«Вы тоже молодая женщина, – подумал Олег Михайлович, – но я не сомневаюсь, что в случае необходимости сможете сидеть в засаде столько, сколько понадобится. Как кошка перед норой мыши… точнее, как ядовитая змея… допустим, кобра…»
Вслух он, конечно, ничего подобного не сказал, но решил для себя быть впредь особенно осторожным с этой многообещающей дамой.
Когда дверь за Надеждой Николаевной захлопнулась, Лена почувствовала себя совсем плохо. То есть она и так-то была в ужасном состоянии после вчерашней встречи на пустынной ночной улице, когда Сергей появился так неожиданно и спас ее от тех мерзавцев. Теперь же, после того, как она в подробностях пересказала всю историю шестилетней давности Надежде Николаевне, ей стало еще хуже. Воспоминания ожили, и теперь, чувствуя молчаливое неодобрение Надежды, Лена взглянула на себя другими глазами. Неслучайно Надежда Николаевна скептически поджимала губы, слушая Лену, она явно не одобряла ее поведения. Тогда, шесть лет назад, она была полной дурой. В ее оправдание говорит только то, что трагические события повергли ее в шок. Она была совершенно одна, да к тому же беременна, а такое состояние не способствует интенсивной работе мысли. Она сбежала к единственному близкому человеку – к маме, а куда еще было бежать? Где преклонить голову?
Но все же ребенок, родившийся у нее, не знает своего отца. И Лена не раз горевала по этому поводу. И вот, когда она увидела Ольгу Ракитину там, в Зауральске, преуспевающую и надменную, дорого и со вкусом одетую, да еще с кулоном Матильды Васильевны на шее, в Ленину душу змеей вползли сомнения. Ей мучительно захотелось выяснить все раз и навсегда. Но подойти к Ольге просто так она не могла, та унизила бы ее, оскорбила, да, наконец, просто послала бы подальше. Еще и нажаловалась бы Лениному начальству. Но смерть Тани явилась знаком. И Лена решила: раз они так, то и я буду безжалостной.
Но когда судьба совершенно случайно свела ее с Сергеем на ночной улице, Лена совершенно потеряла голову. Против воли она подумала, что, возможно, Сергей ни в чем не был виноват тогда, шесть лет назад. И тогда она сама сломала собственную жизнь и жизнь своего сына…
И вместо того, чтобы раз и навсегда все выяснить, чтобы откровенно рассказать Сергею все, она не нашла ничего лучше, чем позорно бежать. Правильно сказала Надежда – трусливо бежать.
Занимаясь самобичеванием, Лена не сидела на месте, а бегала по комнате, как тигр по клетке. Она открыла окно, потому что было душно, поискала в сумочке сигареты, но нашла только пустую пачку. Она не сможет высидеть в четырех стенах больше ни минуты! Нужно выйти хотя бы за сигаретами!
Лена натянула джинсы, кое-как причесалась и вышла из дома, забыв поздороваться с соседкой, которая с любопытством на нее поглядела и пожала плечами.
На улице было душно, как перед грозой. Лена растерянно оглядывала улицу в поисках ларька, где продают сигареты. Она перешла на теневую сторону улицы, но там тоже было душно. А потом солнце скрылось за облаками, и Лене вдруг показалось, что это на нее, на ее жизнь надвигается черная и лохматая туча, от которой нет спасения. Она увидела в витрине свое отражение – бледная худая незнакомая девица с ужасной стрижкой и совершенно безумными глазами. Нужно скорее зайти куда-нибудь и постараться взять себя в руки.
В кафе было тихо и малолюдно. Лена заказала кофе, какое-то пирожное и сигареты и подумала, что посидит тут, успокоится, а то вид у нее очень подозрительный, как бы в милицию не забрали…
Лена не успела додумать эту мысль до конца, потому что к ее столику подошла официантка.
Она поставила на стол чашку кофе, тарелочку с пирожным, положила ложечку, порционный пакетик сахара и маленький мобильный телефон.
– А это что такое? – удивленно спросила Лена.
Официантка пожала плечами:
– Мужчина просил вам передать… может, вы его где-то забыли?
– Какой мужчина?
– Вон тот… – официантка обернулась и растерянно закрутила головой, – да где же он… только что был…
Лена проследила за ее взглядом. За столиком возле дверей оживленно разговаривали две нарядные девушки старшего школьного возраста, расправляясь с разноцветным мороженым. Никакого мужчины не было.
И вдруг телефон зазвонил.
Точнее, раздались мучительно знакомые аккорды: «Над небом голубым есть город золотой…»
Первые такты той самой песни.
– Это вас? – полувопросительно проговорила официантка.
– Да, – Лена схватила трубку. Она не сомневалась: это – ее. И она знала, чей голос сейчас услышит.
Но она ошиблась.
В трубке звучал тихий, нарочито приглушенный, но безусловно женский голос.
– Ну, здравствуй, – прошелестел этот голос, – давно не виделись! Целых шесть лет! Или нет… кажется, ты меня видела не так давно…
– Что… что вам… что тебе нужно? – отозвалась Лена срывающимся голосом. Она покосилась на официантку, и ту словно ветром сдуло.
– Мне? Мне ничего не нужно, – насмешливо прошелестела трубка, – ровным счетом ничего! А вот тебе… ты думаешь, что спрятала своего ребенка достаточно надежно?
– При чем здесь ребенок? – вскрикнула Лена. Лицо ее побелело, а руки так задрожали, что она едва не выронила телефон.
– Действительно, ребенок ни при чем… и будет очень печально, если он пострадает из-за твоей глупости и неумеренного любопытства… будет очень несправедливо…
– Чего ты хочешь? – проговорила Лена, понизив голос, потому что посетители кафе начали оборачиваться на нее.
– Ну вот опять! Чего я хочу! Да ничего я не хочу! А вот если ты хочешь, чтобы твой ребенок не пострадал, немедленно приезжай по адресу: Седьмая Советская, дом двенадцать, квартира шесть… запомнила?
– Запомнила, – едва слышно отозвалась Лена.
– Да, думаю, запомнила, – насмешливо проговорил шелестящий голос, – думаю, очень хорошо запомнила… ты ведь не хочешь, чтобы ребенок пострадал! И вот еще – не теряй времени! Поезжай сейчас же! Сию минуту!
Она могла этого и не говорить.
Лена вскочила, бросила на столик деньги и стрелой вылетела из кафе.
Официантка и девчонки за столиком возле дверей проводили ее удивленными взглядами.
На улице она замахала руками, как ветряная мельница крыльями, и – о чудо! – возле нее тут же остановилась машина, предупредительно распахнув дверцу.
– Седьмая Советская, дом двенадцать! – крикнула она, даже не рассмотрев водителя.
– Зачем же так кричать, – отозвался тот, – мигом доставим!
Машина мчалась по городу, проскакивая перекрестки на красный свет и превышая все мыслимые ограничения скорости, но Лене тем не менее казалось, что она ползет, как черепаха.
– Быстрее, пожалуйста, быстрее! – то и дело повторяла она, просительно складывая руки.
– Куда уж быстрее, – отзывался водитель, закладывая страшный вираж и подрезая сверкающий «Мерседес», – и так гоню, как на «Формуле-1»!
Прошло минут пятнадцать, показавшиеся Лене бесконечными, и машина затормозила, страшно взвизгнув тормозами.
– Приехали, – проговорил водитель, вытирая пот со лба и откидываясь на спинку сиденья.
Лена протянула ему деньги и бросилась к подъезду.
Нужная квартира оказалась на четвертом этаже.
Задыхаясь от быстрого бега, а еще больше от волнения, Лена нажала на кнопку звонка.
Трель гулко раскатилась за дверью, но на нее никто не отозвался.
Лена позвонила еще и еще раз, но по-прежнему никто не открывал дверь.
После безумной гонки по городу, после бега по лестнице эта непонятная задержка казалась особенно странной и пугающей. Зачем было так торопить ее, если здесь никого нет?
Сердце билось в каком-то неподобающем месте.
Ноги едва держали девушку.
Чтобы не упасть, она облокотилась на дверь…
И дверь с едва слышным скрипом открылась.
Лена вошла в квартиру и поразилась царящей в ней глухой, пыльной и затхлой тишине.
Так тихо бывает только в совершенно пустых квартирах, где не скрипит под чьей-то ногой половица, не раздается приглушенный кашель, не шелестят переворачиваемые страницы книги.
Неожиданно Лена услышала какой-то неровный, нервный стук.
Она прислушалась, пытаясь найти его источник… и с изумлением поняла, что это стучит ее собственное сердце.
Этот звук был единственным, нарушавшим тишину в этой квартире.
Умом она понимала, что здесь никого нет, что нужно немедленно уходить, но тут же вспоминала тихий, шелестящий голос в трубке мобильного телефона: «Если ты хочешь, чтобы ребенок не пострадал, немедленно приезжай…»
Она вспоминала эти слова и шла дальше.
В прихожей было пусто. На всех вещах лежала тонкая пленка пыли, нежная и бархатистая, как кожица персика.
Лена открыла одну из дверей.
Перед ней была гостиная – нарядно и современно обставленная, с диванами и креслами, обитыми мягкой дорогой кожей, с пушистым ковром. В углу тускло отсвечивал огромный экран телевизора и возвышались колонки дорогого музыкального центра.
