Господи, я объяснялась прямо как Даниэль и Натан, когда их застукали на том, что денежки, выданные на пропитание, они спустили на рок-концерт. Тогда мои отпрыски, не моргнув глазом, заявили, что соврали, потому что тревожились о моем здоровье. Не хотели меня расстраивать, опасаясь, как бы у меня не открылась язва.
О да, у нас, Риджвеев, язык подвешен дай бог каждому.
Как ни странно, Матиас не проявил восторга по поводу моей находчивости. Он вообще не проявил никаких эмоций. Ни гнева, ни отвращения — ничего. Думаю, я видала манекены с более оживленными физиономиями.
— Итак, — осведомился Матиас небрежным тоном, но мне почудилось, что небрежность была немного нарочитой, — почему вы решили, что Арлин есть что скрывать?
Я молча глянула на него. Если б знала, что мне устроят допрос с пристрастием, ни за что не стала бы делиться информацией. Всего-то хотелось помочь. В следующий раз пусть Матиас сам задает вопросы, и тогда посмотрим, что у него получится. Арлин наверняка ухватится за возможность выложить сынку Эфраима Кросса, каким мерзавцем она считает его папашу.
Немного поерзав на продавленном сиденье доисторической развалюхи, в течение нескольких неприятных секунд я припоминала, что же именно насторожило меня в поведении Арлин. Ага.
— Ее туфли.
— Туфли?
Физиономия Матиаса больше не походила на маску манекена. Но вряд ли выражение его лица изменилось в лучшую сторону. Теперь он смотрел на меня так, словно представлял, как я буду выглядеть в рубахе с очень длинными рукавами, обернутыми несколько раз вокруг тела и завязанными на спине очень крепким узлом.
— Ее туфли! — с вызовом подтвердила я.
И это было чистой правдой: туфли Арлин сыграли роль подсказки. Последний раз я надевала шпильки полгода назад, но, к сожалению, помню тот вечер так хорошо, словно это было вчера. В черном гофрированном платье и дорогих кожаных туфлях на высоченных каблуках я отправилась на очень шикарную и очень людную вечеринку в дом по соседству. На этой очень шикарной и очень людной вечеринке все кресла были заняты, и вообще все было занято. Невозможно было шагу ступить, чтобы не наткнуться на человека или мебель. Или на то и другое сразу.
Подозреваю, что я так хорошо помню тот вечер именно из-за шпилек. Не имея возможности присесть, я уже через час принялась переминаться с ноги на ногу, словно мне не терпелось в туалет. Потом стала раскачиваться на каблуках, делая вид, будто коктейль ударил в голову. А под конец повела себя, как Элиза Дулиттл до обучения у профессора Хиггинса: уселась на краешек стола в прихожей. Кажется, мне пришлось даже спихнуть лампу на пол. Но я решилась и на это, настолько мне хотелось дать отдых ногам.
Однако я не стала живописать Матиасу эту вечеринку. Он уже был в курсе того, как я закаляю волю по фотографии и тщусь сбросить лишних три кило. Не хватало только, чтобы он узнал, как я провела время в веселой компании, ковыляя на спицах и проклиная все на свете. Поэтому Матиасу я поведала следующее:
— Туфли Арлин — все равно что ходули. Это очень неудобная обувь ("уж поверьте мне" — чуть было не сорвалось с моего языка, но, слава богу, не сорвалось), и тем не менее она не опустилась ни в одно удобное кресло, которых в гостиной было предостаточно. Арлин упорно стояла. Вот я и подумала: она чем-то сильно озабочена, настолько сильно, что забыла о своих ногах.
Секунду Матиас молчал, а затем его губы медленно раздвинулись в улыбке и в уголках глаз образовались морщинки. Впервые с тех пор, как мы познакомились, я видела, как Матиас искренне веселится.
— Я беседовал с Джарвисом, пока вы с Арлин были на кухне, и не вытянул из него ничего, кроме того, что уже знал, — поведал он. Улыбка стала еще шире. — Ну вы даете!
Я улыбнулась в ответ. Мне показалось, что его слова прозвучали как комплимент, хотя полной уверенности не было.
Матиас завел мышиный отель, и мы покатили прочь от дома Андорферов. Свернув на шоссе, он осведомился:
— Вы действительно допускаете, что у моего отца мог быть роман с миссис Андорфер?
Я задумалась. Представить Арлин в роли любовницы не так-то легко. Подозреваю, она избегает ситуаций, которые могут повредить макияж. Но, возможно, я просто плохо ее знаю, как и Джарвиса.
— Честное слово, понятия не имею, — призналась я.
Матиас провел рукой по спутанным волосам.
— Если Арлин Андорфер встречалась с отцом, то Джарвис Андорфер мог убить его из ревности. Или же они оба замешаны в убийстве?
Я поежилась. Слово «убийство» в сочетании с именем Джарвиса немного царапало слух. Речь все-таки шла о моем боссе. Противно подозревать людей в преступлении, но думать такое о собственном начальнике еще противнее. И дело даже не в лояльности. Уверена, если до Джарвиса дойдут слухи о том, что я подозревала его в таких делах, вряд ли после этого он подпишет мне хорошую характеристику.
Впрочем, если моего босса посадят за убийство, то я, скорее всего, не стану упоминать его имя в своем послужном списке.
Я вздохнула:
— Понятия не имею, Матиас. Я просто пересказала вам то, что услышала от Арлин…
Матиас перестал ерошить волосы и покачал головой.
— Думаете, это и впрямь возможно, а? Чтобы мой отец и Арлин Андорфер?..
Он произнес эту фразу тем же самым тоном, каким когда-то восклицали: "Фрэнк Синатра и Нэнси Рейган?"
Я молча смотрела на него. К чему он клонит?
Матиас нахмурился и уставился на дорогу.
— Она ведь очень худая, правда?
Я опять смолчала. Вопрос Матиаса мне не понравился. Уж не полагает ли он, что в любовницы берут женщин только определенной весовой категории?
И очевидно, я этой категории соответствую, в отличие от Арлин.
Может, я чересчур мнительна, но мне стало казаться, что наш разговор приобретает унизительный для меня оборот.
Матиас, должно быть, заметил, как твердеют мускулы на моей левой щеке, потому что вдруг торопливо пояснил:
— Я хотел сказать, что отец всегда был ценителем женщин, но это не значит, что ему нравились все подряд. Еще когда учился в колледже, я слыхал, что отец предпочитает женщин с формами и эффектной внешностью. Таких, как моя мать.
Я почувствовала, как мускулы на щеке расслабляются. Что же у нас получается? Все знали, что Эфраим Кросс встречается исключительно с фигуристыми красотками, и никто до сих пор не расхохотался во все горло, узнав, что в любовницы Кросса прочат меня?
Вот уж не думала, что подозрение в убийстве прольет столько бальзама на мою истерзанную душу.
Наверное, мои достижения — новая подозреваемая в деле и титул "дамы с эффектной внешностью", присвоенный мне молчаливым большинством, — ударили мне в голову. Либо наконец сказалось напряжение последних дней. Какова бы ни была причина, но, когда мы затормозили у моего дома, я вдруг ни с того ни с сего предложила угостить Матиаса обедом.
Это был приступ временного помешательства.
Или же его проклятые зеленые глаза так на меня подействовали.
Я никогда никого не приглашаю обедать. Хотя бы потому, что с моими кулинарными способностями званый обед превратился бы в изощренную и жестокую пытку. Как для гостей, так и для меня.
Я уже упоминала, как люблю готовить. Если мне когда-нибудь удастся построить дом по своему вкусу, я велю строителям заменить кухню стенным шкафом или другим полезным помещением. В доме моей мечты вся кухня уместится на трех полках в одном шкафу: для микроволновой печи, для походного холодильника и для купонов на обеды со скидкой в ресторанах, расположенных в радиусе десяти миль.
Поскольку мой длинный язык сделал свое черное дело, предложив Матиасу нечто немыслимое, ничего не оставалось, как направиться в помещение, которым я никогда не пользуюсь. По пути я едва не споткнулась о корзину из прачечной, она так и стояла у кресла в стиле королевы Анны, рядом с камином. Я намеревалась убрать белье после разговора со злыми копами. Но, очевидно, обвинения в убийстве не лучшим образом сказываются на памяти.
По крайней мере, Матиас (сразу видно воспитанного человека!) не стал бросать на меня неодобрительных взглядов, как это сделал белобрысый коп Рид. Он просто аккуратно переступил через корзину и последовал за мной на кухню. Где я приготовила нам обоим то, что у меня лучше всего получается.
Вы уже догадались: два стакана колы.
После первого же глотка моя голова начала потихоньку проясняться, и я сообразила, что единственное блюдо, которое умею готовить, не заглядывая поминутно в кулинарную книгу, это консервированный тунец. Либо сосиски, поджаренные в микроволновке. Ужасная пошлость — предлагать такое угощение человеку, который минуту назад чуть ли не открытым текстом сказал вам, что вы потрясающе красивы. С другой стороны, глупо листать сейчас кулинарные книги в поисках рецепта незамысловатого блюда, которое мы смогли бы переварить без риска для жизни.
