Поразмыслив, я решила, что мы ведем себя неправильно. Сколько читаешь детективов, и каждый раз удивляешься, почему герои делают кучу глупостей вместо того, чтобы сесть и пораскинуть мозгами. Я всегда подозревала, что причина примитивна — если б мозгами пораскинули на первых страницах, о чем бы пришлось писать на последних? Однако теперь я поняла, что все не так легко. События бегут одно за другим, ты вертишься-вертишься, а времени на размышления вроде бы нет. Но ведь я — математик! Мозги — мое орудие труда, и я просто обязана его применять. Поэтому, вздохнув, я села в кресло и начала думать. И делала это долго, причем с большим удовольствием, пока не обнаружила, что почему-то думаю не о Светиных проблемах, а о том, куда я поеду этим летом отдыхать. Нет, так не годится! Возьму-ка я бумагу и ручку, это поможет сконцентрироваться.
Я достала красивый белый листок и написала заглавие: «Список неприятностей». Но, представьте себе, и тут возникли осложнения! Заглавие я выбрала какое-то слишком емкое. Мне ужасно захотелось начать с рассказа о размере зарплаты, которую выплачивает мне благодарное государство, а в качестве последнего пункта списка я уже прямо-таки видела сообщение о том, что купленный сегодня рис почему-то воняет бензином. Между этими двумя записями я вполне могла бы поместить нечто, не уступающее по длине Большой Советской энциклопедии.
Тряхнув головой, я заставила себя сосредоточиться. Надо поточнее сформулировать заголовок, чтобы отсечь все лишнее, а то я просижу над листком до конца моих дней. И я вставила еще одно слово. Получилось: «Список неприятностей-непонятностей». Это гораздо лучше! И три графы — «неприятность-непонятность», «комментарии», «вывод». Итак, начнем с начала.
«1. а). Света заставила меня пойти вместо нее к рэкетирам.
б). Она хотела создать себе алиби.
в). Лучше б она этого не делала. Украсть ничего не украла, а мы обе будем выглядеть очень подозрительно, если это вскроется. Причем я почти уверена, что Артем не слепой и все про нас знает.
2. а). Света заставила меня пойти вместо нее с рэкетирами в театр.
б). Пришлось, раз уж я выдала себя за нее.
в). Они делали мне странные намеки. И после этого Артем устроился в Светину контору. Может быть, Эдик имел компромат не только на Свету, но и на рэкетиров? Тогда получается, что преступник — Артем, которому они, как лучшему ученику, поручили втереться к Эдику в доверие и взять сейф. А заодно он втирался в доверие и ко мне, считая меня финансовым директором, то есть Светой. И к Свете. Но он в больнице смотрел на нее такими глазами, что я не верю. Хотя перчатка… Но есть еще след! Викин?
3. а). Ночью Юлечка в конторе крутила шашни сразу с двумя охранниками — Костиком и Вадиком.
б). И из-за этой (нет слов, какой) мы не украли Светины документы! Если б мы их в ту ночь забрали, все проблемы были б решены.
в). Может, она нарочно? Ведь могла бы заниматься своим делом не в кабинете Эдика, а, например, в коридоре. Или еще где-нибудь.
4. а). Убили Костика. А меня чуть не задушили. И перед нашим носом обчистили сейф.
б). Или это сделали рэкетиры — возможно, пришли, как и мы, за своим компроматом, Костик их обнаружил, а убивать им не впервой. Или Юлечка, скорее всего, руками уволенного Вадика. Небось в сейфе хранилась куча денег! Или сам Эдик, чтобы замести следы.
в). В общем, ничего не ясно. Зря я оставила на месте преступления список должников, а Света перчатки! Впредь надо быть аккуратнее. Но почему преступники не сбежали, а продолжали крутиться в офисе?
5. а). У меня стащили маринованных крысят.
б). Так им и надо! Жаль, что мне не посмотреть на лица этих гадов, когда они откроют банку.
в). Хотели стащить перчатки убийцы. Значит, перчатки — важная улика. Может, отдать их в милицию? Только Света не разрешит.
6. а). Кто-то перенес труп и подкинул Свете нож.
б). По логике вещей, их двое — большеногая женщина на каблуках (мы видели ее след) и гигантский мужчина (у нас его перчатки). Может, брат и сестра, раз оба такие здоровые?
в). Мужчина все-таки Артем. Других таких нет. А я не верю! Вся надежда на
Вадика. Как бы мне на него выйти?
7. а). На базе отдыха за нами с Настей следили. И нож похитили.
б). Мы проверяли, это не Курицын. И у нас есть фотографии преступных элементов. Точнее, некоторых элементов преступника.
в). Может, это студенты? Ведь больше никого на базе не было. Но зачем им? Их наняли бандиты? Я всегда считала, что студенты относятся ко мне неплохо и смерти мне не хотят. Но перед сессией всего можно ожидать. Они тоже не железные.
8. а). Свету шантажируют.
б). Шантажист и есть убийца, потому что взял документы из сейфа. А вдруг нет? Вдруг они были где-нибудь еще? Или, например, шантажирует Эдик, а убил кто-то другой.
в). Все-таки интересно, кто же это? Надо нам его поймать!»
Вероятно, к этой гениальной идее я прибавила бы еще множество других, но тут зазвонил телефон, и я с радостью бросила листок.
— Слушай, — оживленно заговорила Света, — он, кажется, согласен.
— Кто и на что? — не поняла я.
— Ну, как? Шантажист, разумеется. Я потребовала показать мне документы, чтобы я убедилась, что они у него есть. И он молча положил трубку. А молчание — знак согласия, да?
Я не была в этом убеждена, однако в любом случае покладистость преступника не могла не удивлять. Он просто обязан был в ответ на такую беспрецедентную наглость закатить скандал, а не тихо дать отбой. Ох, что-то здесь не то! Может, он и впрямь блефует? Если у него ничего на Свету нет, можно смело донести на него милиции. Не скрою, мысль об обращении в органы правопорядка возникала у меня довольно часто. Я, как человек, воспитанный во времена застоя, упорно продолжала им доверять, сколько бы ни чернили их средства массовой информации. Более того, несколько раз я даже заходила в свое отделение милиции с желанием рассказать хотя бы часть правды, но дальше желания дело не шло. Мимо шныряли мужчины в форме, удивительно похожие на моих студентов, и я тут же поворачивала обратно. Видимо, это профессиональное заболевание — большинство мужчин кажутся мне вылитыми моими учениками, а опыт учит, что доверять ученикам нельзя.
На следующий день Света в очередной раз заявилась ко мне на экзамен, приведя в состояние полного ступора и без того деморализованных сессией студентов. Действительно, вспоминать теорему о базисе из собственных векторов для самосопряженного оператора и при этом видеть, как очаровательная блондинка в обтягивающей кожаной юбочке оперлась о стол твоего преподавателя, выпятив и без того вызывающий зад — не многого ли я требую от несчастных? Понятно, что от одного из этих двух занятий моим ученикам придется отказаться — и вы, я думаю, не сомневаетесь, каков был их выбор.
А Света выпятила свой почти неприкрытый зад вовсе не из изощренного коварства. Она упорно совала мне листок бумаги, содержащий абсолютно непонятные записи, и требовательно спрашивала: «Теперь ты убедилась? Убедилась?»
— В чем? — поинтересовалась я, когда она несколько успокоилась.
— У этого убийцы и впрямь мои бумаги. Значит, я должна ему заплатить.
— Ты хочешь сказать, что эта филькина грамота и есть то, ради чего ты затеяла весь сыр-бор? — опешила я. — Из-за этой писульки я пошла на преступление?
— Много ты понимаешь! В общем, ничего не поделаешь. Я ему заплачу.
— Чем? — ехидно осведомилась я.
— Продам квартиру.
— Не продашь. И оба вы с твоим покладистым шантажистом малоразвитые люди. У тебя ведь прописана твоя дочка, да?
— Разумеется.
— Значит, номер не пройдет. Есть такой закон, по которому нельзя ухудшать жилищные условия несовершеннолетних. Между прочим, закон направлен против таких, как ты, эгоистичных матерей. Чтобы продать квартиру, где прописан ребенок, требуется справка из роно, что он получит не меньшую жилплощадь. А тебе такой справки не дадут.
— Выдумываешь! — предположила Света. — Первый раз слышу.
— Я тоже, но это правда. Вчера мне звонила Маша и жаловалась на жизнь. Она у меня теперь бомж. Дети ее сестры прописаны в ее квартире, а она в квартире сестры. Это давно так вышло, я уж не помню, почему. И теперь они хотят перепрописаться так, как на самом деле. И им не разрешают, поскольку это нарушает права детей. В результате Машу сейчас выписали вообще, а детей временно прописали в какое-то фиктивное место. В общем, я ничего не поняла, однако закон какой-то точно есть. И постоянно требуют новые справки, а за каждую дерут деньги.
— И что же мне делать? — понурилась моя подруга. — Ведь этот шантажист не блефует. Он действительно может меня подставить.
— Скажешь ему правду. Что и рада бы продать квартиру, да не можешь. Интересно, как он среагирует? Он ведь у тебя покладистый. Или нет! Придумала! Ты скажешь, что есть одно препятствие, но это не телефонный разговор. Что ты должна встретиться с ним лично и тогда все объяснишь.
