Я отложила ручку и уставилась в черное, незанавешенное окно… Да уж, я узнала целый ворох чужих семейных тайн, но ни на миллиметр не продвинулась в своем расследовании. Похоже, что вообще я бежала не в том направлении…
Человек, убивший женщину в конюшне, поднял руку на Наташу Кабанову, а не на Артюхину. Несчастная наркоманка практически не имела друзей. Да она, похоже, год вообще не выходила на улицу. А вот Кабанова… Следовательно, убийцу нужно искать в окружении Наташи, среди ее круга общения. Решено, завтра поеду опять к Раисе Андреевне и попрошу у старушки телефонную книжку дочери.
В доме стояла тишина. Внезапно дверь в мою спальню приотворилась, и в широкую щель всунулись две непонятного вида рыжие головы с черными ушами и мордами. В суматохе со Снапа и Банди не сняли новые прикиды.
– А ну идите сюда, мальчики, – велела я.
Пит и ротвейлер вошли в спальню, сзади ковылял Хуч, за ним виднелась любопытная морда пуделя.
– Да, ребятки, – сказала я, вытряхивая псов из мохнатых комбинезончиков, – жадные, однако, у нас Зайка с Кешей оказались. Хучику с Черри пальтишек не купили.
Снап благодарно лизнул меня в щеку. Я обняла его за крепкую шею, взглянула в преданные глаза и спросила:
– Как думаешь, дружок, а вдруг это Михаил убил Наташу? Захотел забрать все деньги, а затем решил избавиться от ненужной дамы? Лошадь пожалел и спрятал, а Кабановой размозжил голову…
Банди тихо гавкнул, а Черри подсунула морду мне под левую руку. Машинально поглаживая пуделя, я вздохнула. Нет уж, будем считать, что Каюров ни при чем. Иначе кто снимет с нас проклятие, которое, следует признать, работает просто отлично. Разнообразные неприятности сыплются на нас со всех сторон с такой частотой, что делается страшно. Что-то нас ждет завтра? Пожар? Наводнение? Эпидемия бубонной чумы?
Утром первым делом я вызвала «автомобильных спасателей» и, велев им доставить «Форд» прямо к нашему дому, отправилась в сторожку.
Иван, напевая, мастерил какую-то штуку, больше всего похожую на проволочный ящик.
– Ваня, – попросила я, – можно на денек взять вашу «девятку»?
Садовник почесал в затылке.
– Берите на сколько угодно, только вам после «Вольво» и «Форда» не в кайф будет, меня самого ломает на ней ездить!
– Ничего, Ванюша, – в тон парню ответила я, – меня так ломает на «бомбистах» передвигаться, прямо крючит всю.
Иван протянул ключи. Я обошла сторожку сзади и уставилась на кабриолет. Да уж, больной скорее мертв, чем жив! Вообще-то девятая модель «Жигулей» – красивая машина. С длинным, устремленным вперед передним крылом и немного тяжелой задней частью, она похожа на стрелу, летящую в цель. Но руины, представшие передо мной, мало походили на автомобиль. Капот черный, очевидно, Иван недавно поменял его, но почему-то не покрасил. На дверцах тут и там виднелись вмятины и пятна ржавчины, вместо одного из боковых стекол был натянут кусок полиэтиленовой пленки…
Пока я оглядывала ходячее несчастье, появился Ваня, несущий в руках проволочную клеточку.
– Ну как? – спросил он.
– Она ездит? – робко поинтересовалась я.
– Иногда, – хмыкнул садовник, – когда в хорошем настроении.
Потом, увидав мою вытянувшуюся физиономию, быстро добавил:
– Но сегодня миролюбиво настроена, садитесь!
Я покорно влезла внутрь довольно узкого салона и, вдохнув неприятный, «кокосовый» аромат, исходивший от зеркальца заднего вида, на котором болтался освежитель, спросила:
– Что это вы несете?
– Так ловушку, – охотно разъяснил Ванька, – какая-то дрянь в саду поселилась! Корни грызет у деревьев, кусты пообглодала.
– Может, волк? – предположила я.
Ваня хотел было засмеяться. Уголки его рта начали разъезжаться в разные стороны, но потом парень, очевидно, вспомнив, что говорит с хозяйкой, все же удержался:
– Нет, волков тут не бывает, скорей уж крыса хозяйничает! Вот кусок сыра положил, эта дрянь забежит внутрь, дверка захлопнется, тогда и поглядим, что за разбойник!
Я поерзала на неудобном, жестком, продавленном сиденье и включила мотор. Неожиданно он ровно заурчал, я выжала сцепление и бодро покатила к воротам.
Увидав меня на пороге, Раиса Андреевна удивленно спросила:
– Вы? Что-то случилось?
Я смущенно заулыбалась.
– Уж извините, бога ради, понимаю, что беспокою вас… Такая ерунда получилась, можно пройти?
– Конечно, – разрешила бывшая учительница, – входите, входите…
Я прошла на грязноватую, по-старушечьи заставленную банками кухню, села на липкую табуретку и забормотала:
– Понимаете, денежки счет любят, я вам доллары-то дала, а расписочку не взяла. Меня на работе отругали, начальник прямо ногами затопал, иди, говорит, бери бумажку.
– Господи, милая, – замахала руками Раиса Андреевна, – о чем разговор. Говорите, что писать…
Подождав, пока она нацарапает на бумажке несколько слов, я пробормотала:
– Уж извините, но у нас там такие люди! Наташа небось рассказывала!
Раиса Андреевна вздохнула.
– Да, говорила, что очень все чванливые, малоприветливые, в особенности начальство. Буркнут сквозь зубы и все. Никто не улыбнется, не поговорит по-людски. В общем, ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак. У нас тоже в школе директор такой был, чистый ин-дюк. И смешно, и противно. Наташа иногда приходила усталая и жаловалась. «Ох, мамусечка, кабы не деньги, ей-богу, бросила б пресмыкаться».
Раиса Андреевна вздохнула, я мигом подхватила тему:
– Да уж, дружить там не с кем, не знаю, как у Наташи, а у меня ни одной родной души не нашлось!
Кабанова машинально стряхнула с полинялой клеенки какие-то крошки.
– У Наты тоже там подруг не было. У нее вообще по жизни всего несколько-то их и было, а если честно говорить, то вообще одна, Риточка Назарова.
– Кто? – изумленно спросила я.
– Маргарита Назарова, – совершенно спокойно повторила Раиса Андреевна.
– Рита?!
– Вы ее знаете? – удивилась старушка.
– Ну не слишком хорошо, шапочно, – начала я выкручиваться, – просто один раз пригласили на прием переводчицей, а госпожа Назарова была там с мужем. Но как же они подружились? Насколько я понимаю, Рита очень обеспеченная женщина, даже богатая, и потом, она старше Наташи…
Раиса Андреевна усмехнулась.
– Насчет возраста это верно, а насчет богатства… Оно к ней не сразу пришло, а с первым мужем. Был когда-то такой актер Инджикян, может, слышали?
Я напрягла память.
– Инджикян? Арам? Он, кажется, играл всяких злодеев, мошенников… Такой картинно красивый, восточный мужчина… Но, погодите, вы ничего не путаете? Он же жутко старый, я видела фильмы, снятые с его участием в пятидесятые годы…
Раиса Андреевна кивнула.
– Правильно, он и есть.
– Как же так, такой дедуля… А вы сами где познакомились с Ритой?
– Квартира наша была коммунальной, – принялась упоенно рассказывать старушка.
Ничто так не радует пожилого, живущего в одиночестве человека, как возможность поболтать с внимательным собеседником. Вернее, не поболтать, а высказать все, что накопилось в душе.
Раисе комнату в Большом Козловском дали сразу после войны, как фронтовичке и орденоноске. Сначала в этой квартире обитало три семьи, но потом одна выехала и ее площадь досталась учительнице. Теперь у нее стало две комнаты – девять и одиннадцать метров. В самой же большой кубатуре, двадцатипятиметровом зале, проживала Евгения Николаевна Назарова с дочерью Ритой. Потом мать умерла, и Риточка осталась одна. Была она красивой, но какой-то бесшабашной. Вокруг нее постоянно крутились кавалеры, многие приходили в гости, и тогда до глубокой ночи в комнате Назаровой звучала гитара и слышался тихий смех. Но Раиса Андреевна никогда не ругала соседку. Молодость – дело понятное, ну когда же еще повеселиться? Когда на руках дети, уже не хочется петь до зари или хохотать до упаду, всему свое время…
Риту и Наташу разделяло несколько лет, и младшая с обожанием смотрела на старшую. Когда одной стукнуло двенадцать, другая отметила семнадцатилетие, пропасть, разделявшая соседок казалась огромной, но зато, когда Нате исполнилось шестнадцать, Риточке было чуть больше двадцати, и именно Назарова показала малышке, как пользоваться губной помадой и пудрой, какую прическу лучше выбрать и куда подложить вату, чтобы обрести пикантные формы. Наверное, для Риты это была своеобразная игра, но Наташенька считала ее своей лучшей подругой, поверяла все тайны и мечты.
Потом Ритуля неожиданно для всех выскочила замуж за старика Инджикяна. Раиса Андреевна, узнав о предполагаемой свадьбе, осторожно поинтересовалась у Риточки:
– Деточка, не будет ли тебе с ним скучно? Все-таки возраст у товарища Инджикяна почтенный…
Соседка ухмыльнулась:
– Нет, тетя Раечка, с таким кошельком он для меня всегда молод!
От подобной откровенности учительница обомлела. Рита уехала к супругу, ее комната досталась Раисе Андреевне, давно стоявшей на очереди…
