– Правда? – недоверчиво нахмурилась секретарша.
– Ага. Ваш сообщник раскололся!
– Опять говорите загадками, – недовольно отозвалась Влада. – Нет у меня никакого сообщника.
– Ну, вернее было бы назвать его информатором. Я имею в виду Эдика.
Девушка спала с лица.
– Вам давно хотелось узнать, – продолжала я, – составил ли Лисовик завещание. С этим вопросом вы сначала подкатывали к Леониду Израилевичу, но поскольку он не удовлетворил ваше любопытство, то вцепились мертвой хваткой в Эдика. Он сообщил, что завещания нет, и тогда вы начали готовиться к убийству…
– Подождите, – перебила Влада, – вы чудовищным образом извращаете факты. Все было совсем не так!
– Охотно выслушаю вашу версию.
– Да, я наводила справки насчет завещания. Но делала это не ради себя, а ради матери. Чтобы открыть ей глаза на отчима! Ведь Лисовик ей нагло врал! Вы были у нее в галерее, видели, как она дорога маме. Ей хочется многое там изменить, расширить экспозицию, но она не имеет права, потому что владелец – отчим. И он был против нововведений. Как выяснилось, он вообще собирался устроить в галерее колбасный магазин! Ладно бы Леонид Назарьевич сказал матери прямо: «Ты – наемный работник, знай свой место!» Нет, этот «колбасник» ее дразнил: «Вот умру, и делай в галерее что хочешь. Завещание составлено на трех женщин, которых я любил в своей жизни. После моей смерти все, что я нажил, достанется вам. А сейчас не дам ничего менять». Мне просто было обидно, что он держит ее за дуру! Я была уверена, что никакого завещания нет, и хотела, чтобы мать об этом узнала.
– А что изменилось бы, узнай Татьяна Андреевна правду?
– Многое. К ней поступали предложения выставляться в других местах, но она отказывалась. В конце концов, она могла скооперироваться со своими друзьями-художниками и открыть собственную галерею. В любом случае знать правду лучше, чем жить во лжи, вы не находите?
Я заверила девушку, что придерживаюсь такого же мнения. А вот у нее, похоже, слова расходятся сделом:
– Зачем же вы солгали, что собираетесь замуж и меняете квартиру?
– Замуж я и правда собиралась, за Эдика. Но не сложилось, мы очень быстро расстались. Стыдно было признаться отчиму, Изольде и Дашке, вот я и держала марку до конца.
– А про Гоа зачем придумали?
– Да просто так, смеха ради! Ведь это действительно забавно: Лисовик бросает свои мешки с деньгами и навсегда уезжает в Индию, чтобы слиться с природой! Я рассказала эту шутку матери, а она неожиданно восприняла ее всерьез. У нее сразу возник план: надо спасать галерею! Ну, я и подумала: а вдруг у нее получится? Возможно, под нажимом отчим отдаст матери помещение? Ну, мы и решили под предлогом размена квартиры поселиться в «Высшей пробе» на пару месяцев.
Я вспомнила безобразную сцену, которая произошла в первый день моего появления в доме Лисовика. Влада без спроса взяла сумку хозяйки, а когда ее поймали с поличным, выставила Изольду жадной мещанкой.
– Думаю, был еще один момент. Уж очень вам хотелось позлить Изольду…
Влада нахально ухмыльнулась:
– Да, я не мать Тереза, я не испытываю ко всем окружающим христианскую любовь. Возможно, живя в доме отчима, я получала свои маленькие эмоциональные бонусы, ну и что с того?
– Зачем в день убийства Лисовика вы заходили в детскую?
– Не знаю, просто захотелось зайти. Охватила какая-то тоска по собственному детству, оно у меня было, в общем, безрадостное.
– Вы переводили часы?
– Не помню, чтобы я трогала часы. Может быть, автоматически провела по будильнику рукой. А что, это запрещено?
Влада казалась искренней. Я уже обрадовалась, что мне удалось наладить с убийцей эмоциональный контакт, и задала самый главный вопрос:
– Где взять противоядие?
Она захлопала глазами:
– О чем вы?
Я потеряла терпение:
– Хватит придуриваться! Вы ввели мне с Сильвией яд, и без противоядия к завтрашнему утру мы умрем!
– Прямо триллер какой-то! – хохотнула Влада, но, наткнувшись на мой испепеляющий взгляд, посерьезнела: – Это разговор глухого со слепым. Явам про Фому, вы мне про Ерему. Говорю в последний раз: я не убивала отчима и ничего не знаю про яд.
– Я вам не верю.
Влада испустила тяжкий вздох.
– Эта песня хороша, начинай сначала! Я могу только повторить то, что уже сказала. Кстати, вы утверждали, что у вас есть улика, – напомнила она. – Я имею в виду настоящую улику.
Я лихорадочно соображала, что бы такое придумать. Не найдя ничего лучшего, вытащила карты Таро.
– Вот моя улика.
– Ого, в ход пошла тяжелая артиллерия! – откровенно забавлялась Влада.
Но я не обращала внимания на ее подколки:
– Сейчас карты покажут, что ждет вас в ближайшем будущем.
Я метала на стол карты и, не глядя на картинки, говорила:
– Нехорошая ситуация складывается. Вижу длительное тюремное заключение, лет на десять. Со здоровьем будут проблемы. Ждет вас нищета и социальная изоляция, что неудивительно после тюрьмы. Есть один способ этого избежать – покаяться…
– Зачем же вы так откровенно врете? – возмутилась Влада. – За дурочку меня держите? Я же немного разбираюсь в Таро. Туз Пентаклей указывает на счастливый случай и денежную прибыль. Карта Справедливость говорит, что мне придется решать какой-то юридический вопрос, разбираться с документами. А карта Мир – вообще самая благоприятная во всей колоде, она означает, что я достигну цели и найду свое место в мире…
Она замолчала, нахмурилась, потом ее взгляд вдруг просветлел:
– Господи, до меня только сейчас дошло, к чему весь этот допрос! Ведь отчим не оставил завещания, так? И я – одна из наследниц, правильно?
Она буравила меня карими глазами, словно пытаясь проникнуть в черепную коробку.
– Я вам ничего не говорила, – испугалась я.
Матерь Божья, я проболталась убийце! Руслан меня прибьет!
– А мне и не надо говорить, я ведь тоже чуточку ясновидящая! – засмеялась Влада. – Спасибо, Господи, свершилось!
Она вскочила с места и в каком-то безумном экстазе принялась бросать в воздух бумажные салфетки.
– Ура, я богата! Наконец-то моя жизнь изменится! К черту работу! К черту экономию! Отныне я буду покупать все только самое дорогое! Люди, я люблю вас! Жизнь удалась!
Посетители таращились на Владу во все глаза. Официант подошел ко мне и осторожно поинтересовался:
– На каких наркотиках она сидит?
Такой ее и застал майор Голованов с товарищами. Наверное, милиционеры впервые увозили на допрос подозреваемую в убийстве, которую просто распирало от счастья.
Я тоже поехала на Петровку, 38, правда, не в милицейской машине, а на такси. Позвонив с проходной Руслану Супроткину, я потребовала, чтобы мне сейчас же сделали анализ крови. Cito! Срочно!!!
Как ни странно, жених не стал спорить, а молча отвел меня в лабораторию. Улыбчивая медсестра, строя глазки Руслану, взяла у меня кровь из вены. Мы поднялись в кабинет капитана, чтобы дождаться результатов анализа.
До «часа Х» осталось чуть менее трех часов. Супроткин предложил мне чай или кофе, я от всего отказалась. Я сидела на стуле, раскачивалась взад-вперед и размышляла о том, женится ли Руслан на медсестре, если я все-таки умру. А если я все-таки не умру, то следует ли мне устроить скандал по поводу этой глазастой девицы?
К счастью, капитан не умел читать чужие мысли. Размешивая сахар в кофе, он сказал:
– Владу допросили, но она категорически отрицает свою причастность к убийству отчима. Также она не представляет, кто мог накачать тебя и Сильвию ядом.
– Она врет! – воскликнула я. – Это очень хитрая и изворотливая девица, я успела ее изучить! Я уверена, что Влада заходила в детскую и перевела часы! Вот спрашивается, зачем она в такую-то жару надела перчатки, а? Ведь это тоже улика!
Супроткин невозмутимо откусил печенье, прожевал его и отозвался:
– Ну, во-первых, перевод часов – это косвенная улика. А перчатки вообще не обсуждаются. Женщина вольна одеваться как угодно или вообще ходить голой, за это ее не посадят в тюрьму. Только штраф выпишут, за нарушение норм общественной морали, да и то вряд ли. А что касается доказательств, то Влада предъявила чек.
– Какой еще чек? – нахмурилась я.
– Чек из супермаркета, который расположен в торговом центре, где она искала костюм на свадьбу. На чеке стоит время: 12.57. Это значит, что в момент, когда Лисовику делали укол, она находилась в пятнадцати километрах от места убийства.
Я озадаченно примолкла. Что-то предусмотрительность Влады кажется мне подозрительной. Вот я лично никогда не сохраняю чеки, сразу выкидываю в мусорку, а у нее вдруг нашелся, и именно тот, который обеспечивает алиби.
– Значит, чек из супермаркета? А продукты, купленные по этому чеку, она предъявила?
– Продукты уже съели, – ответил капитан, – ведь прошло три дня.
– Чек оплачен по кредитной карте или наличными?
