Мобан обернулся и увидел миллиардера Мэксона с пачкой билетиков по двадцать пять луи. Граф нахмурился и покачал головой.
– Опять вы! – процедил он сквозь зубы.
Мэксон вскинул брови:
– Что вы имеете в виду?
– А вы? – огрызнулся Мобан.
– Я говорю о ваших словах, – настаивал Мэксон. – Что это значит – опять вы?
Граф не отвечал. Повисло напряженное молчание. Заезд начался. Помещение тотализатора опустело, все поспешили на трибуны. И только Мобан с Мэксоном, стоя друг напротив друга, обменивались недружелюбными взглядами. В глазах Мобана светилась нескрываемая ярость, бритое же лицо миллиардера кривилось в надменной улыбке.
Наконец граф бросил перчатку.
– Довольно, Мэксон, – резко произнес он. – Пора нам уже объясниться. Почему вы поставили на ту же лошадь, что и я?
Мэксон осклабился.
– Вообще-то я не обязан отвечать вам, молодой человек, – протянул он, – но почему бы и нет. Это великолепный жеребец, зовут его Арлекин, я видел его на тренировке у Бриджа. И я знаю, что в конюшнях у Бриджа умеют выезжать лошадей!
– Однако публика, похоже, с вами не согласна! – прищурился граф. – Этот Арлекин совсем не фаворит. По-моему, только я на него и поставил. Причем, заметьте, за две минуты до заезда. И вдруг прибегаете вы, будто за вами черти гонятся, и ставите на эту лошадь такую сумму!
Мэксон снова оскорбительно улыбнулся:
– Действительно, я чуть не опоздал. А что до фаворитов… Этих коней еще никто толком не знает. Как и вы, я просто верю в удачу, вот и все!
– Не валяйте дурака, Мэксон! – процедил граф. – Давайте говорить откровенно. Минуту назад вы и не думали об Арлекине. Вы поставили на него потому, что это сделал я!
– Ну и что? – пожал плечами американец. – Хотя бы и так. Что я, не имею на это права? Может, у вас легкая рука.
Мобан побагровел.
– Бросьте это шутовство! Я требую от вас объяснений, почему вот уже восемь дней подряд вы следите за мной? Почему все время перебиваете мои ставки крупными суммами? Вы мне портите всю игру! Из-за вас я выигрываю меньше!
– Вот как? – невинно удивился Мэксон. – А я и не знал!
– Бросьте строить из себя шута! – с яростью прошипел граф. – Или вы зашли на ипподром случайно? Вам нужно объяснять, что если бы моя ставка оказалась единственной, то выдача была бы куда больше? Или вы позволяете себе надо мной издеваться? Являетесь и ставите Бог знает сколько!
Мэксон пожал плечами:
– Ну уж, Бог знает сколько! Всего десяток тысяч франков…
– Всего десяток тысяч! – взвился Мобан. – Экий пустячок! Если у вас столько денег, зачем вообще тогда играть на скачках? А я благодаря вам не получу суммы, которая мне необходима!
– Увы, дорогой граф, – вздохнул американец, – игра есть игра. Всякое случается. И приходится с этим мириться. Не можете же вы, в самом деле, мне мешать!
– Мешать играть? – уточнил граф.
– Именно.
Мобан провел рукой по волосам.
– Верно, – произнес он. – Помешать вам играть я не могу. Но я могу попросить вас быть порядочным человеком и не портить игру мне.
– Тотализатор принадлежит всем, – сухо ответил Мэксон. – Если вы хотите сохранить ваши ставки в тайне, договаривайтесь с букмекером.
Граф стиснул кулаки:
– Как же, договаривайтесь! Держу пари, вы с ними давно уже договорились. Как вы узнаете в последний момент, на какую лошадь я ставлю? Кто вам сообщает? И вообще, Мэксон, что вам надо? Какую цель вы преследуете?
Мэксон вдруг улыбнулся.
– А, собственно, что вы так разнервничались? – почти дружелюбно спросил он. – С чего вы взяли, что я хочу вас разорить? Пойдемте-ка лучше посмотрим, как проходит заезд.
И он увлек графа к трибунам.
Внизу, на дорожке, виднелась вереница лошадей, казавшаяся сверху тонкой цепочкой. С минуту Мэксон смотрел в свой лорнет, затем повернулся к Мобану и развел руками.
– Похоже, мы оба ошиблись с этим Арлекином. Выигрывает явно Мируар.
И, добродушно усмехнувшись, американец отошел. Мобан посмотрел ему вслед взглядом, полным ненависти, и процедил сквозь зубы:
– Все равно, так дальше продолжаться не может. Придется с этим покончить.
Позади трибун находится несколько комнатушек, как правило, пустующих. Некоторые из них предназначены для администрации, а в остальных находятся кладовки. В них хранятся флажки, вымпелы, доски для табло и другие необходимые атрибуты.
После заезда, когда толпа рукоплескала победившему Мируару, миллиардер Мэксон обогнул трибуны и постучал в одну из дверей. Ему открыли, и он вошел в тесную комнатенку, свет в которую проникал через единственное крошечное окошко. Клубы табачного дыма окончательно затрудняли видимость.
– Ну вы и накурили, – произнес Мэксон, кашляя и протирая глаза. – Не понимаю, как можно дышать таким воздухом.
– Ничего не поделаешь, мсье, – ответили ему. – Каморка-то размером с птичью клетку, и вентиляции никакой. К тому же запах табака только облагораживает эту жалкую конуру. Иначе в ней воняет плесенью.
– Уж лучше плесенью, – пробурчал некурящий Мэксон. – Ваш дым нисколько не лучше.
Из дыма возникла крепкая сухощавая фигура мужчины с бритым волевым лицом и седоватыми висками. Это был инспектор Жюв собственной персоной.
Прежде всего полицейский тщательно запер за Мэксоном дверь.
– Ну, как? – деловито спросил он.
Мэксон пожал плечами:
– Да никак. Поддался на вашу провокацию и просадил десять тысяч.
– Не расстраивайтесь, – улыбнулся Жюв. – Господь возвратит их вам сторицей.
– Не знаю, не знаю, – проворчал американец. – Пока он что-то не торопится. Эти скачки выкачивают из меня кучу денег!
– К делу, – мягко сказал инспектор.
– Хорошо, к делу, – согласился Мэксон. – Итак, вы просили меня делать глупейшие ставки только для того, чтобы сбить игру Мобану. Плевать на кошелек Мэксона, главное, чтобы Мобан не оказался в выигрыше! Не знаю, что у вас на уме, но таким образом ни он, ни я никогда много не выиграем!
Жюв усмехнулся. Его всегда забавляло, что именно богачи жалуются на то, что вот-вот разорятся. И чем больше у человека миллионов, тем горше он сокрушается.
– Я же вам говорил, господин Мэксон, – сказал вслух инспектор. – Выигрыш – дело десятое. Необходимо выяснить, какими деньгами располагает граф и каков источник его доходов. В общем, главное для меня – опустошить карманы Мобана. Голод гонит волка из лесу, как говорит пословица. Уверен, что как только у графа не останется ни франка, я узнаю массу интересного.
Американец обиженно засопел.
– Между прочим, мсье, – заметил он, – я уже который день вам помогаю, трачу свои деньги, а вы даже не скажете мне, к чему все это. Что такого интересного вы хотите узнать у графа?
Жюв положил руку ему на плечо.
– Ну я же вам уже объяснял. Поймите, я вполне вам доверяю и говорю с вами совершенно откровенно, но, видит Бог, я и сам немного знаю. Просто на ипподромах, в конюшнях, вокруг тотализаторов происходят какие-то странные вещи…
Он помолчал.
– Все началось с убийства этого человека… Рене Бодри, или как его там. У него, как минимум, четыре имени. Его повесили в Сен-Жерменском лесу. Как выяснилось, он имел прямое отношение к скачкам. Затем – непонятная кончина папаши Фабера, который тоже возился с лошадками. У меня нет почти никаких сомнений, что его смерть связана с убийством Бодри.
– А почему? – спросил американец.
Жюв махнул рукой:
– Долго объяснять, господин Мэксон. Тут много разных нюансов. Ну, например, несколько известных бандитов регулярно стали посещать ипподромы. Раньше такого за ними не наблюдалось, они предпочитали карты. Это все матерые преступники, мне неоднократно приходилось сажать их за решетку. Но самые гнусные преступления, как правило, сходили им с рук. И все потому, что они работали на одно лицо. Не догадываетесь, кого я имею в виду?
Губы Мэксона дрогнули:
– Фантомас?
– Именно он.
– И вы думаете, что сейчас тоже?..
Мэксон не договорил. Жюв медленно кивнул, на скулах его выступили желваки.
– Похоже, что да. Слишком много непонятного, слишком много людей вольно или невольно оказываются втянутыми в чью-то дьявольскую игру. Вы мне нужны, Мэксон. У вас есть деньги и положение в обществе. Вы можете очень помочь…
– Но при чем здесь Мобан?
– Если б я знал! Но он ведет себя подозрительно, а интуиция редко меня подводит. Этот молодой человек еще принесет нам неожиданности.
Инспектор помолчал, полуприкрыв глаза, потом вдруг спросил:
– А что вы думаете о Бридже?
– Тренере?
– Ну да.
Мэксон потер переносицу:
– Ну… У него приличные конюшни, хорошие лошади, и выездка неплохая… А что?
– Ничего. Просто я знаю о нем побольше.
– Что-то должно произойти?
Жюв загадочно улыбнулся:
– Увидите, дружище. Все скоро увидите. Извините, точно ничего не могу вам сказать. Обещаю одно – скоро я прекращу это копошение вокруг конюшен, и кое-кому придется объяснять свои поступки. И, кто знает, может, среди них окажется и Фантомас…
