– Осторожнее ты! – Ирина торопливо подхватила ключ и больше его Кате не давала.
В свертке еще был небольшой картонный прямоугольничек. Катькины рыжие невыщипанные брови поползли наверх.
– Что это такое?
– Эх ты, – вздохнула Ирина, – сразу видно, никогда в учреждении не работала, где нужно отсиживать от звонка до звонка, с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Пропуск это, на какое-то предприятие, вон, видишь, написано: «НИИ Промстройсбытспецтранс».
– Ой! – вздрогнула Катя. – Какое длинное название! Без подготовки не выговорить! Что оно означает?
– Это совершенно неважно, – отмахнулась Ирина, – вот тут смотри, фамилия и фотография.
Пропуск был на имя Туфлина Юрия Петровича, с фотографии смотрел на подруг молодой еще человек с неестественно вытаращенными глазами. Впрочем, возможно, так казалось из-за плохого качества снимка.
– Кому понадобилось прятать старый пропуск? – удивлялась Катерина.
– Тому же человеку, который пытался этот пропуск найти, – ответила Ирина, – а, возможно, не пропуск ему был нужен, а этот ключ.
– Но мы никогда не узнаем, какую дверь этот ключ открывает, – расстроилась Катя, – и мой Валек…
– Не ной! – прикрикнула Ирина. – Дай подумать.
Она внимательно рассматривала кусок старой газеты, в который был завернут пропуск. Названия не сохранилось, однако в уголке Ирина прочитала дату выпуска газеты – 13 ноября 1999 года. И еще карандашом там было нацарапаны цифры: 16.15.
– Почти шестнадцать лет назад, – протянула Ирина, – тогда все ясно. Кто-то положил это в тайник шестнадцать лет назад. А потом уехал или пропал куда-то. А когда вернулся, то, естественно, понятия не имел, что комод в коридоре стоит совсем не тот. Когда он попытался в тайник попасть, его бабка засекла, он с перепугу ее ящиком приложил. И тайника никакого в комоде, понятное дело, не нашел.
– Все ясно, что ничего не ясно, – насмешливо перебила подругу Катя, – кто это такой? Раз он тайник в комоде сделал, значит, имел к этому комоду доступ. Жил он, что ли, в этой квартире
много лет назад? И вообще, Ирка, ты как хочешь, а с меня на сегодня хватит! Времени девятый час, я устала и есть хочу!
Ирина поглядела Кате в глаза и поняла, что сегодня она от нее уже ничего не добьется.
– Настал момент обратиться к генеральше Недужной, – вздохнула Ирина утром, – уж она-то точно знает, кто тут жил в 1999 году. И самое главное – все помнит. У нее память, как у отдела кадров.
– Легко сказать… – протянула Катя, – как ты это себе представляешь? Просто так к ней не зайдешь, учитывая наши с ней отношения. И вообще, ты же ее видела, знаешь, какой у нее характер…
– А что такого? Придешь, скажешь, что твой муж ей привет передавал.
– Из тюрьмы? – хмыкнула Катерина. – И самое главное: как мне ее называть? Гражданка Недужная? Слишком официально. Товарищ генеральша? Вообще глупо. А имени-отчества ее никто не знает.
– Как же к ней соседи обращаются? – удивилась Ирина.
– А к ней никто и не обращается, – ответила Катя, покосившись на дверь. – Это ни к чему, кроме хамства и неприятностей ничего от нее не дождешься. Она сама ко всем обращается и, на мой взгляд, слишком часто…
В это время дверной звонок негромко задребезжал.
– Ой, – Катерина заметно побледнела. – Наверняка это генеральша! Ты видишь, что она за человек? Стоило о ней заговорить – и она тут как тут! Наверняка она умеет мысли читать!
– Да чего ты боишься? – Ирина шагнула к двери. – Мы же сами хотели с ней поговорить, так что если это она – это очень удачно… Но только мне кажется, это не генеральша, больно уж звонок скромный!
И действительно, на пороге стояла не генеральша Недужная, а бледное запуганное создание с кожаной сумкой на боку.
– А это Люся, наш почтальон! – с облегчением узнала вошедшую Катя. – Здравствуйте, Люся! Что принесли?
– Да, вот квитанцию за квартплату, – едва слышно прошелестела женщина. – И письмо Валентину Петровичу…
– Люсенька, да зачем же вы поднимались, – огорчилась Катя. – Вам же тяжело! Опустили бы в ящик…
– Да мне не трудно, – отозвалась почтальонша. – А письмо какое-то заграничное, важное, наверное…
– Ерунда, – отмахнулась Катя. – Ничего важного… сообщают мужу об очередной международной конференции по вопросам африканских языков, на которую он в любом случае не поедет.
Она протянула женщине пятьдесят рублей, которые та в крайнем смущении спрятала в карман форменной куртки.
– Люся! – Ирина вдруг оживилась. – Вот вы-то нам и нужны! Вы ведь всех в этом доме хорошо знаете. Вы, наверняка, знаете имя и отчество генеральши Недужной!
– Конечно, – почтальонша перевела взгляд на Ирину и уважительно проговорила. – Эпопея Кондратьевна…
– Как? – изумленно переспросила Ирина.
– Эпопея Кондратьевна, – повторила Люся.
Едва за почтальоншей закрылась дверь, подруги переглянулись и дружно расхохотались.
– Вот так живешь ты, Катька, можно сказать, рядом с человеком, – проговорила Ирина, отсмеявшись, – и ничего о нем не знаешь. Даже самого главного! Не знаешь даже, что зовут твою соседку Эпопеей!
– А вот мне интересно, как ее муж называл, – задумалась Катя. – Эпопой? Эпопоч- кой?
– А я так думаю, что он к ней обращался исключительно по фамилии. Как и она к нему. Она его называла – «товарищ Недужный», он ее – «товарищ Недужная»… или в самом крайнем случае – «моя генеральша».
– Ну, во всяком случае, теперь мы знаем, как к ней следует обращаться!
Генеральша, конечно, была дома. Более того, едва Катя прикоснулась к кнопке звонка, она тут же распахнула дверь, как будто стояла прямо возле нее в ожидании гостей.
– Екатерина Михайловна! – проговорила генеральша с неожиданным радушием и даже улыбнулась, продемонстрировав полный рот золотых зубов.
Катя, которую радушный прием соседки несколько насторожил, попятилась, но Ирина перехватила ее и подтолкнула в спину.
– Вот, Эпопея Кондратьевна, – начала Катя, смущаясь и робея. – Мы с подругой хотели у вас кое-что спросить…
– Вы проходите, проходите! – пригласила их Недужная. – Не на лестнице же разговаривать!
Подруги переглянулись и вошли в квартиру суровой генеральши.
– Проходите, проходите! – повторяла та, подталкивая их и умело направляя в сторону кухни.
– Интересно, что ей от нас нужно? – прошептала Катя, покосившись на оживленную генеральшу. – Она на себя не похожа! Просто как будто подменили человека!
– Это мы сейчас выясним, – так же шепотом ответила Ирина. – Главное, узнать от нее то, что нам нужно!
Втолкнув подруг на кухню и отрезав им путь к отступлению, генеральша уставилась на Катю, как волк на Красную Шапочку, и осведомилась:
– Ну, как Валентин Петрович?
– Хорошо, – растерянно пробормотала Катя, не ожидавшая такого вопроса. – Но мы, вообще-то, хотели у вас спросить…
– А суд скоро будет? – перебила ее генеральша.
– Не скоро, – отрезала Катерина, которая быстро пришла в себя. – Следствие еще не закончено, есть много невыясненных вопросов…
– Чего уж там неясного! – осклабилась генеральша. – Если я его сама видела!
– Я больше не могу здесь находиться! – прошептала Катя, повернувшись к Ирине. – Я ее сейчас чем-нибудь огрею, чтобы уж сразу Килькин вел два следствия!
– Мы сюда зачем пришли? – напомнила ей Ирина.
– Эпопея Кондратьевна! – попыталась Катя перехватить инициативу. – Вы не помните, у Мурзикиных лет шестнадцать назад не гостил родственник или знакомый? Молодой человек по фамилии Туфлин?
– Туфлин? – Генеральша, у которой уже вертелся на языке следующий вопрос, задумалась.
– Юрий Петрович, – подсказала ей Ирина.
– Ах, Юрочка! – Недужная засияла. – Ну как же! Очень милый молодой человек… Встретит на лестнице – обязательно поздоровается, спросит, не нужно ли донести сумки или еще чем-то помочь…
– А кем он приходился Мурзикиным? – продолжила Катя расспросы.
– Кажется, племянник… – неуверенно ответила генеральша. – Он у них прожил несколько месяцев. Потом случился этот скандал… Мария Николаевна так переживала, так переживала!
– Какой скандал? – переспросила Ирина, насторожившаяся, как почуявшая след гончая.
– Ну как же! Юрочку посадили! Он оказался вором-рецидивистом! Такой скандал! Весь дом гудел, как пчелиный улей!
– Скорее, как осиное гнездо, – саркастически заметила Ирина.
– У таких приличных людей племянник – рецидивист! – продолжала генеральша, не расслышав ее реплики. – Хорошо, что я никогда не пускала его к себе в квартиру! Вот я и хотела вас спросить, – генеральша снова попыталась вернуть себе инициативу, – если Валентина Петровича посадят, что будет с его квартирой?
– В ней поселится африканский шаман со своей семьей, – мрачно ответила Катерина, – у него восемь жен и сорок человек детей! Как раз сегодня от него письмо пришло, уже вещи собирает!
