждают правило. Дай Бог, если у нас одна десятая населения нормально трудится, вот на них все и держится... У нас сейчас как на фронте, две линии окопов — в одной правительство, чиновники и силовики разные, в другой — народ вместе с бандитами, которые, в принципе, часть народа. Ну, кое-кто переметнулся, интеллигенция в первую очередь — их же только сладким куском помани — бегут, повизгивают, у кормушки крутятся... Интеллектуалы, как ни парадоксально, в основном вместе с криминалом, а вшивота эта, актеришки, писаки, «совесть нации» — поближе к власти. Петиции скоро начнут Президенту писать — ах, защитите наше любимое правительство от народа! Было уже, проходили... Правильно сказал партайгеноссе Геббельс: «Когда я слышу слово “культура”, я хватаюсь за пистолет!»
— Экстремизм какой-то... Есть же нормальные люди, — не согласилась Ксения.
— Опять исключения, — Денис отхлебнул чай, — таких очень мало. Чтобы сделать что-то стоящее, время надо и деньги, чтоб о них не думать. Одни стремятся к богатству, другие — к популярности, третьи — как им кажется, заслужить уважение или страх... Все это корыстные побуждения. Из великих людей века можно только Альберта Швейцера, Сент-Экзюпери и Льва Николаевича Гумилева назвать. Все, больше нет.
— А диссиденты? — неожиданно спросил Юра.
— Чего это ты о них вспомнил? И кто из них, например?
— Сахаров.
— Как же! Цукерман просто развлекался. В Горький его, видишь ли, выслали. Да в Горьком крупнейшие институты, он и там работал — Сахаров был секретоносителем высшей категории! И КГБ там за ним не следил, а охранял! А это большая разница. Следить за ученым толку нет никакого, все интересное — у него в голове. В Комитете ребята сильно башковитые сидели, они таким бредом, как слежка за Сахаровым, заниматься бы не стали... Поэтому он и дверь в квартиру не запирал — а чего бояться? При любом варианте через секунду группа сотрудников спецотдела со стволами в его коридор бы залетела. Соседи-то кто были? Правильно, комитетчики... Там группа и дежурила. Таких людей до конца жизни охраняют. С женой ему не повезло. У меня мнение есть, не знаю — правильное или нет, все равно правду вряд ли узнаем, что женщина его — чистой воды подстава спецслужб западных. С первой женой его развела, и началось — протесты, выступления по темам защиты прав человека, в общем — отвлечение от работы. А в смысле создания ядерного оружия Сахаров крупнейшим специалистом был. А так — одна история с червонцами чего стоит!
— Какая история?
— Да Цукерман в «Березку» приперся, товара набрал и на кассе червонцы по курсу выложил, шестьдесят три копейки за доллар... Те обалдели. А он орет, требует, чтоб ему все продали — на червонце-то написано, что золотой эквивалент имеет! Ну, старший той группы, что его в тот день вела, к директору заскочил, перетрещал, и продали в лучшем виде, заходить еще приглашали... Тут сам Сахаров обалдел, его женушка проинструктировала, что в ментовку потащат, мол, готовься, Андрюша! Уже и штатовский консул предупрежден был, что «борца» за решетку кинут. Не вышло! Не удалась провокация, жена его небось вечерком ему скандальчик учинила за то, что тот облажался... И не смотрите на меня так, это на самом деле было.
— Не любишь ты их, — сказал Юра.
— Я не девочка — любить, не любить. Я обоснованный взгляд на вещи уважаю. Дело не в том, кто за что выступает. Если логически доказывает свое мнение — замечательно, я не против. Но если из кормушки жрал, а потом туда плюет — это никуда не годится. У наших гениев современных комплекс собственной значимости и неповторимости. Да их через сто лет и помнить-то никто не будет. Все эти разговоры о непонятости современниками — туфта полная! Если современники не оценили — и следующим поколениям это на фиг не надо. Общество сохраняет только то, что на совесть сделано, в любой сфере жизни.
