– Как приехали?! – удивленно переспросил тот. – А гдэ же твой жэних?
– Вон! – необдуманно ответила я, показав на Амалию.
– Тьфу, шайтан! – лицо кавказца неприязненно скривилось. – Я думал, ты хороший дэвушка, а ты… тьфу!
Моя репутация в глазах труженика Востока окончательно рухнула, но было не до того. Я выскочила из машины, перебежала свободное пространство и скрылась за газетным ларьком, следя из этого укрытия за Амалией Львовной.
И сделала это очень своевременно, потому что Амалия неожиданно остановилась, обернулась и внимательно оглядела улицу. То ли она почувствовала спиной мой взгляд, то ли просто принимала обычные меры предосторожности, но лишь после этой короткой разведки она двинулась дальше.
Я последовала за ней перебежками – от ларька к ларьку, от дерева к дереву.
Амалия миновала огороженный забором ремонтирующийся дом, станцию техобслуживания, размещенную, судя по всему, в бывшем дровяном сарае, круглосуточный магазин и, наконец, свернула под арку и вошла в какой-то двор.
Я заглянула в арку как раз вовремя, чтобы увидеть, как за ней со скрипом захлопнулась входная дверь в дальнем углу двора. Выждав несколько секунд, я вошла во двор и пересекла его по диагонали, не успев испугаться двух лохматых бродячих псов, которые пытались делить кость, найденную на пятачке возле помойного бака.
Подойдя к разбухшей, покрытой облупившейся краской двери, я на мгновение задержалась: дверь была очень скрипучая, и, открыв ее, я выдала бы себя Амалии… Зрение у нее и правда плохое, без очков она ничего не видит, в этом у меня был случай убедиться, а вот со слухом, да и со всеми остальными органами чувств – все в порядке. И голова работает – ишь, какую авантюру удумала!
Но тут мне снова повезло: злополучная дверь со страшным скрипом распахнулась, выпустив тщедушного мужичка в старом тренировочном костюме, с помойным ведром в руке и с унынием во взоре. Судя по этому унылому выражению лица, суровая супруга впрягла его в домашнее хозяйство.
Увидев меня, мужичок оживился, придержал дверь и хотел было завести разговор:
– А вы, девушка, к кому? Вы не в десятую квартиру?
Я проскользнула мимо него, уклонившись от беседы, и устремилась вверх по лестнице.
Это был самый настоящий черный ход, каких еще немало осталось в старых районах Питера, – крутая грязная лестница, основательно обжитая кошками, жильцы используют подобные лестницы в основном для различных хозяйственных целей. Запах на ней стоял такой, что я постаралась задержать дыхание и пожалела, что вместо сумочки не ношу с собой противогаз.
Восхождение по этой лестнице вполне можно было отнести к разряду экстремального спорта, не хуже альпинизма или занятий спелеологией. Кроме учета крутизны ступеней и стараний уклониться от вдыхания мерзкого запаха, приходилось идти совершенно бесшумно, с соблюдением всех принципов конспирации, чтобы не выдать себя Амалии.
В очередной раз я подивилась силе и выносливости этой женщины: я поднялась только до пятого этажа и уже еле волочила ноги, она же, судя по долетавшим до меня звукам, бодро топала где-то значительно выше. А с виду – бледная немочь, ходячая покойница, неизвестно, в чем душа держится…
Я немного передохнула и с новыми силами продолжила трудное восхождение.
На уровне шестого этажа мне пришлось перешагнуть через пеструю кошку, которая вольготно расположилась на ступеньках, умывая четырех котят. Кошка взглянула на меня с возмущением – мол, ходят здесь всякие! – но, к счастью, не подняла шума.
Как раз в это время где-то на самом верху заскрипели ступеньки и хлопнула дверь.
Я на секунду задержалась и снова бросилась вперед.
Поднявшись на площадку седьмого этажа, я увидела узенькую деревянную лестницу, поднимавшуюся к чердачной двери. Судя по услышанным мною звукам, именно за ней только что скрылась Амалия Львовна. Я полезла по лестнице наверх, понимая, что сильно рискую: Амалия может услышать скрип деревянных ступенек и подкараулить меня за дверью чердака. Судя по ее удивительным превращениям, она вовсе не такая хлипкая особа, какой кажется на первый взгляд, и если она столкнет меня с чердака, то лететь мне до самого низа – потом костей не соберешь…
С другой стороны, очень хотелось довести начатое дело до конца, и еще, честно говоря, меня разбирало любопытство: хотелось выяснить, что же такое прячет Амалия на этом чердаке?.. Опять же, Кирюше нужно что-то рассказать – он-то ждет меня с надеждой! И еще перед Слоном хочется показаться не взбалмошной идиоткой, а решительной и смелой девушкой. Меня не оставляет мысль, что Слон Родион мне не поверил. Или поверил, но не придал большого значения моему рассказу. А спорить не стал, потому что ему спать хотелось. Так что мы сами во всем разберемся и поднесем ему разгадку на блюдечке! А если понадобится грубая мужская сила, то Кирюха – в моем полном распоряжении, ему только повод дай кому-нибудь морду набить.
Короче говоря, я вскарабкалась по лесенке, стараясь по возможности не скрипеть, и уставилась на чердачную дверь.
Как и следовало ожидать, дверь эта была заперта, причем на самый обычный висячий замок. Кажется, раньше такие замки называли амбарными. Он был старым и ржавым. Но как бы его ни называли и каким бы старым он ни выглядел, мне такой замок не открыть. Опыта нет и квалификации взломщика – тоже.
Я вздохнула и хотела было уже спуститься обратно, как вдруг в голове шевельнулась довольно простая мысль.
Ведь Амалия Львовна только что проникла на чердак через эту самую дверь. А если так – то кто же запер ее за ней? Ведь висячий замок, в отличие от обычного квартирного, сам собой не захлопывается и на дверь не вешается!
А если так, то в чем же секрет?
Я еще несколько секунд тупо смотрела на загадочную дверь, надеясь, что она, так или иначе, выдаст мне свою тайну.
И это действительно произошло.
Приглядевшись к двери, я заметила, что в отличие от замка, который выглядел таким ржавым и заскорузлым, словно провисел здесь лет пятьдесят без употребления, петли с другой стороны двери, а особенно шурупы, которыми эти петли крепились, были новенькими и блестящими, будто только что из магазина.
Еще толком не разобравшись, в чем дело, я осторожно потрогала одну из петель… и она легко отошла от дверного косяка. Петли не были к нему привинчены, а только прижимались для вида!
То есть передо мной была видимость запертой двери, которая должна была отпугивать посторонних. А тому, кто знал секрет, открыть ее ничего не стоило.
Я тихонько отогнула петли и, стараясь не скрипеть, потянула дверь на себя. Дверь легко подалась, и я опасливо заглянула в проем, ожидая любой неожиданности.
Однако мне повезло: там никто меня не подкарауливал.
Я увидела просторное полутемное помещение, уходившее куда-то вдаль.
Тут и там с потолочных балок свисали какие-то веревки и полотнища. Пол был завален многолетним мусором и покрыт таким толстым слоем пыли, что нога в нем утонула бы по щиколотку.
И в этом слое пыли была протоптана дорожка, ведущая в дальний конец чердака.
Я пробралась внутрь, осторожно притворила за собой дверь и прислушалась.
Издалека, с той стороны, куда вела протоптанная в пыли тропинка, доносились какие-то невнятные звуки – что-то вроде приглушенных голосов, и еще какой-то глухой рокот, отдаленно напоминающий шум морского прибоя. Но не такой, как храп Кирилла.
Выбора у меня не было, и я тихонько двинулась в направлении этих звуков по протоптанной дорожке.
Свет на чердак поступал очень скупо, через маленькие слуховые окошки, к тому же стекла их были до того запыленными, что через них практически ничего не было видно. Поэтому мне приходилось пробираться вперед буквально ощупью. Я рисковала провалиться в какую-нибудь дыру и в лучшем случае сломать себе ногу.
Тем не менее я постепенно приближалась к источнику звуков, хотя все еще не могла определить их природу.
Наконец, когда я почти дошла до противоположного конца чердака, мне удалось разглядеть впереди знакомый женский силуэт в бурой вязаной кофте.
Амалия Львовна стояла перед очередным слуховым окном.
Но это было не совсем окно, скорее маленькая дверка, выходившая на крышу. Поскольку эта дверка была широко открыта, сквозь нее свободно проникал свет. По этой причине Амалия была хорошо видна, но сама она щурилась, привыкая к яркому свету после полутьмы чердака.
И еще: именно через эту открытую дверку проникал на чердак тот странный рокот, который я услышала от самой входной двери.
Засмотревшись на Амалию, я неловко ступила, и под моей ногой с громким треском подломилась полусгнившая доска. Тут же, испуганный этим треском, с наклонной балки, громко хлопая крыльями, сорвался голубь и полетел к свету.
– Кто здесь? – встрепенулась Амалия, повернувшись в мою сторону. Определенно, со слухом у нее все в порядке.
