Катя медленно шла по тротуару и думала о том, почему некоторым людям так нравится портить другим настроение.
«Кажется, я не сделала этой Матросовой ничего плохого. За что она так на меня?»
Она еще немножко подумала и пришла к выводу, что капитан Матросова не любит свою работу и поэтому злится на всех людей, чье занятие кажется ей более интересным, более увлекательным.
В это время рядом с Катей притормозила блестящая черная машина.
– Здравствуйте, Екатерина Михайловна! – окликнул ее вежливый, довольно приятный голос.
Катя вздрогнула и обернулась. Из опущенного окна машины выглядывал улыбающийся мужчина. Он был одет в черный костюм и белую рубашку, глядел приветливо и манил к себе.
«Боже мой, – подумала Катерина, – что за наказание! Снова кто-то по мою душу! Неужели Люсьену снова от меня что-то понадобилось? Нет, это кто-то чужой, наверное, из этих в черном…»
Ей совершенно не улыбалось разговаривать сейчас ни с кем: ни с посланцами культурного атташе, ни с людьми в черном. Катя бросилась в сторону. Еще немного, и она добежала бы до подворотни, в которой можно было скрыться от преследователя, но он и не думал гнаться за ней. Он просто крикнул ей вслед:
– Разве вы не хотите узнать о судьбе Валентина Петровича?
Катя застыла на месте, как будто ее остановила пуля. Она повернулась и на негнущихся ногах вернулась к черной машине.
– Что… что с ним случилось? – спросила она, с трудом шевеля губами. Рот неожиданно пересох, а сердце билось где-то в левой пятке.
– Садитесь, – мужчина широко улыбнулся и распахнул перед ней дверцу машины, – садитесь, я вам все расскажу!
– В машину не сяду! – вскрикнула Катя и попятилась. – Вы меня обманываете! Это ловушка!
– Ладно, как хотите, – искуситель прикрыл дверь, но не до конца, – но тогда вы ничего о нем не узнаете.
– Хорошо же. – Катя шагнула вперед, как будто бросилась в ледяную воду. – Будь что будет, я должна о нем узнать!
– Правильное решение. – Мужчина улыбнулся ей еще шире и подвинулся. – Я знал, что вы решительная женщина.
Катя плюхнулась рядом с ним на сиденье и повернулась, ожидая продолжения:
– Говорите! Я хочу знать правду! Что с ним?
– Вы уверены, что вы хотите это знать? – с сомнением проговорил мужчина. – Это может вам не понравиться.
Катя схватилась за сердце.
– Говорите! Говорите мне все! Неизвестность еще хуже, чем любая, даже самая страшная правда!
– Не говорите потом, что я вас не предупреждал, – и с этими словами незнакомец положил Кате на колени большую цветную фотографию.
На этой фотографии был ее муж, профессор Валентин Петрович Кряквин. Ее дорогой муж Валек. Но в каком виде!
Профессор был, можно сказать, голым. На нем были выцветшие холщовые шорты, поверх которых красовалась кокетливая юбочка из пальмовых листьев. Тело профессора украшал бело-красный узор. А еще Катин муж выглядел удивительно худым. Валентин Петрович и прежде не страдал избыточным весом, но теперь он походил на обтянутый загорелой кожей скелет из школьного кабинета биологии. Впрочем, это все было понятно и совершенно объяснимо, ведь профессор Кряквин, насколько это было известно его жене, в настоящее время кочевал по дебрям Африки с одним из диких племен.
Непонятно и страшно было другое.
Профессор находился за решеткой.
Он смотрел на Катю сквозь толстые бамбуковые жерди, обвязанные просмоленными канатами.
Валентин Петрович сидел в клетке, как обезьяна или хищный зверь в провинциальном зоопарке!
– Боже! – воскликнула Катя и уронила фотографию.
Она тут же наклонилась за ней, ударившись о приборный щиток машины, но не обратила на это внимания. Подняла драгоценную фотографию, прижала ее к груди и повернулась к водителю, ожидая от него объяснений. По Катиным щекам текли крупные слезы, подбородок мелко дрожал.
– Я же говорил, что вам лучше этого не знать, – протянул мужчина, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Я же говорил, что вам не понравится!..
– Где он? Что с ним? – выдохнула наконец несчастная женщина. – Он в плену у дикарей?
– Скажем так, не совсем у дикарей, – неопределенно качнул головой этот ужасный человек. – Более того, я скажу вам одну вещь. Вы можете помочь своему мужу, облегчить его участь и открыть ему путь к свободе.
– Говорите, что я должна сделать! – воскликнула героическая Катерина, неожиданно почувствовав себя всеми женами декабристов сразу.
– И куда же, интересно, запропастилась Катерина? – раздраженно проговорила Жанна, взглянув на часы. – Наверняка запилила в какое-нибудь кафе и снимает стресс заварными пирожными.
– Что ты ее все время шпыняешь? – вступилась Ирина за отсутствующую подругу. – А вдруг ее до сих пор допрашивает эта пуленепробиваемая Александра Матросова?
– Да знаю я ее, – отмахнулась Жанна. – А пилю я ее для ее же блага. Если ее не пилить, она вообще ни в одну дверь не войдет.
Жанна была страшно зла на весь мир, потому что, пока они с Ириной ходили в фирму «Аргамак», важный клиент позвонил и сообщил, что отменяет встречу. Это могло означать только одно: он обратился к другому нотариусу, а стало быть, Жанна упустила выгодного клиента. Ирина уже выслушала все, что Жанна имела сказать по этому поводу, и теперь подруги молчали.
Неожиданно зазвонил телефон.
– Наверное, она объявилась. – Ирина сняла трубку.
Однако звонила вовсе не Катя.
– Это Померанцев, – раздался в трубке бодрый голос профессора. – Извините, что звоню вам, Ирина, но я отыскал у себя только ваш телефон.
– Здравствуйте, Сергей Леонидович!..
– Дело в том, что я вспомнил одну важную вещь, касающуюся нашего последнего разговора. Но я не хотел бы говорить об этом по телефону. Если можно, я к вам приеду. Если, конечно, это удобно…
– Разумеется, удобно! – Она положила трубку и объявила: – Сейчас приедет профессор. Профессор Померанцев, тот, из Африки…
– Так я, может быть, лишняя? – усмехнулась Жанна. – Я могу уйти.
– С ума сошла! – Ирина вспыхнула. – Он же старик!
– Не такой уж старик, если вспомнить, как ловко он в одиночку разделался с тремя крепкими «аргамаками». А небось он знаком и с негритянской сексуальной магией…
– Прекрати, Жанка! С тобой просто невозможно! Всегда об одном и том же!.. Он вспомнил что-то важное насчет тех камней, но не хотел говорить по телефону.
Профессор появился через полчаса. Оглядел комнату и озабоченно спросил:
– А где Екатерина Михайловна?
– Сами теряемся в догадках, – пожала плечами Ирина.
– Ну да ладно. – Сергей Леонидович уселся в кресло и положил руки на колени. – Видите ли, дамы, память – сложная штука. Ведь как иногда бывает: какая-то деталь ускользает из памяти, и нужен внешний толчок, чтобы снова ее вспомнить…
– Нельзя ли ближе к делу? – прервала профессора Жанна.
Ирина толкнула ее локтем и уставилась на профессора преданным взглядом студентки, которая изображает предельное внимание. Сергей Леонидович покосился на Жанну и продолжил:
– После нашего разговора я вышел на улицу и увидел переходящего улицу слепого с белой тростью…
Жанна тяжело вздохнула, но промолчала, увидев, как Ирина за спиной профессора показывает ей кулак.
– Не беспокойтесь, я уже подошел к сути дела. Эта белая трость заставила меня вспомнить ту ночь, о которой я вам рассказывал. Ночь, когда земля тряслась под ногами, а к нашей палатке пришел жрец из святилища милонго. Хранитель унга вароси.
– Да-да, мы помним эту душераздирающую историю, – не удержалась Жанна.
– Так вот, – профессор повысил голос, – я вспомнил, что жрец тоже опирался на посох.
– Понятное дело. – Ирина кивнула. – Вы же говорили, что он был при смерти, еле шел, вот и взял палку, чтобы на нее опираться.
– Нет, дорогие дамы, это была не простая палка. Это был резной посох, покрытый письменами. Посох-послание!
– Что? – не поверила Жанна своим ушам.
– Не удивляйтесь! На ранних стадиях развития письменности очень часто дорожные посохи использовали как письмо. На такой палке вырезали клинописными или другими значками текст послания, а потом почтальон брал палку в руки и отправлялся в путь. Удобно – и текст не забудешь, и опираться при ходьбе можно. Так вот, посох жреца был именно таким письмом. Правда, письмена на посохе были настолько старыми, что ни я, ни Валентин Петрович не смогли их сразу прочесть. Хотя мы особенно и не пытались, не придали этому большого значения. А теперь я думаю, что на посохе могло быть написано что-то важное и что жрец не случайно принес его нам.
– И что это нам дает? – разочарованно протянула Ирина. – Ведь этот посох остался там, в лесу. Даже если он не сгорел в том лесном пожаре, найти его в бескрайних джунглях труднее, чем иголку в стоге сена.
– Вот и нет! – Сергей Леонидович многозначительно округлил глаза. – Валя… Валентин Петрович взял этот посох с собой. Он опирался на него в дороге и положил в свой багаж, возвращаясь в Россию. Может быть, он сделал это не случайно, а под воздействием внушения жреца? Вполне вероятно, что этот посох сейчас в его квартире.
