— Я совсем не нравлюсь тебе? — опешила Лера.
— Я не завожу романов на работе, — буркнул он.
— Ты боишься! — фыркнула она, наконец рассмотрев на его лице хоть какую-то эмоцию. — Боишься стать одним из многих, кому я вскружила голову и бросила! — выдала Лера.
— Ты действительно считаешь себя настолько неотразимой? — покосился на нее Тимофей.
— Я не дурочка. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что многие мои кавалеры даже не влюблены в меня, просто им льстит, что с ними рядом известная актриса. Но я не грущу об этом, я плачу им тем же, — ответила она.
— У тебя большие психологические проблемы, Лера, но я не психолог, и в этом тебе помочь не смогу. Со своей личной жизнью тебе придется разбираться самой, — сказал ей тогда Тима, а Лера еле сдержалась, чтобы не нагрубить ему, помня о том, что только что просила прощения.
Этот разговор произошел почти год назад. После него Тимофей снова стал ее агентом, продолжая работать у другой актрисы. Лера, как могла, посопротивлялась этому факту, но была вынуждена смириться.
— А что, если тебе предложат хороший контракт и ты отдашь его ей? — спрашивала она его.
— Я обеспечу работой вас обеих. Кроме того, вы с ней абсолютно разные. Ты — героиня, она — характерная актриса.
— Я тоже могу быть характерной, а вот из нее героиня — никакая! — ссорилась Лера, жалея, что по собственной склочности выпустила Тимофея из-под единоличного владения. — Ты как Фигаро, который там и тут!
Тимофей только посмеивался. Зато Лера за это время всеми правдами и неправдами узнала, что он не женат, но у него есть девушка, двадцатитрехлетняя очаровательная помощница осветителей по имени Роза. Хотя в прошлом году его видели с не менее очаровательными статистками, так что его мужская сущность не отличалась от сущности большинства представителей мужского пола. Только с ней Тимофей вел себя подчеркнуто сдержанно и отстраненно.
Они вдвоем сидели в его загородном доме, в кабинете, и вели мирную беседу. Дом у Тимофея был скромный, небольшой, но оборудованный всем необходимым Тимофей жил в нем и зимой.
— Знаешь, когда я узнал о том, что с тобой произошло, я очень испугался за тебя, — сказал Тимофей, сидевший в плетеном кресле-качалке с подушкой на сиденье.
— Ты испугался за меня? — заулыбалась Валерия, одетая в легкое, простое, но в то же время элегантное серое платье с черным кружевом по корсету.
— Я испугался за свои инвестиции, — ответил он.
— Противный!
— Справедливый! — поправил ее Тимофей, куривший трубку и раскачивавшийся в кресле-качалке. — Ты должна просчитывать каждый свой шаг и обо всем сообщать мне.
— Ты мой агент, а не охранник!
— Я должен знать о тебе все, знать, где и с кем ты находишься в данную минуту. А о встречах с поклонниками вообще забудь! Среди них, к несчастью, могут оказаться и шизофреники, и маньяки, и мало ли еще кто!
— Да я не очень-то и склонна к общению, — ответила Валерия.
— А мне иногда кажется, что у тебя уже мозоль на языке от болтовни.
— Ха-ха-ха, — членораздельно произнесла Валерия, — вот чего ты мне желаешь.
— Я не желаю тебе этого, а предостерегаю.
— Что теперь говорить-то, ну, попала я к этому ненормальному, хорошо, что все хорошо закончилось. Я же не встречалась без твоего ведома с поклонниками. Я развлекалась с… неважно, когда он напал на нас, надеюсь, что такое больше не повторится.
— Я тоже надеюсь, я ведь переживал за тебя, — тихо сказал Тимофей и, немного подумав, прошептал: — Я с ума сходил…
— Что? — повернулась к нему Лера, широко распахнув глаза, выразительные и чертовски красивые.
Тимофей заключил ее в объятия и поцеловал.
— Ты очень дорога мне, Лера, помни об этом и береги себя.
Земля мгновенно ушла из-под ног Валерии, темно-синие глаза Тимы вдруг показались такими родными…
— Что это? — прошептала она.
— Что?
— Что ты сейчас сказал?
— Вырвалось…
— Не ври, ты признался мне в любви… а потом… — перевела дух она.
— Что потом?
— Потом между нами были явно не служебные отношения.
— Это от отчаяния потерять свою лучшую актрису, — сказал ей Тимофей, улыбаясь.
Лера повисла на нем, обвив шею руками.
— Ты мне очень приятен…
— Как многие другие?
— Они ничего не значат для меня.
— А я?
— А ты родной, без тебя я пропаду… Все! Решено! Ты будешь моим, а я твоей! Бони и Клайд! Я твоя актриса, а ты мой агент, вместе навсегда!
— Тебе понадобилось три года, чтобы понять то, что я понял сразу, как только тебя увидел? — сказал Тимофей, прижимая ее к себе и снова целуя.
— Знаешь… мы, может быть, даже поженимся, — перевела дух Валерия.
Тимофей рассмеялся и выпустил ее из своих объятий.
— Так мы и до детей дойдем.
— И дойдем! Не смотри, что я актриса. Я о фигуре думать не буду, когда речь зайдет о беременности.
— Два раза не будешь думать о фигуре, — сказал Тимофей.
— Не рано ли ты раскомандовался?
— В самый раз. С тобой или так, или никак, — ответил Тимофей.
Лера не понимала, что с ней происходит. Наверное, это и было полное и абсолютное счастье. Их снова потянуло друг к другу… Первой пришла в себя Валерия.
— Ой!
— Что? — поцеловал ее в макушку Тимофей.
— Я забыла…
— Что еще?
— Зина пропала!
— Как она может пропасть?! Копается в своих грядках, — ответил Тимофей с блаженной улыбкой на лице.
— В том-то и дело, что нет ее там. Нигде нет! Мы вчера как с ней расстались, я, Артур и… не важно кто, поехали в ресторан, а куда Зина поехала, не знаю… С тех пор ее никто не видел.
— Прошло не так уж много времени, объявится твоя Зина, — приподнялся на локте Тимофей, — может, загуляла наконец-таки.
— Смелое предположение, но в «молоко». Невозможно, чтобы Зина загуляла, как мартовская кошка.
— Знаешь, как в песне «невозможное возможно»? Я тоже никогда не думал, что буду лежать с тобой в одной постели.
— Ты всегда это мог сделать…
— Мог как все, но я хотел, чтобы ты увидела во мне человека, и дождался…
Валерия сдернула с себя одеяло и резко села, свесив ноги.
— Нет!! Зина не могла загулять, она влюблена в Артура.
— Человека, который вытащил вас из лап маньяка? — уточнил Тимофей.
— Точно!
— Хотел бы я с ним познакомиться, — сказал Тима.
— Видел бы ты его! Его глаза, фигуру… Нет, Зина не такая дурочка, чтобы променять все это, чего ждала всю жизнь, на какое-то сомнительное ночное путешествие. Едем!
— Куда? — Тимофей все еще никак не мог прийти в норму, в отличие от своей темпераментной партнерши.
— Искать Зину, конечно! Куда же еще? — Лера начала быстро одеваться, бормоча себе под нос. — Совсем я совесть потеряла, с подругой, может, что-то случилось, а я здесь в любовь играю, вернее, уже не играю, а похоже, что ею живу.
— Где мы ее будем искать? — спросил Тима, тоже вставая с кровати.
— Дома ее нет… с Артуром нет… на станции юннатов нет… А что, если прощупать Рафика?
— Я его щупать не буду, вся надежда на тебя, — сразу сказал Тимофей, как-то один раз встречавшийся с ухажером Зинаиды.
— А ты знаешь… — задумчиво посмотрела на него Валерия, — я думаю, что у нас еще есть немного времени на сеанс восточного массажа. — И она повалила его обратно на кровать, а Тима не очень-то и сопротивлялся.
— Рафик Олегович, мне эти расчеты нужны к понедельнику, — обратился к близоруко щурящемуся молодому ученому мужчина с сединой на висках, седыми усами и большим животом.
— Если нужны, значит, будут, — ответил Рафик, не отрываясь от монитора компьютера.
— Очень нужны, мальчик мой, очень нужны! — заверил его полный мужчина, который являлся директором научно-исследовательского института, и звали его Павлом Натановичем.
— Кому нужен мой мальчик?! — раздался такой резкий женский голос, что находившиеся в комнате мужчины вздрогнули.
В кабинет к сыну ввалилась маленькая женщина в шляпке из соломы с огромными искусственными цветами. Ее в этом институте, куда она являлась каждый день, знали все, от уборщицы до директора.
— Руфь Рамзесовна? Очень рад! Очень рад! — кланялся Павел Натанович. — Ваш сын нужен институту, стране, человечеству! — каждый день говорил эти слова Руфи Рамзесовне директор, и каждый раз она это слушала как в первый раз, горделиво подняв голову.
— Да, вот получился у меня такой гений…
— Только у такой заботливой матери мог получиться такой гениальный сын! — воскликнул Павел Натанович.
— Возилась я с ним долго… это правда, Рафик абсолютно асоциален, он не приспособлен к жизни в нашем обычном, сером обществе. Он гений, и все это сразу поняли.
Павел Натанович закатил глаза, приготовившись слушать в тысячный раз, во сколько лет Рафик заговорил, пошел, решил задачку по тригонометрии; как Руфь Рамзесовна таскала его по радиотехническим, шахматным и другим кружкам, развивая его мозги, как она до сих пор бьется над устройством его быта; что она очень хотела бы выдать сына замуж, то есть женить, и заняться маленькими Эйнштейнами.
