– Стоп! Так это, выходит, на тебя никакой маньяк не нападал, когда я у матери был? – вытаращил глаза Дуся.
– Господи! Ну, конечно, же нет! Стала бы я тебя дожидаться! И тех, помнишь, которые в кухню врывались, самые первые, тоже ненастоящие были, наши же, из отцовской охраны. У них учения были, ну и тебя заодно проверили, на боевитость духа, так сказать. Крепкие же у тебя нервы оказались!
– И никакого ритуала, или как там, праздника «Семи ударов» не было? – не мог поверить Дуся.
– Ну какой праздник? Конечно, не было. Просто я хотела разбудить в тебе злость. Ну что же ты все время как мякиш для беззубых?
– И что? Выходит, все это приключение с гибелью Плюшкиной – сплошной театр? Это же надо, такую декорацию устроить! И тебе на работе поминки организовали, и…
– Никто ничего не организовывал, неужели непонятно?! Ситуация просто вышла из-под контроля! Я всерьез испугалась, когда с Ириной такое случилось! – в голос рыдала Ксения. – Но ведь у нас ничего криминального и в мыслях не было! Она должна была тебя только отходить ремнем, а потом оставить одного. А еще лучше, если бы ты взбрыкнул, взбесился, обозлился. Но ведь ничего такого у тебя и в помине не было! Ты как тюфяк приполз домой и бухнулся в кровать! А Ирина погибла! А теперь еще и папа!
Дуся молчал. До него по микронам доходило то, о чем ему поведала Ксения.
– Так выходит, что ты мне, страшно сказать, сестра, так, что ли? – наконец справился он с языком. – И никаких деток у нас не будет? И первую девочку мы не назовем Липочкой?
– Да я лучше повешусь! – не удержалась сестрица.
– А как же остальные жители дома, работники? Они что же, все знали?
– Они знали не все. Конечно, то что Алекс мой отец, им было ведомо – Марфа Николаевна у нас работает больше десяти лет, а вот то, что ты нам родственник, для них неизвестно. И ведь согласись – они ни разу не проболтались.
– А я-то дурень… Все правильно… и с маньяками… То-то я смотрю, ты больше ни разу об этом не заикалась. Да уж… Интересно знать, а почему же ты отца все время Алексом звала?
– Да его все друзья так зовут. А как мне его было звать – папой? Но вот… сейчас… некого звать ни Алексом, ни папой, – снова разрыдалась Ксения.
– Господи! Так это Алекс мой отец! Все по индийскому сценарию! Джимми, Джимми, ача, ача! – глупо задергался Дуся, вращая животом, как танцор диско. Потом опомнился. – С ума сойти! А почему он ко мне относился так неласково? Мог бы и прижать хоть раз к родной груди!
– Чтобы ты тут же стал деньги клянчить, да? Между прочим, он на тебя очень рассчитывал. Он тебе хотел передать один из своих магазинов. А вот… теперь…
– Не передаст, да? – огорченно спросил Дуся и тут же устыдился.
«Странно, я же вот к нему заходил, этой ночью! И ничего – он так тихо спал, красиво, даже не храпел», – чуть было не ляпнул Дуся, но вовремя прикусил язык.
Кто его знает, как там события повернутся. Он-то ведь никого не убивал, а поди потом, докажи!
– Ксения, а когда отец умер?
– Говорят, что точно сказать не могут, но где-то от одиннадцати до двух.
– С ума сойти! Так это что же – в доме полно народу, а он даже на помощь позвать не мог? – поразился Дуся.
«Значит, я видел его уже мертвым!»
– Кто-то же должен был слышать! – никак не мог он уняться.
– Он… может быть, даже звал, но… стены там в его спальне… звуконепроницаемые… Он сам такие заказывал. Не хотел, чтобы как в коммуналке – в подвале чихнули, а на чердаке доброго здоровья желают.
Ксения уже не плакала, только судорожно всхлипывала, все так же прислонясь к круглому плечу Дуси, а тот лихорадочно терзался вопросом «Что делать?».
– Нет, а чего это Люся с Марфой Николаевной слиняли?! – вдруг возмутился он. – Кто нам помогать будет?
– Никто, – презрительно поморщилась Ксения и отлипла от плеча. – Сами уже не маленькие.
– А! Я понял! – радостно захлопал в ладошки Дуся. – Это вы снова так придумали, чтобы я скорее мужчиной стал, да? Ты знаешь, а мне говорили о более заманчивом способе, как мужиком сделаться!
– Представитель дуракообразных! Здесь все по-настоящему… к глубокому сожалению. Кстати, я хотела тебе сказать, если хочешь, можешь смело возвращаться домой. Кто его знает, может быть, гадалка права и здесь в самом деле пахнет смертью…
Дуся пошвыркал носом, принюхался, ничем таким не пахло. И потом, если даже верить гадалке, то его богатство здесь рядышком – в Голубых Мечтах. Так зачем же он поедет домой? Нет, его место отныне здесь. И черт с ним, с магазинчиком, который так и не успел ему переписать Алекс… тьфу, черт, отец! И не надо, но он не может бросить сестру. Дуся выпятил живот колесом, выгнул шею и уверенно прошагал по комнате.
– А охранники? Они где? – спросил он уже совсем другим голосом – уверенным и зычным.
– Они… здесь. Они сказали, что им все равно, чем тут воняет, лишь бы платили… – растерянно произнесла Ксения. – А ты их… уволить хочешь?
– Пока нет. Значит, так – расследование с Плюшкиной я закончил, преступника нашел, теперь будем разбираться, кто нас с тобой сиротами сделал.
– Подожди-ка! – подпрыгнула Ксения. – То есть как это – нашел? Ты узнал, кто убил Ирину?
– Пойдем-ка, сестрица, в столовую. Что-то есть хочется. А там переговорим. Разговор у нас долгий предстоит.
Ксения есть совсем не хотела, но если брат сказал, что все вызнал, значит, надо все бросить и бежать кормить его завтраком. Так, глядишь, они в два дня и убийцу отца найдут. Хотя отца все равно не вернешь, да и никто им не сказал, что его убили.
В огромном холодильнике было полным-полно запасов. Наверняка. Но он был заперт – Марфа Николаевна все же допросилась Макса повесить замок от Дуси, и ключ, конечно же, увезла с собой.
– Придется дверь ломать… – почесал в затылке Дуся. – Пошли к охране, у них, может, топор найдется.
Топор не понадобился, потому что возле дверей уже выла во весь голос повариха, а позади нее маячила тощая фигура Люси.
– Ксюшенька! Детонька моя! – припечатала девчонку к широкой груди Марфа Николаевна. – Это куда же теперь тебе деться, а? Это кто же нас теперь защитит-то, а? Это как же мы без кормильца, а?
– Теперь я – кормилец! – вздернул головой Дуся.
– Да ты-то, уж конечно! – махнула на него рукой повариха. – Сам первый все и сожрешь! Кормилец он!
– Марфа Николаевна! – строго оборвала ее Ксения. – Это мой родной брат, сын Александра Ивановича! Поэтому относитесь к нему с должным почтением.
– Брат… ах ты, матушки… – подкосились ноги у поварихи, но она взяла себя в руки и снова кинулась было в двери, однако на полпути передумала и встала к плите.
– Ох! А я так сразу сообразила, что он вам родственник! – расплавилась в улыбке Люся и принялась пристраивать свой стул поближе к Дусе. – Мне вот Марфа Николаевна еще говорит, пойдем, дескать, назад, бог с ней, с гадалкой, как там наша Ксюша одна справится, а я ей, мол, там же Евдоким! Он же так на хозяина похож! Вот прямо, как чувствовала!
– Это как же… Александра Ивановича… угораздило… И кто бы мог подумать, что от такого орла эдакое недоразумение может народиться… – бубнила себе под нос Марфа Николаевна и суетилась возле холодильника. – Так это чего ж, Ксюша, замок-то обратно отрывать, что ли?
Ксюшу, как и Дусю, волновал другой вопрос.
– Марфа Николаевна, вы с завтраком поторопитесь, а мы пока… Поговорить нам нужно, – потянула брата за рукав Ксения.
– Ага, и я с вами, – поднялась Люся. – А то мне чего-то жутко одной в доме убираться.
Ксения поняла, что сейчас не время для разговора, и подалась в комнаты вместе с Люсей. Дуся, собрав все морщины на лбу, уселся к телефону и принялся названивать куда только можно – требовалось организовать похороны. Незаметно подошла Ксения и подсунула ему под руку записную книжку отца, все же друзья у Александра Воротилова были довольно могущественные люди, и их помощь была как никогда кстати.
Следующие дни понеслись как титры в американском кино. Толпы людей, венки, цветы, побелевшее, чужое лицо Алекса в гробу, слезы Ксении, слезы Марфы Николаевны, слезы Люси, слезы, слезы, слезы… Горе вымотало всех. На третий день после похорон Дуся толкался возле спальни Ксении и прислушивался к слабым всхлипам, доносившимся из-за двери. Девчонка уже который день только и делает, что плачет, и никого не хочет видеть, и никого не запускает. Дуся уже как ни уговаривал, да только все впустую. Вот и сейчас – топчется, топчется, а Ксения только всхлипывает.
– Она не откроет, – появился на этаже Толик.
– Посмотрим… – загадочно произнес Дуся и пошагал вниз. – Толик, давай за мной, чего копаешься?
Охранник засеменил следом. Вдвоем с новым хозяином они притащили к окну Ксении здоровенную старую лестницу, и Дуся, проверив крепость перекладин, пополз вверх. Он страшно боялся высоты. Всегда. Еще давненько матушка, не зная, как освободить сына от армии, принеслась домой вспотевшая и радостная:
