Омлет с ветчиной и сыром, блинчики (упаси бог купить готовые, один раз я попробовала – такого наслушалась!), сырники с вареньем и сметаной или же вареники с творогом. Гречневую кашу удавалось его уговорить съесть, только если щедро полить ее грибным соусом. Оладьи с медом, блины с тремя разными начинками, как на Масленицу. А потом большой калорийный бутерброд и пол-литровая чашка кофе с сахаром и сливками.
Я вспомнила и ужаснулась. А он все это употреблял – еще бы, мужчина едет на службу! Ей-богу, можно подумать, что он уходит на весь день в поле пахать или косить!
Да Володечке после такого завтрака надо было только до работы доехать, а там уже секретарша наготове с кофеваркой. И ланч в два часа дня в ресторане – это святое. А там уж я жду дома с полным ужином из четырех блюд – должен же человек, придя с работы, нормально поесть!
Интересно, кто ему подавал завтрак все эти пять месяцев? Что не Ольга – это точно. Неужели мой бывший муженек научился сам жарить яичницу?
Стало быть, в девять они уехали – каждый на своей машине. Володька весь день был на виду, а Ольга, по его словам, уехала по делам и звонила ему в два часа дня на мобильный – сказала, что болит голова и она едет домой отлежаться. То есть в два часа дня она еще была жива – так утверждает мой бывший, и следователь Кудеярова уж, наверное, проверила звонок.
Но по словам фермера Пал Палыча, а он не станет врать, незачем ему это, он видел Ольгу здесь в двенадцать часов. Значит, она зачем-то вернулась домой, а Володьке об этом ничего не сказала. Впрочем, я поняла, что положение ее в фирме было вольное – что хотела, то и делала, вот за это небось ее рядовые сотрудницы терпеть не могли! Что мне как раз на руку.
– Пал Палыч, – я тронула фермера за руку, – а вы точно знаете, что это она была, ну, та женщина, что в доме жила?
– А как же! – Он даже обиделся. – Хоть я с ней мало общался, но в лицо помню. И машина ее, красный «Пежо». Мы как с тобой с ней стояли, я помогал с воротами, она еще руку прищемила, ругалась. Даже удивительно – такая вся из себя дама, а ругается как сапожник!
Что-что, а это Ольга умела – я вспомнила, как она вела себя в ресторане.
– Сильно прищемила? – оживился дядя Вася.
– Ну, вроде бы да, кожу содрала, даже кровь показалась…
– Какая рука? – деловито спросил дядя Вася.
– Левая, вот тут, – фермер потер основание мизинца.
– На себе не показывайте, – машинально заметила я.
Тут «жигуленок» наконец завелся, и мы уехали, потому что Пал Палыч уже смотрел с подозрением – слишком много вопросов мы задавали.
Всю дорогу дядя Вася молчал, прикидывая про себя, как бы половчее сообщить про наши наблюдения милиции, а я волновалась, как там Бонни. Он отпустил меня утром с огромным скандалом, понадобилось вмешательство дяди Васи, который вытолкал меня из гаража во двор и провел с Бонни суровую мужскую беседу. Что уж там было сказано, мне неведомо, однако Бонни согласился посидеть один и даже обещал не выть, не лаять и не бодать головой ворота – они хоть и сделаны были в девятнадцатом веке на совесть, однако времени все же прошло много, а сила у моего питомца немереная, никакие ворота не выдержат.
Мои волнения оказались не напрасны. Когда мы открыли гараж, увидели такую картину. Бонни лежал у самых ворот в полном изнеможении, а пол вокруг был покрьп следами маленьких лап.
– Все ясно, – усмехнулся дядя Вася, – это Буденный над ним издевался. А такая махина не могла с крысой справиться. Трясся тут весь день как осиновый лист, трус несчастный!
– Он не трус! – пылко вступилась я за несчастного измученного дога. – У него просто идиосинкразия на крыс!
Услышав такое мудреное слово, дядя Вася уважительно замолчал. Я положила лобастую голову Бонни себе на колени и опрометчиво пообещала не покидать его больше так надолго.
– Вот что, тезка, – сказал дядя Вася, – надо нам всем перебираться ко мне в квартиру. Ты женщина молодая, к комфорту приученная, долго тут не выдержишь. И этот вон, – он кивнул на Бонни, – еще помрет от разрыва сердца.
– Да мне неудобно… – промямлила я, – вас стеснять… И что соседи подумают?
– А что соседи? – оживился дядя Вася. – Подумают, что Макарыч на старости лет молодую любовницу завел! Еще завидовать станут! Да шучу я, шучу! – посерьезнел он. – Скажу, что племянница в гости приехала из Мелитополя или из Новохоперска. Тебе как лучше?
– Без разницы! – Я повеселела, поскольку появилась реальная возможность помьпься в ванне.
Квартира у дяди Васи была двухкомнатная и не так чтобы сильно запущенная, откровенно говоря, я ожидала худшего. Разумеется, кругом валялись грязные носки, и пыль каталась по углам, и зеркало в ванной было прилично заляпано, и окна давно не мыты, но видно было, что покойная жена Василия Макаровича была женщина домовитая и аккуратная, и квартира до сих пор помнила об этом.
Я наскоро приняла душ, накормила своих мужчин творогом, что прихватила у Пал Палыча, и набрала номер Володькиной фирмы.
– «Паритет»! – раздался в трубке хорошо знакомый голос секретарши Анечки.
Я зажала нос двумя пальцами и проговорила гнусавым простуженным голосом:
– Попросите, пожалуйста, Елену Левочкину!
Надеюсь, что мой голос стал неузнаваемым.
Как я и ожидала, секретарша ответила:
– Она здесь больше не работает!
– Ой, девушка, только не вешайте трубку! – взмолилась я. – Мне очень, очень нужно ее найти! Понимаете, она выиграла главный приз в телевизионной SMS-викторине, а телефон дала только ваш, так вот, мне непременно надо с ней связаться…
– Главный приз? – Я буквально увидела, как у Анны загорелись глаза. – А какой приз?
– Вообще-то нам не полагается говорить, – я понизила голос. – Но если вы мне поможете… она выиграла романтическую путевку на двоих в Реюньон!
– Куда? – удивленно переспросила секретарша.
– В Реюньон! – повторила я гнусавым голосом.
– Везет же некоторым! – завистливо вздохнула девушка. – А где этот Реюньон?
– Ой, и не спрашивайте! Понятия не имею! Кажется, в Африке, но я не уверена… Так поможете мне с ней связаться?
– Подождите, что же делать… – я услышала, как она листает блокнот. Я этот блокнот видела, у нее там были записаны домашние телефоны и адреса сотрудников на тот случай, если кого-то из них срочно нужно найти.
– Вот, нашла… записывайте! – И Анна продиктовала мне номер телефона.
Прежде чем повесить трубку, она спросила:
– А у вас еще будут такие викторины?
– Непременно! – ответила я. – Каждый вторник! И всякий раз разыгрываются романтические путешествия в самые отдаленные уголки земного шара!
К счастью, Лена оказалась дома и сама подошла к телефону.
На этот раз я не стала менять голос, наоборот – сразу же представилась.
– Ой, это вы! – В голосе Лены прозвучало сложное чувство, состоящее из равных частей любопытства, испуга и сочувствия. – А я слышала, что вы… что вас…
Быстро же распространяются плохие новости! Говорят, самая большая скорость – это скорость света, но мне кажется, что слухи переносятся еще быстрее. Вот ведь эта Лена даже не работает в Володькиной фирме, а уже все знает!
– Нет, – оборвала я Левочкину, – это неправда. И вообще, не могли бы мы с вами встретиться? Поговорить не по телефону? У меня к вам небольшое дело…
– Встретиться? Да, конечно… – чувствовалось, что в душе Лены осторожность некоторое время боролась с любопытством, и любопытство, разумеется, победило.
– Знаете кафе «Карабас» на Малом проспекте? Приходите туда через час!
Ровно через час я сидела за столиком кафе. Время понадобилось мне для того, чтобы наскоро привести себя в порядок. На улице похолодало, я выбрала черный короткий плащ и лиловый свитер с высоким воротником, накрасила глаза посильнее, а волосы заколола гладко, чтобы не было заметно отсутствие трудов парикмахера. Напоследок я осмотрела себя в зеркало и решила, что выгляжу не на пять с плюсом, но для Лены сойдет. Плащик не новый, зато затянут туго – из-за треволнений и беготни последних дней я здорово похудела.
Это кафе очень симпатичное и замечательно подходит для того, чтобы спокойно и без свидетелей о чем-то поговорить. В нем всего шесть столиков, и все они отделены один от другого прозрачными перегородками, на которых изображены Буратино, Мальвина, Пьеро, Лиса Алиса и остальные персонажи замечательной сказки «Золотой ключик». Ну, разумеется, на самом видном месте расположен Карабас Барабас, давший название этому уютному заведению.
Карабас Барабас был куклой, мастерски сделанной из папье-маше и лоскутков, с огромной бородой из пакли и черными, грозно насупленными бровями.
В этот час в кафе было не слишком людно, и я заняла столик в самом дальнем от двери углу.
В соседней кабинке сидели мужчина и женщина лет сорока. Женщина, невзрачная брюнетка, одетая безвкусно, но с претензией, ковыряла ложечкой ореховый торт. Мужчина тоже был неказистый, весь какой-то вытертый и потрепанный. Он буквально пожирал свою спутницу глазами, пил черный кофе и что-то возбужденно нашептывал, перегибаясь через стол. Скорее всего, это были сослуживцы, между которыми назревал бурный служебный роман. Во всяком случае, им было явно не до моих секретов.
