Тед пристально посмотрел Мак-Клостоу в глаза.
— Скажу, что мне противно смотреть, с каким ожесточением полицейский преследует Дочь Гор! — отчеканил он. — И еще, сержант, скажу, что Иможен Мак-Картри — гордость Каллендера и благодаря ей мы поколотили доунских «Бульдозеров»! Могу добавить, что только дураки, неудачники и завистники в нашем городе ополчились против нее!
Грубость выпада на мгновение парализовала Мак-Клостоу. Наконец, оправившись от потрясения, он встал и, приблизив к кабатчику побагровевшее от злости лицо, рявкнул:
— Сообщник! Вот кто вы такой! Я закрою ваше заведение, Тед Булит, как угрозу общественному здоровью! А ваше виски так разбавлено, что его не станет пить даже трехлетний малыш!
За спиной сержанта поднялся угрожающий ропот, и кто-то из посетителей громко проговорил:
— Это недоразумение ругает виски и еще смеет называть себя шотландцем! Да откуда, черт возьми, к нам принесло такого наглеца!
Сержант так резко обернулся, будто в ягодицу ему вонзили булавку.
— Кто это сказал? Пусть сейчас же признается, подлый трус, и я вколочу ему эти слова обратно в глотку!
— Прошу вас не устраивать скандал в моем кафе, мистер Мак-Клостоу, — холодно бросил Тед. — Иначе я позову полицию и попрошу выставить вас вон!
— Полицию? Ну вы даете! Полиция — это я и есть!
Тед широким жестом обвел зал.
— В крайнем случае присутствующие здесь джентльмены засвидетельствуют, что вы вели себя совершенно не подобающим полицейскому образом, если, конечно, он не пьян…
— Значит, по-вашему, я пьян?
— Вы уже выпили семь рюмок виски…
— Ну и что?
— Ничего, просто вы должны мне семнадцать шиллингов и девять пенсов!
Еще долго после этого все, кто сталкивался в тот день с сержантом Мак-Клостоу, ломали голову, на что он намекает, обвиняя мисс Мак-Картри в мошенничестве, и почему клянется отречься от собственного имени, если не заставит дочь капитана вернуть ему семнадцать шиллингов и девять пенсов. Томительные часы одинокого бдения ничуть не укротили ярость Арчибальда даже к вечеру, когда он поехал в Пембертон сменить на дежурстве Тайлера, — суперинтендант опасался нового убийства. Мак-Клостоу думал иначе, но очень надеялся, что мисс Мак-Картри совершит еще одно покушение. Арчибальд твердо решил не спускать с нее глаз и застукать с поличным. Для начала он устроит ненавистной врагине трепку, какой она еще не видывала за всю свою собачью жизнь, а потом за шиворот притащит в тюрьму Каллендера, где и предложит Теду Булиту навестить любимую подружку. Какое восхитительное мщение!
Эндрю Копланд вернулся в Перт. Мак-Дугал, подобно кораблю, обреченному затонуть посреди Атлантического океана без всякой надежды на помощь, проникся той удивительной суровостью, что свойственна лишь тем, кто твердо знает, как близок их смертный час. Директор нисколько не сомневался, что и он сам, и его счет в банке безвозвратно погибнут вместе с репутацией Пембертона. Уже и суперинтендант не скрывал, что не испытывает особого желания держать сына в доме, где, судя по всему, преподает один из учеников Томаса де Квинси [10]. Кроме того, кошмарное обращение мисс Мак-Картри с Элисон Кайл почти не оставляло надежды, что магнат джема и король линолеума не заберут детей из колледжа, где с ними так непростительно грубы. Стараясь смягчить удар, Мак-Дугал предупредил Джерри и Элисон, что хочет поговорить с ними после ужина.
Но у обоих молодых людей тоже было далеко не спокойно на душе. Мисс Флора Притчел проговорилась, что на собрании преподавателей их недоброжелательница мисс Мак-Картри требовала отчисления. Поэтому, когда им передали приглашение директора, ни юная Элисон, ни ее возлюбленный не сомневались ни секунды, что Мак-Дугал хочет отправить их домой. И молодые люди уныло бродили вдвоем по бесконечным коридорам Пембертона. Джерри терзала не только перспектива скорого отъезда, но и другие, столь же неприятные чувства. Поэтому молодой человек пребывал в очень скверном настроении. Наконец он остановился и скрестил на груди руки.
— Подумать только, я так хорошо все придумал на воскресенье! И угораздило же нас влипнуть в историю!
Элисон безуспешно пыталась сохранить невозмутимость.
— Вы… ведь не пойдете гулять с другой? — робко спросила она.
— Пока не знаю!
— О Джерри…
В голосе девочки звучало такое отчаяние, что юный Лим тут же обнял ее и стал утешать.
— Я тоже никуда не пойду и составлю вам компанию.
— Правда?
— Клянусь вам, но впредь постарайтесь не охать, увидев, что кто-то обнимается!
— Дайте слово, что любите меня одну, Джерри!
— Да что это с вами?
— В доме, где царит несправедливость, вполне могли украсть у меня и ваше сердце! Предупреждаю вас, Джерри, когда мы поженимся…
Но юноша перебил ее.
— Пока мы еще не женаты, darling… — с самым зловещим видом заметил он. — Если нас выставят отсюда, папочка отправит меня в Сент-Эндрюс, и можно не сомневаться, что ваши родители тут же пристроят вас под опеку тетушки, в Глазго…
— Это было бы ужасно, Джерри…
— Еще бы нет! — с чувством подтвердил молодой человек. — Потому что мы не сможем встречаться, а если я не буду вас видеть, Элисон, то со временем забуду… Разлука разобьет мне сердце, но я не смогу долго любить девушку, которую больше никогда не увижу…
— А вот я буду любить вас вечно, Джерри… Нет, никак нельзя допускать, чтобы нас выгнали отсюда!
— Теперь это от нас больше не зависит, darling…
— Очень даже зависит, если с умом взяться за дело…
— Что вы имеете в виду?
— Я готова забыть о пощечине и идти умолять мисс Мак-Картри не настаивать на отчислении.
— Вряд ли вы чего-нибудь добьетесь, Элисон…
— Ну, если меня постигнет неудача, попробуете вы!
— Неужели вы хотите заставить меня извиняться, после того как она совершенно бессовестным и неожиданным ударом подбила мне глаз, да так, что он теперь почти не открывается?
— Вам придется сделать даже больше, Джерри… Я настолько доверяю вам, что разрешаю охмурить эту Мак-Картри!
— Мне? Мне — любезничать со здоровенной старой козой? Но, Господи Боже, каким же, по-вашему, образом я мог бы заставить ее влюбиться?
— Самое время попробовать «систему» Чарли Бойера! Не вы ли хвастались, будто изучили ее до тонкостей? Ну-ка, как там? Пристальный взгляд и нежное, похожее на воркование голубя, покашливание… Или вы не особенно уверены в себе?
— О, об этом можете не беспокоиться! Но вдруг уродине взбредет в голову кинуться мне на шею?
— Не бойтесь! Я буду рядом!
— Ну да? И вы воображаете, будто я смогу обольщать другую женщину у вас на глазах?
— Я подожду вас за дверью… Ну, идемте?
— Да, но имейте в виду: что бы ни случилось, за все отвечаете вы!
Взявшись за руки, они пошли к преподавательскому коттеджу, но, прежде чем успели добраться до дома, Элисон вдруг замерла.
— Ой, Джерри, и как я раньше не подумала! Ведь работать в воскресенье велел мне О'Флинн! А его убили!
— Ну и что?
— А то, что, раз математик умер, наказание не считается! Там, где он теперь, бедняге, должно быть, все равно, пойду я гулять в воскресенье или нет, верно?
Джерри окинул девушку суровым взглядом.
— И вы посмеете ослушаться мертвого? Захотели, чтобы он являлся вам по ночам и укорял за непослушание?
— О'Флинн был ирландцем!
— Ну, уж как-нибудь шотландские привидения потеснятся и дадут ему местечко!
Констебль Сэмюель Тайлер сказал молодым людям, что Иможен сидит одна в маленькой читальне.
Шотландка нарочно ушла подальше от коллег — ей хотелось подумать. Может, разоблачения Оуэна Риза и спасли ее от следственной тюрьмы, но тем реальнее сейчас выглядела перспектива угодить в морг. А кроме того, Иможен терзали угрызения совести. Шотландка с раскаянием думала, что О'Флинна убили вместо нее, и только из-за дурацкой болтовни за ужином. И зачем понадобилось хвастаться, будто она знает убийцу Фуллертона? Но так или иначе, а теперь у мисс Мак-Картри больше не осталось никаких иллюзий: преступник и в самом деле тут, в Пембертоне, и постарается как можно скорее исправить ошибку, отправив ее следом за ирландцем. Впервые в жизни Иможен усомнилась, так ли уж она проницательна, как ей нравилось думать?
