– Что мне делать?
– Случилась неприятность? – спросила я.
Аристархов покрутил в руках красивое дамское портмоне.
– Пошел поужинать, у меня «окно» перед вечерней лекцией. Возвращаюсь, навстречу девочка идет, явно наша студентка, тут другим делать нечего…
– Ну, – поторопила я медлительного мужика, – дальше!
Виталий Леонтьевич пожал плечами:
– Я совершенно машинально кивнул ей. Вдруг эта девица затряслась, аки осиновый лист, побелела, сует мне в руки кошелек и бормочет: «Вот, возьмите, только меня не трогайте!» Я растерялся, а она рысью побежала к метро. Начал кричать, не останавливается, только быстрей летит. Что теперь делать, ума не приложу.
– Надо объявление повесить: «Найден кошелек, обращайтесь на кафедру иностранных языков», – посоветовала я.
– Но почему она так поступила? – недоумевал профессор.
Я посмотрела в его лицо. Маленькие глазки поблескивали из глубоких глазниц, почти лысый череп, словно своеобразная компенсация отсутствия волос на голове – брови, черные, кустистые, угрожающе сведенные к переносице, нос курносый, с вывернутыми ноздрями и ярко-красные влажные «негритянские» губы. При этом учтите, что профессор Аристархов чуть-чуть не дотянул до метра девяноста, весил больше ста килограммов, имел пудовые кулаки. Меньше всего Виталий Леонтьевич был похож на кабинетного ученого, чьи труды переведены на тридцать языков. Я знала, что он безобиден, словно новорожденный кролик, и то иногда вздрагивала, оказываясь с ним наедине, а каково тем, кто видел его впервые?..
– Отвратительный тип, – негодовала Рита, – просто мерзкий!
– Дайте мне его телефон.
Рита призадумалась:
– Не помню.
– А где блокнотик Федора?
– Выбросила.
– Отчество его знаете?
– Чье?
– Николая.
– Нет, только имя и фамилию.
Я было приуныла.
– Вот дорогу могу объяснить, – промямлила бестолковая Рита, – мы были у него в гостях на день рождения.
– Покажете?
Она кивнула:
– После работы.
– Когда заканчиваете?
– В пять вечера смена придет.
Пришлось до семнадцати шляться по городу. От тоски я съела два гамбургера, выпила шоколадный коктейль и купила Мане хорошенькую керамическую собачку. Не успела положить покупку в сумку, как зазвонил мобильный.
– Даша, – затрещал Кирюшка Когтев, – все в порядке, Машка поживет у меня.
– Спасибо, милый, что ты ей сказал?
– У нас есть щенок, будто мы не знаем, как за ним ухаживать.
Я чуть не уронила только что приобретенную фигурку:
– Кто у вас?
– Щенок! – радостно выкрикнул Кирилл.
– Твоя мама завела собаку? – изумилась я.
Когтева – замечательный человек, великолепная подруга и лучшая хозяйка среди всех, кого я знаю. Но и на солнце бывают пятна. Катюша терпеть не может грязи, полы она моет по пять-шесть раз в день и завести домашнее животное просто не способна. Нет, она очень любит собак и даже целуется с моими псами, оказавшись в Ложкине, но иметь собственного не готова. С него, мол, будет сыпаться шерсть, и она дойдет до истерики, собирая невидимые волоски с дивана, кресел и пола.
– Откуда у вас щенок? – недоумевала я. – Какой породы?
– С помойки, – радовался Кирюша, – двортерьер, такой красавец! Он уже раз шесть пописал!
– Погоди-погоди, – забормотала я, – ты хочешь сказать, что Катя подобрала у мусорных бачков грязную собаку, скорей всего, с глистами и блохами, и принесла к себе в дом? Она здорова? Я имею в виду твою маму.
Кирюшка захихикал:
– Она на работе и ничего пока не знает! Я всю голову сломал, ну что Маньке сказать? Почему ей у нас жить надо? А сейчас иду из школы и вижу – лежит у мусорника щеночек, да хорошенький такой! Обрадовался до жути! Да ты не волнуйся, Машка ничего не заподозрит! А что у вас в Ложкине случилось?
– Потом как-нибудь объясню, – отмахнулась я, – ты хоть понимаешь, что будет, когда мама вернется с работы?
– Ничего, – засмеялся Кирюшка, – скажу ей, что ты велела Маруську приютить тайно. В общем, всю правду, да ты не волнуйся. Все будет хорошо.
Я бросила мобильный в сумочку. Кирюша давно мечтает о собаке, но Катя каждый раз, услышав его просьбу, говорит «нет», и вот мальчик решил воспользоваться благоприятной ситуацией. За долгие годы дружбы мы с Катей ни разу не поругались, но что она скажет мне сегодня вечером, увидев в своей вылизанной до полнейшего блеска квартире крохотное существо, оставляющее повсюду лужицы и кучки? Ну почему жизнь всегда поворачивается таким образом, что я оказываюсь крайней?
У Риты на самом деле была хорошая зрительная память. Не знаю, что двигало ею: желание заработать обещанные мною деньги или мысль о том, что Николая накажут за кражу барсетки. Она довела меня до блочной пятиэтажки, стоявшей в глубине большого угрюмого двора, и, указав рукой на средний подъезд, заявила:
– Вот сюда, этаж не помню, то ли третий, то ли четвертый. Дверь у него такая приметная, обитая ярко-красной кожей, не перепутаете. У всех черные, а у Махова прямо пожар, небось выпендриться хотел.
Николай жил на втором этаже. Я помедлила секунду и ткнула пальцем в беленькую кнопочку. В глубине квартиры запел «соловей». Через пару секунд дверь без всяких вопросов открыли, на пороге появилась женщина, толстая, закутанная в безразмерную кофту неопределенного цвета.
– Вы к кому? – любезно поинтересовалась она.
– Мне нужен Николай Махов, – ответила я, приветливо улыбаясь.
Баба как-то странно дернулась:
– Зачем?
– Видите ли, – начала я врать, потряхивая рекламными листовками, – господин Махов принял участие в лотерее.
Тетка выслушала информацию, потом без всяких эмоций заявила:
– Да уж! Случается такое! Колька все кроссворды решал и по редакциям рассылал. Один раз пятьсот рублей приз получил!
– Надо же, – все так же улыбалась я, – какой он везучий, сначала приз, теперь поездка.
– Ага, – вздохнула она, – везучее не бывает! Помер Колька-то!
– Когда? – оторопела я.
– Год назад, – пояснила она, – двадцать пятого января, в самый мороз хоронили.
– Как же так? – забормотала я. – Вроде не пожилой человек.
– Пятидесяти не было, – уточнила баба, – так что отдавайте выигрыш кому другому.
Она хотела уже захлопнуть дверь, но я быстро вставила ногу между косяком и створкой и заявила:
– Подождите, пожалуйста, вы ему женой приходитесь?
– Нет, – покачала головой хозяйка, – сестрой. Я Вера Махова.
– Можно мне войти?
– Зачем? – насторожилась Вера.
– У Николая есть еще родственники? Ну, жена, например, дети…
– Откуда бы? – пожала она полными плечами. – Так, приводил шалав всяких.
– Если мы составим соответствующие документы, – быстро сказала я, – вы сможете претендовать на приз, как наследница. Не знаю, как насчет путешествия в Париж, но определенную сумму денег наверняка получите. Я ничего твердо не обещаю, но попробовать не помешает, зачем же все фирме отдавать, она и так не бедная.
В глазах Веры зажегся огонек:
– А что сделать надо, чтобы приз получить?
– Составите заявление, в котором подробно укажете, отчего умер Николай…
– Да? – насторожилась Махова. – Я не больно-то писать умею!
– Я помогу вам, – обнадежила ее я и решительно прошла в квартиру.
Просто удивительно, в какой грязи живут некоторые люди! Трехкомнатная квартира Маховой могла бы выглядеть вполне прилично, если бы не жуткий беспорядок. В небольшой прихожей громоздилась груда обуви, где вперемежку лежали грязные зимние сапоги со стоптанными каблуками, детские замшевые ботиночки и белые босоножки. На вешалке висела мятая панама. Маловероятно, что кто-то надевает ее зимой. Скорей всего, Вера не утруждала себя хозяйственными заботами, висит панама, и шут с ней! В кухне, куда она меня провела прямо в уличной обуви, царил полный кавардак. В мойке громоздилась гора тарелок, кастрюль и сковородок, а по вытертой клеенке разгуливали полчища тараканов. Равнодушным движением Вера смахнула прусаков на пол, наступила на них ногой и сказала:
– Садитесь.
Меня передернуло, к горлу подступила тошнота. Но пришлось сесть на табуретку и положить листки на липкую клеенку.
– Паспорт мой нужен? – спросила Вера.
– Пока нет, начнем с Николая. Отчего он умер?
Хозяйка оперлась локтями о стол:
– От дурости.
– А если поподробнее?
– Бабы Николая сгубили, – вздохнула сестра, – он всю жизнь из-за них страдал. Сел в свое время из-за любовницы.
– Ваш брат был на зоне?
– Эка невидаль, – протянула она, – там все перебывали, только не думайте ничего плохого, Коля не виноват был.
Я хмыкнула. Конечно, иногда страдают невинные, но, как правило, за решетку попадают люди, совершившие преступления. Честных граждан милиция не вылавливает на улицах, а если послушать тех, кто попал в СИЗО, то создается страшная картина: абсолютное большинство «сидельцев» страдает от произвола органов правосудия. Ну, ограбил десять человек, и что? Они сами виноваты, зачем ввели в искушение? Зачем носили красивую одежду и драгоценности? Нет бы закутаться в рубище и держать золото под подушкой. Так им и надо! Ясный пень, хочется ограбить такого фраера или чувиху…
