Рыбаков извлек из футляра маленький бинокль.
* * *
Никодим Авдеевич подобострастно склонился, помогая Лиходею выбраться из машины, и подвел дорогого гостя к стоявшим у гранитного парапета четырем актерам, игравшим в новом боевике кинокомпании «Акын-фильм» роли «крутых спецназовцев» и «злобных террористов».
Каждый из четверки прошел свой собственный путь от рядового сперматозоида до звезды российского малобюджетного кино.
«Командир группы спецназа ГРУ» Александр Шаловливых, столичный пьяница с почти двадцатипятилетним стажем, приехал в Москву из Урюпинска, где его не брали даже в театральную студию при местном доме культуры по причине совершеннейшей неспособности что-либо сыграть на сцене, окромя самого себя. Свободных ролей тупиц в пьесах не было, все были давным-давно расхватаны.
В столице же, к удивлению знавших Шаловливых земляков, Александр тут же стал востребованным. Его мало что выражающее лицо и пустые глаза замелькали то тут, то там в театральных постановках, а с момента активного развития сериального движения Шаловливых продвинули и на экран. Снявшись в нескольких весьма дурацких фильмах, где качество как сценария, так и самого кино были подменены «остротой» матерных диалогов и откровенными грязноватыми постельными сценами, Александр вошел в обойму актеров-«русских мачо», чьи образы пропагандировались околокультурными СМИ. Возгордившись, Шаловливых принялся пить еще больше и добухался до белой горячки, что, впрочем, не помешало ему сниматься и далее. А справку о «делириум тременсе» он с гордостью демонстрировал каждому новому знакомцу, словно это был диплом лауреата Нобелевской премии.
Образ «дикого мужчины», который так славно обстебала группа «Ленинград» —
«Ты называешь меня говнюком.
Да, я все время бухой.
И твою жопу при людях хватаю
Своей волосатой рукой.
Да, мои ноги вонючие палки,
На которых все в дырках носки.
А эти две кучи из пыли и грязи —
Это мои башмаки.
Да, ты права, я – дикий мужчина,
Да, ты права, я – дикий мужчина,
Да, ты права, я – дикий мужчина:
Яйца, табак, перегар и щетина!»
«Дикий мужчина» © «Ленинград».
был визитной карточкой Александра. И очень нравился придурковатому Подмышкину, готовому максать Шаловливых по две тысячи долларов за съемочный день...
Приятель и собутыльник главного героя, пухлощекий Владислав Голубкин, игравший в «блокбастере» Подмышкина роль «капитана ФСБ», был славен своими истеричностью, тягой к совершению мелких пакостей, непорядочностью в денежных вопросах и физиономией, при определенном ракурсе и с небольшого расстояния напоминавшей целлюлитную задницу. Сие сходство подмечали еще одноклассники Голубкина, всячески дразнившие маленького Владика и называвшие его «жопомордым».
Владик страшно обижался и жаловался маме.
Та поначалу не обращала внимания на нытьё сына, потом присмотрелась и поняла, что в словах товарищей Голубкина по играм есть резон. Расстраивать чадо она, естественно, не стала и объяснила отпрыску, что одноклассники просто завидуют его красивому личику, и посоветовала Владиславу выйти на улицу и задать тот же вопрос любому взрослому человеку. Справедливо полагая, что прохожие не станут обижать ребенка и подтвердят ее правоту.
Но всё произошло с точностью до наоборот.
Владик выскочил на улицу, которая по трагическому стечению обстоятельств была в тот час пустынна, и склонился над открытым люком колодца телефонной трассы, в котором сидел электрик и возился с какими-то проводами.
Задать волнующий его вопрос десятилетний Голубкин не успел.
Тень от его головы легла на переплетение разноцветных кабелей, электрик поднял глаза и бешено заорал, грозя кулаком:
– Не срать! Не срать! Я здесь работаю!..
Третьим в группе основных героев будущего «супербоевика» был питерский актер Витя Суходрочко, маленький, лысый и неуравновешенный гомик, прославившийся ролями в нашумевших фильмах «Кузен» и «Кузен-два», где он сыграл троюродного брата главного героя. Четвертым – бывший ди-джей и ведущий телевизионного ток-шоу «Форточки» Дима Ганиев, в расстегнутой, по обыкновению, до пупа рубахе и с перетянутым аптекарской резинкой хвостиком волос на голове.
Суходрочко и Ганиев изображали в постановке Подмышкина «очень страшных» террористов...
– Андрей Никифорович, – генеральный продюсер представил Лиходея и шикнул на неадекватного Шаловливых, открывшего было рот, чтобы предложить главе «Питер-Энерго» хлопнуть по рюмочке. – Он спасет город от взрыва.
Стоявший в нескольких метрах от Никодима Авдеевича режиссер удивленно приоткрыл рот. Про изменения в сценарии ему никто ничего не говорил.
– Эй! – Подмышкин махнул режиссеру рукой. – Иди сюда!
– Эффектов, – буркнул постановщик, пожимая влажную ладонь Лиходея. – Гиви Станиславович.
– Вот все и в сборе! – радостно заявил владелец «Акын-фильма» и приосанился. – Обсудим сегодняшний эпизод. Значит, так... Я еду на аквабайке мимо набережной, в меня стреляют террористы, но не попадают. – Подмышкин указал на качающийся от легкой волны салатно-зеленый гидроцикл «Bombardier», пришвартованный возле одной из Ростральных колонн. – Потом они кидают гранаты, я проношусь между взрывами и тут появляется катер со спецназовцами, – Никодим Авдеевич строго посмотрел на готового упасть Шаловливых, всосавшего с утра уже пол-литра недорогого молдавского портвейна и разморенного жарой. – Террористы убегают, спецназовцы гонятся за ними. Я уезжаю к Петропавловской крепости... Гиви Станиславович, у тебя всё готово?
Режиссер, углубившийся в раздумья о том, не стоит ли ему изменить псевдоним Эффектов на более звучный – Суперэффектов, вздрогнул и гулко сглотнул.
– Снимаем на две камеры, – гордо сказал Подмышкин и повернулся к операторам. – Эй, вы там как? Кассеты вставили?
Работники объектива, вооруженные совершенно неподходящими для создания нормального кино камерами «Sony DCR-PC110E Digital Handycam» и «Sony DCR-TRV20E Digital Handycam» [152], синхронно кивнули и продолжили перемалывать челюстями бесконечную жвачку.
Операторам было плевать, что получится у Подмышкина в результате – домашнее видео с мало-мальски связным сюжетом или набор бессмысленных срезок и кадров. Всё равно работать на той аппаратуре, что закупил прижимистый Никодим Авдеевич, было невозможно. Привыкшие к «Ariflex 435» [153] или, на худой конец, к «DVW-707P» [154] операторы поначалу удивились, когда им предложили использовать бытовую технику, но затем здраво рассудили, что продавать кино не им и отвечать за спущенные в унитаз деньги придется главе «Акын-фильма», и согласились поучаствовать, истребовав свои гонорары вперед.
– Ну, я пошел, – изрек Подмышкин, специально назначивший запись трюков на время приезда Лиходея, дабы поразить гендиректора «Питер-Энерго» размахом съемок. – Вы, Андрей Никифорович, тут осваивайтесь. Гиви Станиславович вам всё покажет. Сейчас эпизодик забацаем и потом обсудим кадры с вашим участием...
Сидевший поодаль Циолковский принял из рук персонального парикмахера центрального персонажа очередную запотевшую бутылочку «Holsten».
* * *
– Я что-то, блин, не понял, – зоркий Штукеншнайдер приложил ладонь козырьком ко лбу. – Диня, Паша! Видите перца в «кабане» Лиходея?
Рыбаков навел бинокль на полуоткрытое окно задней левой дверцы лимузина гендиректора «Питер-Энерго»:
– Ну, вижу... Кто он такой?
– По-моему, я его видел среди цыган в Металлострое. Главный, блин, по кислоте [155], грибам [156], «катьке» [157] и амчику... [158]
– А здесь он что делает? – не понял Вазелиныч.
– Хрен его знает, – пожал плечами Телепуз. – Я даже и не думал, что они с Лиходеем знакомы.
– Ты не ошибся? Может, это не тот перец? – спросил Молодцов.
– Да тот, тот! – Григорий еще раз внимательно посмотрел в сторону черного «мерседеса». – Сто процентов – он.
Денис опустил бинокль и погрузился в размышления.
Общие дела главного питерского энергетика и оптового торговца наркотой были новой вводной, полностью меняющей весь расклад.
* * *
Подмышкин порычал двигателем гидроцикла, взял старт и помчался параллельно гранитной набережной стрелки Васильевского острова.
Ганиев и Суходрочко картинно застыли у парапета с «калашниковыми» наперевес. На стволы автоматов были навернуты специальные белые пластмассовые насадки для стрельбы холостыми патронами.
Один из операторов взял крупным планом ухо ведущего ток-шоу «Форточки», в котором болталась маленькая серебрянная сережка. Дырка для серьги была крупновата, ибо она прокалывалась не врачом, а пробивалась гвоздем в ту пору, когда никому неизвестный Ганиев околачивал груши в театральном институте.
