— Понимаешь? — спросил Ибрагим.
— Я хотела успокоить Афину, — забормотала я, — собралась погладить, а ее совсем скрючило. Она вывалилась из джипа и примчалась в кафе.
— Чем ближе к ней ты подходила, тем больней ей было, — кивнул Ибрагим. — Ага?
— Ага! — повторила я. — Ага!
Кавказец спросил:
— Вспомнила что-то интересное?
— Безумная девушка во время разговора со мной несколько раз затихала, потом склоняла голову к плечу, — забормотала я, — трогала пальцем ухо, замирала на секунду, произносила ни к селу ни к городу: «Ага» — и продолжала нести чушь.
Ибрагим засмеялся.
— «Ухо»! У нее была связь с руководителем операции. Совсем неопытная женщина. Слишком старательная. Слушала указания хозяина, вот и поворачивала башку, боялась хоть слово упустить.
— А потом она сказала: «Ага», в смысле: «Поняла»! — воскликнула я.
Ибрагим перестал гладить Фину.
— Когда ты сюда пришла, волна сбилась, отсюда и треск в голове.
— Но сейчас я ничего не слышу! — сказала я.
— Конечно, «жучок»-то на столе, — весело ответил кавказец.
— Он перестал работать, когда ты отключил ошейник, — сообразила я.
— Скорей всего, «дрессировщик» и «жучок» замкнуло друг на друге, — пояснил Ибрагим.
Я потрясла головой.
— Но если я слышала голос, значит, кто-то говорил!
— Хорошая догадка, — похвалил меня Ибрагим. — Твоя женщина сидит неподалеку в машине или микроавтобусе. Когда выйдешь из кафе, аккуратно осмотрись, где-то будет стоять мини-вэн с антеннами. Обычно он самого затрапезного вида, не новый, с какой-нибудь надписью на дверях, вроде «Гидроводмонтаж» или «Ваш сад-огород». Но из крыши будут торчать железные палки-«усы». Обычный человек не обратит внимания, пройдет мимо, внимательный заметит спецмашину. Впрочем, возможна и легковушка, но затонированная.
— А нельзя следить за человеком на далеком расстоянии? — еле слышно поинтересовалась я. — Ну, сидеть в Бибиреве и пугать голосом того, кто в Марьине?
— Сейчас все можно, — без тени улыбки подтвердил Ибрагим. — Только не с таким «жучком», что лежит на столе. Он для этого слишком примитивный, твой враг рядом.
— Кому понадобилось меня пугать? — растерялась я.
Ибрагим почесал щеку.
— Нашелся человек. Ты его или обидела, или знаешь какую-то информацию. Подумай хорошенько.
— Бурдюк, — ахнула я, — он хвастался своими связями в силовых структурах и спецслужбах.
Ибрагим изогнул правую бровь.
— Твой начальник?
Я прижала к себе Афину.
— Жених! Бывший! Я отказалась заключать с ним помолвку! Он обещал отомстить.
— Не мужчина он, — припечатал хирурга Ибрагим, — связался с женщиной!
— Но как Бурдюк вычислил мое местонахождение? — прошептала я.
Ибрагим взял чайник.
— Он богат?
— Вполне, — согласилась я.
— Если он очень зол, то не пожалел средств, — не стал успокаивать меня кавказец, — купил «жучок», нанял людей. Просто! Нужны только деньги. Проследили за твоей машиной, прослушали мобильный.
Я вскинула голову:
— Я что, похожа на дуру? Пересела в джип, сменила номер сотового, бывший жених не знает, где я сейчас живу, на чем катаюсь!
Шашлычник отвел глаза в сторону.
— Кредиткой пользуешься?
— Черт, — вырвалось у меня, — а можно по карте определить, где человек побывал?
Ибрагим засмеялся.
— Вычисляется торговая точка, в которой оплачена покупка. Дальше дело техники: опрашивается кассир, охрана, кто-нибудь тебя вспомнил, описал машину, сообщил номер. Хочешь совет?
— Говори, — велела я.
— Не подавай вида, что знаешь о «жучке». Выходи отсюда через заднюю дверь. Думаю, за парадным входом следят. Он ничего пока не слышит, пусть думает, что ты куда-то задевалась.
Ибрагим встал, взял пластиковую сумку, насовал туда булочек, пучки зелени и протянул мне.
— Ты ходила по рынку. Пошла за собакой и через черный ход к рядам выбралась. Преследователь не удивится, женщина решила всего купить для шашлык-машлык. Тут дешево. Иди к машине медленно, на тебя мальчишки налетят, маленькие, пакет отнимут, куртку сдернут. Воруют на рынке. Что жених подумает? «О! Не повезло! Ее обокрали! Надо новый «жучок» ей приладить». Будь осторожна. Хитрей лисы. Понадоблюсь — приходи. Ибрагим всегда тут. На месте. Сплю в задней комнате.
— Спасибо, — протянула я. — Но почему ты решил мне помочь?
Он погладил Афину.
— Собак люблю. Здорово ты полы трешь. Ты мне просто понравилась, как женщина мужчине. Красивая. Врага в чеченце не увидела, пол мыла.
— Дался тебе этот пол! — укоризненно протянула я. — Девяносто девять человек из ста попросят у тебя в такой ситуации швабру.
— Нет, — не согласился Ибрагим, — я шашлычник. Ты москвичка. Я черный, ты белая. Между булошником и молошником пропасть. Это шутка такая, про пропасть.
— Не пори чушь, — устало сказала я. — Мы оба люди. Разница только в том, что я женщина, а ты мужчина.
— Пойдешь со мной в кино? Познакомишь с друзьями? — прищурился Ибрагим. — Скажешь: это чечен, мой приятель?
Я встала и взяла пакет.
— Не люблю кино, и до воскресенья я должна прятаться, но на следующей неделе с удовольствием схожу с тобой в театр, или в цирк, или на концерт. Кстати, моя подруга Оксана хирург, и ей по барабану, кто лежит на операционном столе: чукча, китаец, эфиоп, краснокожий индеец или житель планеты Ку. Главное, может она спасти ему жизнь или нет. Я благодарна тебе за помощь.
Ибрагим указал на занавеску:
— Иди, там кухня, между холодильниками дверь. Очутишься у фруктовых рядов, двигайся к центральным воротам, только медленно.
Я кивнула, поманила Фину, дошла до створки и обернулась:
— Кто ты?
— Ибрагим, — удивился шашлычник. — Кафе держу, а? Забыла, а? Женщина? Память короткая, а? Как у девушки?
— Ты жаришь хороший шашлык-машлык, — вздохнула я. — Жаль, сейчас нельзя поесть.
— Поставщик, а, — махнул рукой кавказец, — подвел, а? Где мой мясо, а? Мерзавец, а! Приходи потом, а?
Я посмотрела на Ибрагима.
— Уже ухожу. Спасибо за помощь, хочу в ответ дать тебе совет. Ты имеешь ярко выраженную восточную внешность, я уверена, что замечательно владеешь языком предков и, похоже, приехал в Москву издалека. Грозный, Владикавказ, откуда-то оттуда, так?
Ибрагим молча кивнул, а я улыбнулась.
— Будь осторожен. Иногда мелочь способна разрушить большую игру. Пару минут назад ты произнес фразу: «Между булошником и молошником пропасть». Понимаешь, звук «ш» в этих словах произносят лишь коренные москвичи, это выходит из употребления. Сейчас на слуху больше: «булоЧник» и «молоЧник». Вот моя бабушка, чьи родители родились в Москве, до конца своих дней говорила «булошник», а я повторяю за ней — привыкла с детства. Приезжий с Кавказа не владеет старомосковским произношением. И самое последнее. Поговорка «Между булошником и молошником пропасть» тоже свидетельствует о московском детстве и о том, что жил ты где-то в центре. Сейчас объясню. На улице Мясницкой — в советское время она носила имя Кирова — был хлебный магазин, очень популярный, там пекли лучшие в столице булочки с корицей, а через переулок находился молочный, в нем делали коктейль — редкое лакомство для тех лет. Так вот, в начале тридцатых переулок почему-то провалился. Получилась глубокая яма, и москвичи стали шутить: «Между булошником и молошником пропасть». Уж не знаю, правда это или нет, мне бабушка рассказывала. А тебе, наверное, историю озвучил дедушка, а? Историю помнят лишь те, чья жизнь с детства связана с Москвой, причем с центром. Такой фольклор, а? Будь осторожен. Человек, который готовит шашлык-машлык, не должен вспоминать про булошника и молошник!
Я помахала Ибрагиму рукой и вошла в крохотное помещение с мойкой и плитой.
На площадку у центрального входа в кафе я проковыляла с самым озабоченным видом. Опираться на костыли и одновременно нести пусть даже легкий пакет с булочками и укропом оказалось не так просто, и я еще раз от всей души посочувствовала тем, кому приходится ежедневно пользоваться подпорками. Я-то через неделю, минимум дней десять, забуду про вывихнутую ногу, а кто-то постоянно вынужден ходить на костылях.
Афина спокойно шла рядом, она вновь превратилась в апатичную собаку-пофигистку.
Дойдя до середины площадки, я громко сказала:
— Ну и цены! Три зеленые былинки и две булки! Ерунду купила, а кучу денег потратила…
Договорить мне не удалось. Сильная рука толкнула меня в спину. Я ожидала нападения, но не предполагала, что оно будет совершено с такой жестокостью. Здоровая нога подогнулась, больная коснулась земли, я заорала и упала носом прямо в небольшую лужу.
Кто-то сдернул с меня куртку.
— Ироды! Хады! На инвалида напали! — завизжал женский голос. — Халя! Халя!
