Я отложила вилку и откинулась на спинку стула.
– Спасибо тебе, дорогая, теперь мне легче! – искренне сказала я Марине.
– Мужик бросил? – проявила она смекалку.
– Муж, – я потупила глаза и принялась водить пальцем по столу, – представляешь, прихожу с работы – голова заболела, вот начальник и отпустил пораньше. Так вот, вхожу это я в квартиру, еще, дура такая, в супермаркет забежала, думала, голова пройдет, так я Гошеньке цыплят пожарю. Он очень уважает, чтобы табака, и соус поострее… Ну, вхожу я в квартиру, у нас дверь не скрипит, бросила сумки в прихожей на пол, слышу – в комнате голоса. Меня как обухом по голове – стою и с места двинуться не могу. Потом слышу – кровать скрипит и стоны пошли. И ведь поняла уже, что к чему, а вот потянул меня бесенок какой-то посмотреть, кого это муженек притащил.
– Ну и как, увидела? – усмехнулась Марина.
– Ага, – очень натурально всхлипнула я, – девка такая страшная, худущая вся, одни мослы. Коленки острые, и что он в ней нашел, хотела бы я знать?
– Мужики все козлы, – поддакнула Марина, – им лишь бы новенькое чего. Ну, застукала ты их, а дальше что?
– Да что? – я пожала плечами. – Начала орать. Он лепечет что-то, оправдывается, мол, ты все не так поняла… А как еще это можно понять? Что швабра мосластая пришла счетчик проверить?
– Или опрос социологический провести, – усмехнулась Марина.
– Вот-вот. Противно мне стало до тошноты. Ну, просто видеть его не могу, не то что простить!
– Ну и что сделала?
– Бросила ему в морду курицу и убежала из дома. А потом уж у меня сумочку украли с документами и деньгами…
Марина достала откуда-то с верхней полки шкафа большое желтое блюдо с синими цветами, положила на него гору фруктов – яблоки, груши, бананы, виноград – и придвинула мне.
– Угощайся, тебе витамины не помешают, вид у тебя замученный.
– Будет тут замученный, – я так вошла в роль, что сказала последние слова почти искренне, – когда такое предательство со стороны любимого мужа.
А Марина вышла из кухни и вернулась через минуту, неся плоскую бутылку с яркой этикеткой.
– Ликер это, из Испании. Там в одном монастыре делают, – сказала она. – Аристарху художник знакомый привез.
Она налила в хрустальные рюмки янтарную жидкость. Я отхлебнула маленький глоточек, и кухня внезапно показалась гораздо красивее, чем раньше. Исчезли подтеки на потолке и потертые половицы, неровные стены и старая газовая плита. Зато гораздо ярче стали настенные тарелки, желтое глиняное блюдо на столе заиграло светом, а керамическая рыба вообще казалась живой и подмигивала мне синим глазом.
И кот Бегемот не казался больше чудовищем – симпатичный такой котик, пушистенький…
Я засмеялась и протянула руку, чтобы погладить. Кот не зашипел и не отстранился, он подставил мне шею и даже мурлыкнул тихонько.
– За твое здоровье! – улыбнулась Марина, и я вдруг увидела ее глазами Аристарха. И правда, какие-то удивительные линии у ее фигуры. И вообще это полное тело ужасно фактурно.
– Хорошо у вас! – сказала я искренне. – Живете друг для друга, вокруг вещи красивые… Никто никому гадостей не делает… И Кирилл такой славный, и Черчилль замечательный… Он мне сразу понравился.
– Кто – бульдог? – уточнила Марина.
– Бульдог тоже… А ты Кирилла давно знаешь?
– Я не очень, а Аристарх – очень давно, чуть не с детства они знакомы… – помедлив, ответила Марина, – так что дружба у них давняя.
– И часто он знакомых девушек к Аристарху жить приводит? – спросила я, не успев удивиться, с чего это на меня вдруг напала беспричинная ревность.
– А у него знакомых девушек нету! – спокойно сказала Марина. – Он вообще женщин сторонится, живет один. С тех пор как с женой развелся.
– Он женат был? – вскинулась я так резко, что даже кот Бегемот недовольно отодвинулся и недовольно зыркнул зеленым глазом.
– А что ты удивляешься? – Марина пожала плечами. – Хорошего мужика без хомута не бывает. Вот только бабы попадаются такие стервы, что счастья своего не ценят… И чего мужики в них находят?
Она вздохнула так горько, понятно было, что не все гладко у них с Аристархом. Но меня сейчас интересовало не это.
– А с чего же Кирилл с женой развелся?
– Вроде она ему изменила, и он их застал… – неуверенно сказала Марина. – Или не застал, но кто-то ему рассказал… В общем, это еще до меня случилось, а Аристарх про это говорить не любит.
Так вот отчего Кирилл так проникся ко мне добрыми чувствами, когда узнал, что мне изменил муж! Оказывается, мы с ним товарищи по несчастью… То есть это он так думает, я ведь все наврала. Нет у меня никакого мужа, и не будет в ближайшем будущем, несмотря на то, что я поймала букет невесты на свадьбе у Наташки Плотицыной. Приметы все врут.
Снова я мимолетно удивилась – с чего это вдруг мне вздумалось расстраиваться по такому поводу? До этого я не слишком страдала от отсутствия мужа. Напротив – живу, как хочу, никого не спрашиваю. А то ведь, кроме мужа, еще и свекровь появится…
И вообще, сейчас у меня совершенно другие заботы. Вполне могу замуж вообще никогда не выйти, потому что покойники замуж не выходят.
– Что пригорюнилась? – участливо спросила Марина. – Выпей еще…
Я выпила, а что было потом, помню плохо. Вроде бы говорили мы о чем-то с Мариной, я плакала, она гладила меня по голове и держала за руку, а я все порывалась ее обнять и называла своей лучшей подругой.
Очнулась я все в той же кухне, только теперь она не казалась такой яркой и праздничной. Марина протягивала мне чашку черного кофе.
– Выпей, а то совсем раскисла…
Кот Бегемот презрительно щурился на своем стуле.
– Значит, убежала от мужа, в чем есть? – Марина вроде бы продолжала прерванный разговор. – Я тебе ночнушку дам…
– Спасибо, – с трудом проговорила я; хоть от кофе в голове малость прояснилось, из памяти совершенно выпали последние полчаса.
– Не знаю, что делать, – я опустила глаза в чашку, – ни за что к нему не вернусь… Главное дело, я, как полная дура, волоку домой огромные сумки, ребрышки ему видите ли решила пожарить! Женечка у меня ребрышки ну очень уважает!
– Ребрышки? – удивилась Марина. – А ты говорила – цыплят табака… Еще курицей его напоследок по морде съездила…
– Да нет, ребрышками… – смешалась я.
– И потом, почему Женя? – продолжала Марина. – Ты вроде говорила – мужа Гошей зовут…
– Ну да, Гошей, а Женя – это мой шеф…
– А шеф-то тут при чем? – громко спросила она. – Ты что – с шефом тоже спишь? А чего тогда так на мужа катишь, если сама такая…
Я молчала, пытаясь вспомнить, что же такое я говорила про мужа раньше. И самое главное – что успела наболтать потом, до того, как вырубилась. Голова была пуста, как кошелек накануне зарплаты.
– Ладно, иди спать, – смилостивилась Марина, – утро вечера мудренее.
Я с трудом доползла до комнаты и плюхнулась на кровать, с трудом натянув на себя слишком просторную ночную рубашку.
И провалилась в сон. Но перед тем ощутила у себя под боком что-то большое, теплое и пушистое.
– Слушай, тебе не кажется, что это свинство? – пробормотала я и попыталась подвинуть Бегемота. – И так места мало…
– Леж-жи тих-хо… – прошипел кот, – а то получиш-шь…
Проснулась я рано. На улице шел дождь, в комнате было полутемно, голова у меня была ясной и совершенно не болела. На месте кота на одеяле я нашла только несколько черных шерстинок. Я вытянулась поудобнее и начала размышлять.
Я очень ловко сумела провести вчера разговор с двумя моими недругами – Григорием и неизвестной злодейкой. Похоже, они мне поверили и явятся теперь на встречу возле статуи «Охотники на привале» сегодня в полдень.
Пока мне везло, я провернула задуманное и не попалась.
Теперь следовало продумать предстоящую встречу.
Я вспомнила аллею Александровского парка, где стоит эта самая статуя, и запоздало сообразила, что там нет никаких подходящих укрытий. Ни кустов, ни киосков – ничего, где получилось бы спрятаться достаточно близко к статуе. Можно, конечно, замаскироваться под бомжа или дворника, но злоумышленники не станут разговаривать поблизости с любым подозрительным персонажем…
Черт, надо было обдумать все как следует, прежде чем действовать! Нет, права Ольга – я сперва делаю, а потом думаю! Где же мне спрятаться на этой открытой аллее? Где спрятаться, если там нет ничего, кроме скульптурной композиции?
И тут мне пришла в голову гениальная идея.
Если там нет ничего, кроме статуи – значит, нужно спрятаться в самой статуе!
Но здесь мне не обойтись без помощи моего гостеприимного хозяина.
Я вышла из своей комнаты и отправилась в дальний конец коридора, туда, где находилась мастерская Аристарха и раздавались тихие голоса.
Дверь мастерской была, как всегда, открыта, и я увидела мирную семейную сцену: художник сидел, покорно растопырив руки, а натурщица наматывала на его руки коричневую шерсть из большого клубка.
