Сима и Тамара подавленно молчали, с ужасом ожидая, что сейчас он отдаст приказ привести ребенка. Ни та, ни другая уже не понимали, радоваться им тому, что им на самом деле неизвестно, где Алла и как с ней связаться, или огорчаться. В конце концов, он же не убивать ее собрался. Скорее — нанять на работу!
Померанцев слегка помедлил, с удовольствием наблюдая, как обе женщины с ужасом смотрят на дверь, и подал знак. Сима осела на землю тихо, как осенний лист.
Обморок был настоящий — это подтвердила явившаяся мадам Анатолия, Явилась одна. Померанский посылал только за ней. Толик не был ему нужен вовсе. Вернее, нужен на крайний случай. Если не поможет лекарство, от которого тренированные в спецподразделениях мужики кололись, как котята. Вот если не поможет чудодейственный укольчик, тогда, увы, придется воспользоваться и мальчишкой. Но, скорее всего, укольчика вполне хватит.
* * *
Резкий запах нашатыря привёл Симу в чувство. Она с отвращением отвернулась от вонючего куска ваты. Притворяться не имело смысла. Они просто возьмутся за Томку. Она села, оттолкнув руки заботливой медички, попутно оглядев ту с головы до ног — вдруг в кармане у этой красивой холеной гниды припрятан скальпель или что-нибудь такое же подходящее? Хотя прикончить Померанского все равно не успеть — тут же торчит верный Герыч и еще пара двуногих «доберманов». Ну и дура она, Сима, была в своей нелюбви к небольшим статуэткам. Пусть кич, зато какая была бы отличная дубина из бронзовой Венеры! И все же Сима твердо решила устроить потасовку. Стул? Слишком тяжел и массивен. Пепельница? Чугунная, можно здорово швырнуть в голову. Но одной пепельницы мало. Ладно, еще остались зубы и ногти. Сима отодвинулась к краю дивана — якобы подальше от мерзкой медички. На самом деле поближе к пепельнице. Если ее будут убивать, Томка тоже кинется. Может, их и не убьют, но если излупят обеих до беспамятства — поневоле отложат допрос. Сима напружинилась, как кошка перед прыжком…
— При-и-ивет! А что тут происходит?
А вот этого не ждал никто. Особенно сам Померанский, отправивший с утра Алену в салон наводить глянец на и без того цветущую красоту. А эта вздорная дурочка вдруг явилась домой. Не понравилось ей в престижном салоне. Фи, скучно!
«При ней не будет», — с облегчением подумала Сима.
Но видно, слишком мало осталось времени в запасе у старого зверя. Только Химик, про которого так много собрали интересного милицейские трудяги, может успеть решить все проблемы с теми, кого ни в коем случае не должно быть. Иначе каюк старому тигру. Амба! Только этот волшебник, вернее, волшебница еще может помочь. Если, конечно, захочет. Еще как захочет! Никуда не денется.
Померанский соображал, как поскорее сплавить куда-нибудь глупышку Алену. Ну не при ней же продолжать допрос. Но Сима, поняв, что он задумал, внезапно бросилась к дочери:
— Аленка, он хочет, чтобы мы отдали ему тётю Аллу! Это чудовище! Готов пытать нас или даже Толика!
— Тольку пытать никому не дам! — безмятежно заявила красавица. — Папусь, это правда?
Померанский соображал, как ему выкрутиться. Алена сморщилась и капризно затянула:
— На фига тебе тетя Алла? Она ж ещё пострашнее этих двух старых клюшек?
— Милая моя, мне просто нужна её помощь, — негодяй решил сыграть на жалости. — Если я не выполню условия одного страшного мерзавца — мне конец. Причём во всех смыслах. Меня убьют.
Алёнка вытаращила красивые глазки. Потом вздёрнула плечики и топнула ногой:
— Ма-а-ам! Ты что, дура! Дядь Лёшу убьют, а ты кочевряжишься! Не убудет с тёть Аллы!
Напрасно Сима пыталась втолковать дочери, что все это ложь и гнусная интрига. Девчонка оказалась словно отравлена. Надо спасти «папусика», и наплевать на все!
— Хрен с вами! — внезапно произнесла Тома. — Колите вашу сыворотку, сволочи! Мне первой колите.
И ей вкололи…
Такого забористого мата отродясь не слыхивали ни Померанский, ни «доберманы», ни Сима. И это было все, чего они добились от Тамары. Все горе и отчаяние, терзавшее ее эти месяцы, вылилось в это виртуозное выступление. Про Аллу она не сказала ни слова.
— Всё, — сказала мадам Анатолия, щупая пульс у Тамары, которая лежала на диване, совершенно обессиленная. — Время истекло. Действие препарата кончилось. Ну и организм у этой жирной суки!
Сима все еще не верила, что дочь позволит вколоть сыворотку и ей. Зря надеялась. Ее скрутили с трудом, потому что зубы, ногти и пепельницу она яростно пустила в ход. Ей было страшно жаль, что главное оружие — пепельница пропала зря. Один из «доберманов» успел заслонить собой босса и получил рассечение брови, но Померанского от увечья спас. Мадам Анатолия со своей злорадной улыбочкой нависла над ней. Игла, впившись во вздувшуюся от напряжения вену, причинила ей ужасную боль. А дальше… ничего не произошло. Сима лежала на спине, смотрела в потолок. Потом вспомнила, как в школе, в четвертом классе, симулировала приступ аппендицита, чтобы не попасть на контрольную. И свой ужас, когда в маленькой поселковой больничке ее начали готовить к операции, не веря на слово, что все уже прошло. Ей стало смешно. Причём с каждым мгновением все смешнее. От хохота в животе было чудовищно больно, а она всё смеялась…
* * *
— И это всё?!
Он был даже не разочарован. Опустошен, как они обе. Мадам Анатолия молча пожала плечами — железные бабы, что она может поделать? Его терпение кончилось.
— Моё терпение кончилось, — отчеканил мучитель. — Вы сами виноваты. Тащите крысёныша.
Услышав такое, Алена, спокойно наблюдавшая пытку матери, вскочила со стула.
— Ну уж нет! Тольку мучить не дам! — заявила она.
— Алёнушка, сердце моё, другого способа нет, — заскрипел Померанский. — Выбирай, или я — или мальчишка!
— Способ есть! — в эту минуту девушка вдруг стала удивительно похожа на мать — маленькая несгибаемая воительница.
— Так не скажете, где тётя Алла? — обернулась она к матери и Тамаре.
— Мы не знаем, — тихо сказала Тома, а Сима просто обреченно помотала головой.
— Отлично! Смотрите все! — воскликнула девушка, шагнула к столу и схватила пузырёк с нашатырным спиртом, забытый Анатолией, когда та приводила в чувство Симу. В одно мгновение девушка сорвала пробку и опрокинула в рот всё содержимое.
— Не-е-ет! — Сима взревела, как раненая тигрица. «Доберманы» лишь по инерции удерживали ее, рвущуюся к дочери, в оцепенелых руках.
— Девочка! Девочка! — лепетал любвеобильный мерзавец, простирая к отчаянной руки. И Алена шагнула… не к матери, а к нему. Сима даже перестала биться в руках охранников, так поразило её это движение дочери. Вот девушка вошла в распахнутые объятия, обняла руками дряблую морщинистую шею, подняла лицо и коснулась нежной щекой окисшей седой щетины… И вдруг с силой вдула все, что было у нее во рту, в ноздри старого бандита!
…Мадам Анатолия отпаивала девушку молоком. Та отплевывалась и то и дело с шумом выдыхала воздух из груди. А «доберманы» и страшный Герыч даже не переменили спокойно-каменных поз, точно не их хозяин, которому они служили много лет, подыхал на наборном паркете в страшных корчах от удушья. Как будто никому, кроме Симы и Томы, в этой комнате и дела не было до синюшного отходящего Померанцева.
* * *
— Тётя Алла, ты гений! — победно изрекла Алёна, осторожно отирая распухшие губы.
— И незачем было тебе делать это самой! Всю слизистую же обожгла! Сумасшедшая! — сердито ворчала «Анатолия».
— Знаю. Но очень хотелось попробовать. Сдох?
«Анатолия» наклонилась к затихшему негодяю, потрогала шею:
— Готов, сволочь.
— Ты — гений! — повторила Алена со своей безмятежной улыбкой. — Я тебя обожаю.
— Всё просто, ничего гениального, — проворчала «Анатолия», но уже с довольными нотками в голосе. — Пары аммиака. В них все дело. Бронхи сжимаются. И если впрыснуть в нос, то от запаха избавиться невозможно. Конечно, кто поздоровее, тот прочихается, но только не этот мозгляк. Шок от удушья, и сердце не выдержало.
— Герыч, правда теть Алла у нас гений? — промурлыкала Алена, оборачиваясь к самому опасному после Померанцева хищнику.
Сима с ужасом ждала, что сейчас этот зверь очнется, кинется и убьет ее дочь. Но тот вдруг преданно улыбнулся щелеобразной пастью и покорно наклонил голову, с нежностью глядя на юную разбойницу.
— Герыч, лапочка, убери эту ПАКОСТЬ, — приказала наглая девчонка.
И «доберманы», повинуясь короткому жесту своего главаря, покорно поволокли куда-то бренные останки своего былого владыки.
— Ну-ну-ну! Не фиг симулянить, девицы, ничего с вами от глюкозы с витамином «це» приключиться не могло, — ворчала «мадам Анатолия» — красивая шатенка с гладким лицом Моны Лизы и голосом и глазами Аллы, усаживая обмякших женщин рядышком на диване.
