— Кого же это убили? — заволновалась толпа. — Уж не самого ли пророка из Зубовки?
— Его самого, — устало ответил дежурный и встряхнул пленника за шиворот. — Вставай, парень! Ничего серьезного у тебя с ногой нет. Не придуривайся!
— Болит, — прохныкал парень. — Камнем по ноге, знаете, как больно?
— От синяка еще никто не умирал. А примочку холодную мы тебе можем и у нас в отделении сделать!
— Все-таки надо бы мальчика в больницу, — робко произнесла какая-то очень уж сердобольная женщина.
Но настроение толпы резко переменилось, и теперь на нее со всех сторон зашикали.
— Ничего, не помрет! Как стариков убивать, да ордена и пенсии у них отнимать, так это они уже взрослые. А как отвечать, так сразу детьми прикидываются.
Дежурный рывком поднял перепуганного мальчишку на ноги. По его прыщавому лицу текли потоки слез. И он жалобно канючил:
— Дяденька полицейский, я ни в чем не виноват! Мне больно! Пожалуйста, отпустите меня!
— Сейчас врача тебе вызовем, первую помощь окажем, а потом поговорим с тобой.
— Я ничего не делал.
— Поговорим, тогда и решим, делал или не делал.
— Но я не виноват ни в чем! Отпустите!
— Расскажешь нам, откуда у тебя эти часы, тогда и отпустим.
— Я их нашел! Честно! Ну, спросите хотя бы у моих друзей.
— То-то твои друзья от нас драпанули, как только меня в форме увидели. Что? Совесть не чиста? Поэтому побежали?
— Нет, они просто испугались. Дядя, мы ничего плохого не сделали!
— Только часы у покойника сперли, да?
Но тут нервы у мальчишки окончательно сдали и он завопил:
— Я ни в чем не виноват! Это все они! Это они на него набросились! Это они его убили! Они, они, они! Не я! Нет, не я!
У него началась настоящая истерика. Хорошо, что к этому времени они уже добрались до полиции, где их ждал врач. Он быстро вколол мальчишке какое-то лекарство, а потом, когда тот притих, осмотрел синяк на ноге. На поверхности икры расползалось большое багровое пятно, сосуды у парня были никудышные. Но нога сгибалась и разгибалась исправно.
— Все в порядке, можете его допрашивать, — дал заключение врач. — Перелома нет, сильный ушиб. Только я бы на вашем месте позволил ему немного прийти в себя.
— Допросим, и пусть себе отдыхает в КПЗ, пока начальство не приедет, — вытирая праведный пот со лба, произнес в ответ дежурный.
— Ну, как знаете.
И с этими словами врач удалился. Поняв, что он оказался в руках своих врагов совершенно без поддержки, сынок Вирсавии окончательно приуныл. После успокоительного укола он уже больше не бился в истерике, помалкивал, и, судя по быстрым пытливым взглядам, подросток старался сообразить, чем ему может грозить эта история. Он уже пришел в себя и понимал, что здорово влип.
Со своей стороны, дежурный совершенно не торопился. Он прекрасно сознавал, что преступник перед ним неопытный, с таким легко будет работать, если его предварительно помариновать немножко. Поэтому прежде, чем начать допрос задержанного, дежурный сначала позвонил начальству, обстоятельно доложив, что им задержан подозреваемый по делу об убийстве в Зубовке.
— При нем обнаружены личные часы потерпевшего. Золотые, старинные и с цепочкой. Да, да, подозреваемый пытался продать эти часы. Вполне возможно, что убийство тоже его рук дело.
Сынок Вирсавии каждый раз реагировал на это замечание одинаковым возгласом:
— Я не убивал! Это все они!
Но так как дежурный звонил трижды — сначала он позвонил майору, потом капитану, а потом еще и самому Мурашову, то с каждым новым сделанным дежурным звонком голос мальчишки звучал все менее и менее уверенно. Наконец он совсем стих и с тоской попросил у дежурного:
— Дяденька, вы только маме моей не говорите, пожалуйста, что я с часами натворил.
— Она все равно узнает, когда тебя судить будут.
— Как судить? — встрепенулся мальчишка. — За что? Я же его не убивал!
— Ну, допустим, а часы тогда откуда?
— Часы Валька взял!
— А тебя самого-то как звать?
— Иеремия.
— И уже ложь! Судя по паспортным данным, ты — Константин.
— Но отец Захария меня крестил и назвал Иеремией.
— Видишь, — осуждающе произнес дежурный. — Он тебя крестил, а ты его убил.
— Я не убивал! Сколько раз можно повторять? Это Валька в руках отвертку держал.
Это уже было похоже на начало диалога. И дежурный заметно оживился:
— Какую отвертку?
— Обычную… металлическую.
— И что же вы на старика с металлической отверткой напали?
— Да не нападали мы на него. Не знаю, откуда он вылез. Как из-под земли появился. Мы там стояли, о своем разговаривали, а он на нас набросился. Мы сначала даже не поняли, кто это такой.
— Отчего же не поняли?
— Так ночь уже была. Темно. Почти полночь.
— И что же вы в полночь по улицам шатались? Чего вам дома не сиделось?
— Дело у нас было, — хмуро произнес подросток, опустив глаза.
— И что за дело?
Но Костя молчал. И тогда дежурный предположил:
— Небось с девушками собирались познакомиться?
Костя вздрогнул и устремил на него удивленный взгляд:
— А вы откуда знаете, дяденька?
— Да уж чего тут не знать, — усмехнулся дежурный. — Стоит на твои прыщи взглянуть, сразу же ясно становится, о чем у тебя мысли в голове крутятся. И что? Симпатичная хоть девушка-то?
Костя замялся.
— Я не знаю, — наконец признался он. — Это Валькина знакомая. Она тут в городе живет.
— И что за девушка?
— Валька сказал, что она всем дает, только ей самой за это денег нужно дать.
— Вот как… И много?
— Нет, не очень. Тысячу рублей.
— Действительно, вполне приемлемая такса за удовольствие. И вы решили ограбить старца, чтобы потом продать его часы и разжиться деньгами для снятия проститутки?
— Она не проститутка! — дернулся Костя. — К проститутке я и сам бы не пошел никогда в жизни! Мама говорит, что у тех, кто к проституткам ходит, носы отваливаются! А Лиля — она хорошая.
— Только за секс деньги берет, — усмехнулся полицейский. — И не проститутка при этом! Адресок этой Лили мне не подскажешь?
— Я не знаю. Валька должен был меня к ней отвести. Он сам к ней ходил, ему бабка на день рождения целых полторы тысячи дала. Лиля ему за эти деньги целых два раза позволила.
— Молодец, Лиля, — машинально похвалил дежурный. — Знает, что постоянным клиентам скидка полагается. Ну, а со старцем-то вы чего не поделили?
— Мы его не видели, когда разговаривали, — принялся объяснять Костя. — Не знаю, откуда он там вообще взялся. Там сад заброшенный и дом пустой стоит. Вроде бы никого не было, когда мы пришли. Мы думали, нас там никто не услышит. Отец Захария на молитве. Остальные все спят. А потом шорох, и вдруг на нас кто-то накинулся.
В темноте, да еще перепугавшись до смерти, мальчишки не сумели оказать достойного сопротивления. Двое из них получили ощутимые удары чем-то тяжелым, чем размахивал напавший на них человек. И лишь один Валька не растерялся. Под одеждой он прятал заточенную отвертку, над которой сам лично покудесничал. Заточенная отвертка — грозное оружие в руках любого, даже самого неопытного пользователя. А Валька сделал такую, наслушавшись рассказов своего дяди, к которому ездил недавно в гости.
— Валька эту свою отвертку выхватил и ткнул, не глядя, да еще мы с Севой набросились, старик и упал. То есть мы тогда еще не знали, что это отец Захария упал. А полезли смотреть, прямо обалдели.
Обычно старец прогуливался по поселку в белых одеяниях, но, сказав тем вечером всем в поселке, что удаляется на покаянную молитву о прощении за грехи своего сына, старик облачился в черную рясу. Это и спутало подростков.
Увидев, что они натворили, подростки испугались. Они прекрасно понимали, что им будет за драку со старцем, не говоря уж про нагоняй за планы похода к проституткам, что, собственно говоря, и ввело старика в такой гнев, что он набросился на них.
— А потом Валька начал его осматривать и сказал, что он не дышит.
Это, с одной стороны, напугало подростков еще больше, а с другой, заставило приободриться. И Валька, самый опытный из них всех, мрачно заявил:
— Так даже лучше, никому про нас не расскажет и наказать уже не сможет.
— Но ведь мы его убили!
— А кто может это доказать?
— Узнают.
— Если мы не проболтаемся, то никто не узнает.
И Валька сурово посмотрел на притихших приятелей.
— Мы теперь с вами должны держаться заодно, — произнес он. — Проговорится один, гореть всем троим. Ведь никто не скажет, кто из нас убил старика. Может быть, это от твоего удара старик скопытился, или от твоего, или от моего. Мы все с ним дрались, любой из нас мог его убить.
— И что же нам делать?
— Пусть лежит тут, — решил за всех Валька. — Не будем его трогать. Сейчас возвращаемся по домам и делаем вид, что никуда не ходили. Если что, то мы молчок.
